Причастие Кровавого бога

Она пришла к нему по собственной доброй воле. Никакой свиты, никакого подобающего сопровождения и условностей — и это было достаточным доказательством. Если принимать во внимание: самое опасное, что только могло найтись на борту, — и единственное, что имело шанс ее убить, — далеко превосходило по боевым качествам даже Астартес. Поглотители не возразили и словом, когда она прошла мимо них. Частично это могло быть продиктовано уважением, но она подозревала, что по большому счету за этим стояла жалость. Последний раз Лотара видела себя в зеркале примерно за тридцать часов до того. Прошло три дня с прибытия нового Навигатора — три дня с тех пор, как у нее было, что пить. Неприятно было признавать, но она в одиночку прикончила весь запас вина с пряностями, которое привез с собой этот напыщенный глупец. Но она по-прежнему страдала от жажды; она по-прежнему оставалась на грани смерти. Зрение у нее мутилось; руки и ноги ощущались сродни языку — опухшему и тяжелому, с трудом помещавшемуся у нее во рту. Было больно шевелить ими. Больно было глотать. Даже дышать было больно. Несмотря на свое состояние, ей всё еще удавалось держаться прямо. Как и при пилотировании корабля, она предпринимала самый рискованный ход намеренно — прежде, чем настанет точка невозвращения. В ближайшие двенадцать — или около того — часов ее тело полностью откажется повиноваться, и вряд ли легион станет рисковать своими немногими оставшимися медиками, чтобы отнести ее вниз на носилках. Таким образом, было необходимо, чтобы она отправилась сюда самостоятельно, по своей собственной воле и своими собственными ногами, пускай даже выжатая досуха. Стоя перед своим повелителем (хотя он по-прежнему терпеть не мог, когда его так называли — если на рассказ Кхарна о последней с ним беседе можно было хоть в чем-нибудь полагаться), Лотара вынуждена была прикусить щеку изнутри, чтобы удержаться от внезапного смеха. Ее безумие воистину не знало пределов. Цепи, которые уже были разбиты, когда приходил Кхарн, загрохотали — Ангрон пошевелился, чтобы взглянуть на нее. Пусть даже она была прославленным капитаном и примечательной личностью по меркам смертных, она подозревала, что восприятие его нынешней формы не позволяло вместить никого менее значительного, чем космодесантник. А, быть может, не вмещало даже и их. В темноте глаза Ангрона горели огнем. Пламя вытекало оттуда — текло с лица на шею, а следом растекалось вниз по всему телу, так, что кровь и огонь делались неотличимыми между собой, и Лотара была уверена, что вот-вот потеряет сознание от одного только жара. — Маленькая глазастая чистокожая, — приветствовал ее Ангрон. Его голос был таким же грубым, как она помнила, но слова звучали заметно более связно, чем во время их последнего разговора. — Ты, наконец, пришла. Протянув руку, он прижал большой палец к ее лицу. Лотара напряглась, предчувствуя обжигающее клеймо — и была потрясена до немоты тем, насколько потусторонне-холодным оказалась его прикосновение. Он всегда был гигантом — даже принадлежа к числу меньших размером братьев, — и его ладонь без труда могла бы обхватить — или раздавить — ее голову. Никогда прежде Лотара не лишалась слов в присутствии своего повелителя. И сейчас дело было не в храбрости — в физической возможности. Даже соберись она с силами, чтобы пошевелить губами, ни один звук не покинул бы ее рта. Поразительная смена ролей была в этом — вдруг осознала Лотара, пока Ангрон так и продолжал прижимать палец к ее щеке. Она провела в таком состоянии считанные часы; Ангрон страдал от Гвоздей около столетия с чем-то. Она подумала о Кхарне — надеясь, что он отдыхает сейчас, где-нибудь достаточно далеко, чтобы не успеть вмешаться, — и о том, как единственный подарок его генетического отца будет мучать его всю бездну лет. И всё же Ангрон тоже был способен на заботу. Он улыбнулся, и она вздрогнула — в страхе, что он мог прочитать ее мысли, — и следующие слова только укрепили ее подозрения. — Копатель могил Кхарн тебя не привел. Он прикидывался, будто ты умерла. Но я лучше знаю. Даже у чистокожих есть гордость. Его огромные пальцы сомкнулись вокруг ее головы, и показалось, будто он вот-вот сожмет кулак. Лотаре пришло на ум воспоминание о ее старшем офицере, Тобине, и о его бессмысленной и жестокой смерти на ее капитанском мостике. От рук одного из своих, и никак иначе. Но Ангрон не сделал движения, которое убило бы ее, — вместо этого кончики его пальцев прошлись по задней стороне ее шеи, там, где ее волосы были обрезаны до корней. — Ты отрезала волосы, — отметил Ангрон и фыркнул с легким неудовольствием. — Мне хотелось за них потянуть. Но я боялся, что следом оторвется твоя голова. Зато теперь... — он надавил пальцами чуть сильнее, почти неощутимо, словно демонстрировал, насколько хорошо способен справляться со своей мощью, и Лотара заплакала бы от горя, отчаяния и облегчения, если бы в ней еще оставались слезы. Примарх убрал руку, и Лотара заставила себя снова начать дышать. Ее колени больше не разъезжались, пусть даже перед глазами все плыло. Ангрон говорил с ней, и теперь, когда она имела удовольствие слышать его, владеющего собой, без проклятых судорог Гвоздей, толкавших его к безумию и противоестественной смерти, она осознала, что у него весьма приятный голос — как и у прочих его братьев. Они в самом деле были лучшим из всего, что создал Император. — Копатель могил Кхарн думает, будто знает меня так уж хорошо. Он думает защитить тебя. — Ангрон рассмеялся, ударяя ладонью о колено с такой силой, что весь корабль закачался от этого жеста. — Твоя жизнь коротка и плачевна сама по себе, и я не оборву ее прежде времени. Лотара хотела бы откопать в себе хоть что-то, что позволило бы чувствовать себя польщенной. Вот он, Ангрон, так или иначе объявивший, что не убьет ее, — даже если то, что он сотворил со своим флагманом, означало гибель для каждого смертного члена экипажа. Сейчас, однако, она в основном была сосредоточена на том, чтобы дышать и не падать. — Зачем ты пришла сюда, капитан? — спросил, наконец, Ангрон, снова протянув руку и проводя ладонью по ее коротким, грязным, небрежно обрезанным волосам. — Ты идешь по стопам этого копателя могил, Кхарна? Станешь ли ты заново клясться мне в верности, чтобы я вечно оставался рабом? Скажешь ли, будто служишь моей воле, только чтобы ограничить мои же действия до такой степени, как не стал бы никакой разумный хозяин? — Он продолжал поглаживать ее волосы своими невообразимо-холодными пальцами и спросил снова — едва ли не промурлыкал: — Скажи мне, зачем ты пришла, чистокожая. Лотара сконцентрировалась на своей правой руке, поднимая ее так, чтобы суметь дотронуться до руки Ангрона. Хотя она служила ему больше десяти лет, это был первый раз, когда она осмелилась дотронуться до него. Его кожа была совсем как у человека; огрубевшая от шрамов и рубцов, но всё же несомненно человеческая. Она подумала о десятках тысяч легионеров, которые убили бы за подобную честь, и наконец нашла в себе достаточно дыхания, чтобы засмеяться и заговорить: ибо это было высокомерие сверх всякого предела — чтобы она могла вот так просто прийти и встретиться с ним. — Я здесь, чтобы умереть, — хрипло выдохнула она и рухнула лицом вперед, сотрясаясь всем телом в смертных судорогах. *** Ангрон подхватил ее, хотя она этого не осознавала. Когда она все же пришла в себя, то оказалась на коленях у примаха, будто младенец, — в то время как Ангрон по-прежнему восседал на своем троне из черепов. — Вот, — сказал Ангрон, подталкивая к ней кубок, до краев наполненный кровью. — Пей. Лотара послушалась. — Пей медленно, — приказал Ангрон, когда она начала задыхаться от вкуса. Одна его рука лежала у нее на спине, осторожно придерживая, а другой рукой он наклонял кубок еще сильнее. В нем была кровь; никаких сомнений. Кубок был полон крови. Вот оно как, подумалось Лотаре. При таких темпах я захлебнусь раньше, чем умру от жажды. Жидкость была отвратительной — липкой, с медным привкусом, ничуть не похожей на воду, или вино, или что угодно из того, что Лотаре доводилось пить раньше. Но это была жидкость, и у нее был прямой приказ ее примарха, так что она подчинилась. Со временем — когда перестали мешать рвота и удушье, — ей удалось осушить кубок целиком, и только тогда Ангрон вырвал его у нее из рук, а она сама схватилась за горло, вдруг ощутив, что ей тяжело дышать. Немыслимо. Она только что выпила литр крови, никакой не воды! И всё-таки... Ее жажда ослабела. Ошибки не было. — Как?.. — проговорила Лотара, уставившись на Ангрона в мучительном недоумении. — Варп всегда был в тебе, Лотара, — ответил примарх. — Он всегда был в каждом из нас. — Он поднял ее и спустил вниз — так можно было бы обращаться с ребенком, хотя на самом деле разница в размерах между примархом и смертным человеком была далеко за пределом таких сравнений, — а следом положил огромную ладонь ей на плечо. — Теперь иди, — сказал он. — Пока копатель могил Кхарн не вздумал опять докучать мне. — Мой повелитель, — инстинктивно произнесла Лотара — и тут же поправила себя: — Ангрон. — Что такое, чистокожая? — Чего ты хочешь от меня? Ангрон рассмеялся на это. — Того же, чего и всегда, капитан. Очисть дорогу к Тронному миру. Я хочу сравнять с землей золотые стены моего отца.