Зоопарк

      — Эй, босс, есть минутка?       Я задрал голову, глядя в далёкий потолок. В Пустоши было что-то просторное. От запустения казалось, что вокруг не просто много места, а будто бы я сам стал меньше перед величием металла и камня.       — Да? — обратился я к напарнику, нехотя переводя взгляд. Наверное, Гейдж — самый лучший из всех, с кем мне до этого доводилось иметь дело. Само собой он иногда вёл себя грубо, слишком прямолинейно и упрямо. Но он был как минимум честен в том, что касалось нашего общего «мы». По крайней мере мне так казалось.       На его насмешки я привык отвечать дерзким сарказмом. Порой он слишком отдавал безысходностью и болью, но и я, и Гейдж всё равно улыбались. Наверное, в этом мы были схожи. Два идиота, которые и перед лицом смерти продолжали скалить зубы. Иначе почему-то не получалось.       «Не верь, дурак!» — кричало подсознание, когда мысли снова касались рейдера. Но раз за разом я продолжал вестись на его беззлобные провокации, колкости и предложения, которые порой предательски напоминали приказы. Он подчинялся мне… Или всё же наоборот?       Он дождался, когда я обращу на него внимание, и неловко опустил автомат. Отвернулся, то ли собираясь с мыслями, то ли всерьёз опасался, что глядя на него прямо я уличу его во лжи. Но к этой его особенности я привык, внутренне готовясь к тому, что меня ждёт что-то интимное и невинное в своей лишённой прикрас манере.       — Я сделаю для тебя всё, — наконец сказал Гейдж. Голос его стал тише, приобретая неожиданную глубину.       — Прямо всё? — почувствовав слабину, тут же вгрызся зубами в подставленный беззащитный бок. Сейчас я был на высоте, а он у моих ног. Наверное, впервые. И я хотел вдоволь насладиться моментом. Кто знает, когда снова он предоставит мне такую возможность? Он молчал, этим своим молчанием всё больше ставя меня в тупик. Кажется, я отвлёкся и забыл, о чём мы вообще говорили до.       — Да, — вздохнул он.       Поддался? Эй, Гейдж, что не так, приятель? Ты не мог так легко сдаться! Казалось, мы оба не совсем понимали значение слова «всё». Всё — это отдать жизнь, последний патрон или сбегать за ядер-колой, вопреки своим статусу и убеждениям?       Я подошёл ближе. Остановился напротив и снова посмотрел наверх. Гейдж повторил моё движение. Здесь я чувствовал себя особенно крохотным. Мрамор свода и гибкие лозы мёртвых вьюнов сделали своё дело: указали маленьким людям, вроде нас с Гейджем, наше настоящее место. Тут, внизу. Среди безбожно фонящих гор мусора, в радиоактивной пыли, прожигающей кожу…       Когда я его поцеловал, он не проронил ни слова. Только сжал, зажмурился и позволил делать всё, что приходило мне в голову. Вначале я просто хотел наказать его за случайно обронённое обещание, уверенный, что тот отпрянет, замахнется прикладом и украсит моё и так распрекрасное лицо парочкой новых ссадин. Пусть возмутится, может быть испугается, посмотрит дико и скажет, что я не в себе. В голове чётко представилось это его «Эй, бо-осс», которое так и не прозвучало.       Вместо этого я прижал его голову к себе, понимая, что Гейджу неудобно и, может быть, больно, когда я кусаю его губы. Но он терпел, даже когда мои зубы цокали о его эмаль. Не самое приятное ощущение, правда? Но он продолжал меня удивлять, послушно разжимая челюсти.       Я отошёл, Гейдж не двинулся с места, глядя прямо на меня.       — Идём, ещё много работы, — выдохнул я и повернулся к выходу. Всё же не понимал.       — Да, босс, — отозвался он, щелчком предохранителя обозначая свою готовность.       Зоопарк шелестел мёртвой листвой, в котором пели и кричали невидимые звери, созданные скрытыми динамиками. Здесь можно было бы сказать, что природа взяла своё, но это являлось бы правдой лишь отчасти. Природа стала уже другой, изломанной и изуродованной огнём и радиацией, едва живой, но всё такой же упрямой.       Нас ждал лабиринт грязного цвета кустов. Пип-бой указывал вперёд, отмечая последнего крокодилокогтя. Я пригнулся, жестом руки приказав Гейджу не отсвечивать. Красться бесшумно было невероятно сложно, жёсткая трава так и норовила зацепиться за одежду и прошелестеть сухими стеблями. Совсем рядом слышалось тяжёлое дыхание, но вначале нас встретило зловоние тела рептилии. Крокодилокоготь стоял, ковыряя лапой землю. Он не слышал ни меня, ни Гейджа, слившегося с моей тенью. И даже ветер не давал чудовищу шанса нас учуять, снося запахи сквозняком в нашу сторону.       Огромная неповоротливая туша была ещё одним рукотворным созданием. Ещё одним ударом под дых и так стоящему на коленях человечеству.       Я оглянулся: Гейдж замер у стены, совершенно спокойный. Одними губами: «Вперёд, босс», — и я понял, что как бы ни хотел, пути назад не было.       Рука сама сжала рукоятку ритуального ножа. Когда-то давно нашёл его на дне затопленной шахты. Он возлежал на каменном постаменте в окружении выбеленных временем костей — дани человека его великой силе. В зелёном свете пип-боя он призывно вспыхнул, маня к себе. Его желание снова ощутить живую плоть было столь велико, что я чуть было не остался там вместе с ним, с метрами мутной воды над головой. До сих пор помнил, как вздыхала малышка-Кюри, замеряя уровень радиоактивности моего тела.       Но клинок поддался, позволил раскрыть свой потенциал. И я исправно купал его в горячей крови, всаживая по самую рукоятку в живую, трепещущую плоть.       Говорили, что этот нож способен сделать человека бессмертным. Но я понимал, что никогда не попрошу его об этом, иначе страшно было подумать, во что превратится тихий шепоток, который я и так периодически слышал в своей голове.       Нож послушно вспорхнул в руке, как живой, будто это он сам, а не я, выбрал место, поближе к сердцу, поближе к жизни и крови.       Застучали выстрелы. Гейдж не мешался, стрелял только тогда, когда был уверен или когда я не прижимался слишком близко к цели. Молодец, Гейдж.       Крокодилокоготь зарычал, нет, это был крик боли и отчаянья, от которого я приходил в неистовство, опьянённый запахом крови и болью существа. Клинок — моё любимое оружие, у нас было много общего. Но под рукой всегда был убойный дробовик, который я достал, только чтобы оборвать крики. Крупная дробь перемолола органы чудовища при первой же подвернувшейся возможности.       Бой закончился быстро, мы больше не церемонились. Теперь зоопарк полностью принадлежал мне. Точнее, нам. Всё ещё не мог привыкнуть к тому, что мне снова приходилось чем-то делиться. Я бросил взгляд в сторону напарника. Интересно, он правда сказал это всерьёз? Всё ещё сложно было поверить. Раньше он сказал бы что-нибудь о моих методах и тактике… Отметил бы, что мой комбез снова пропитан кровью, а взгляд вселяет ужас. Но сейчас молчал. Я наклонился к мёртвому телу, срезая кусок сочащегося кровью мяса, жадно пихнул его в рот, картинно и подолгу обсасывая. Всё это делал для него. Но Гейдж всё ещё молчал.       Не вышло…       — Возьмём немного на стейки, — я снова сдался, всё же сырое мясо было не таким вкусным, как поджаристый стейк, натёртый терпкими травами, какими изобиловала эта обожжённая земля. Гейдж кивнул, помогая отделить самую сочную и пригодную для приготовления мышцу с бедра.       — Как на вкус? — спросил он, скрывая усмешку.       — Человечина вкуснее, — тут же отозвался я. Конечно, соврал, человечину я ещё не пробовал, но Гейдж об этом не знает. Новая провокация с моей стороны, но и сейчас он сдержался, оставив комментарии при себе.       Куда же сунуть мясо? Как-то не подумал. Заглянул в свои вещи, покопался, стараясь сильно не мазать всё окровавленными руками. На глаза попался обрывок ткани, за который я тут же и ухватился. Флаг «Адептов». Всё равно территории парка на всех не хватит, кому-то достанется больше, а кому-то меньше. Но за время пребывания в парке симпатией к кровожадным «Адептам» я так и не проникся. Злые, агрессивные, лишённые всякого изящества, неуправляемые. И больше всего мне не нравилось в них пренебрежение. Словно это они великодушно позволили мне остаться здесь и решить большинство их проблем.       Гейдж поджал губы, глядя на флаг. Но, я уверен, думал о том же.       — Босс, — начал было он, но умолк, перехватив мой взгляд. Я уже знал, что он хотел мне сказать. В глубине парка с замиранием сердца ждали звери в человеческом обличье. Кому-то из них я подарю этот зоопарк. «Стая» или «Операторы»… Пока не решил, но уже был уверен в том, что оставлю «Адептов» с голыми задницами.       — Завтра, — бросил я, закидывая мясо в рюкзак. Гейдж кивнул, принимая сказанное беспрекословно. Это я тоже в нём очень любил. — Здесь недалеко я видел неплохой домик… Переночуем там. Этот зоопарк мне совершенно не нравится.       Наклёвывался дождь. Здесь он почему-то всегда начинался неожиданно и был очень холодным. Уже сколько я топтал Пустошь, всё не мог привыкнуть к этой изменчивости. А Гейджу, кажется, было всё равно. Тучи собирались практически в одно мгновение: серые, тяжёлые. А до стоянки идти ещё далеко.       Мы спешили, но всё равно вымокли до нитки. Дождь всё не думал утихать. Двигаться по мокрому песку было неприятным занятием: ноги проваливались, увязая в изрытой червями и ещё бог знает чьими стараниями земле.       Когда ступни почувствовали бетон, душе стало спокойнее. Вблизи выбранные мной развалины выглядели не очень приветливо. Северное крыло обвалилось под собственной тяжестью, утащив с собой несколько несущих стен. Но я был уверен, что именно здесь найдётся закуток, который более чем меня устроит. И не прогадал.       На лестнице нас встретил только гуль. Один. Совсем дряхлый и сухой, похожий на мумию. Их лица я назвал бы самыми уродливыми в Пустоши, с ними могут поспорить разве что супермутанты. Всегда было интересно, за счёт чего гуль продолжает двигаться. Он обернулся, нашёл нас воспалённым взглядом, но там же и упал, скошенный несколькими крупнокалиберными пулями. Единственный плюс — усохшие гули хотя бы не воняют. Максимум попахивают… Пыльными хранилищами и плесенью.       Я переступил через труп, поднимаясь наверх. Ступени противно поскрипывали, и я с каждым шагом ловил себя на мысли, что вот-вот провалюсь, встав на гнилую доску. Но пока проносило. Мы поднялись на верхний этаж. Он выглядел многим лучше. Я бы даже сказал… ухоженным.       Крадучись, пробрался вперёд, оглядывая следы былого величия. Что за семья здесь жила? Неплохо устроились: тяжёлые дорогие обои и спустя две сотни лет не растеряли до конца свой лоск; паркетный пол хоть и заметно сдал, но ещё не рассохся в труху и не сгнил; даже виднелось яркое пятно на стене — здесь когда-то висела большая картина. Впереди обнаружилась дверь. Запертая. Но это ведь нас никогда не останавливало?       — У тебя очень ловкие пальцы, — прошептал Гейдж над самым ухом, вторя щелчку замка. От его дыхания по телу пробежала крупная дрожь. И я поймал себя на мысли, что если бы не его чёртов жилет со вставками арматуры, мы бы закончили выяснение отношений прямо здесь.       Оставил его комплимент без ответа. В Пустоши я многому научился, простейший замок не был чем-то сверхъестественным.       Дверь со скрипом отворилась, встречая нас сумерками и пыльной затхлостью. Остановившись в проёме, я до боли в глазах всматривался в полумрак, выискивая признаки опасности. Слух ловил в тишине только негромкое шарканье. Я внутренне поморщился: таракан, не иначе.       Я ненавидел насекомых. Возможно, виной тому были те самые тараканы с длиной тела около полутора метров, что встретили меня после ледяного сна. Первое впечатление — самое сильное. Меня они не впечатлили. Что-то более мерзкое и придумать сложно. Разве что дутни — обитатели болот. Если головой я об этой встрече и позабыл, то тело помнило, как глубоко впивались их личинки под кожу.       — Гейдж, проверь, — скомандовал я, кивнув в темноту. Напарник бесшумно ускользнул в комнату. Застрекотал автомат, противный писк резанул слух, извещая о правильности моей догадки. Мерзкое насекомое благополучно издохло.       — Чисто, — откликнулся Гейдж, и я не смог сдержать вздоха облегчения.       Всё выглядело вполне прилично. Грязный матрас в углу, осколки стекла под ногами, ржавая бочка с истлевшими и рассыпавшимися в пыль углями и горсть стреляных гильз. Не самая гадкая дыра, Гейдж и вовсе чувствовал себя комфортно.       Развести огонь в бочке не составило труда. Под рукой оказалось много хлама. Часть ненужных вещей я выкинул прямо из рюкзака. Сейчас они мне были ни к чему. Горячий воздух тут же завихрился в холодных потоках. Я стянул с плеч комбез, оставив его на уровне бёдер. Так было намного теплее.       — Развесь вещи сохнуть, — бросил я через плечо напарнику. Я не думал, что его могут заботить такие мелочи.       — Как скажешь, босс, — отозвался он.       Вечер тёк своим чередом. Дождь продолжал шелестеть о бетон и ржавый металл, изредка потягивало сыростью из сквозных щелей в стенах. Гейдж нашёл подходящий лист железа, на котором мы разложили мясо. Конечно, напарник пока ещё с недоверием смотрел на отливающие зеленью куски, но я почему-то был совершенно уверен в их съедобности. И не такое приходилось пихать в рот.       Хотелось выпить. Чего-нибудь крепкого и горячительного. Последний компаньон почти смог превратить меня в законченного алкоголика. И я позволил бы зелёному змею окончательно захлестнуться вокруг шеи, если бы не Гейдж. Может быть, дело было во взгляде, может быть, в брошенном обещании бросить меня в канаве, если я надерусь в хлам. Конечно, я верил его словам. А может быть, я просто нашёл новое дело. Снова жизнь обрела смысл, Пустошь снова стала восхитительно бескрайней, полной тайн, большой и высокой.       Вместо виски я достал бутылку ядер-колы. В парке её было больше, чем завались, и я с радостью в первый же день ударился в ностальгию по забытому вкусу. Такая осталась только здесь. С нотками апельсина и тропических фруктов. Уселся на матрас, подпихнул под бок подушку, набитую пыльной соломой. Гейдж как раз закончил чистить оружие в углу и рассортировывал боеприпасы и найденные за день сокровища. Что-то он откладывал на случай продажи, что-то расфасовывал по карманам.       Кола ничуть не изменилась. Поразительно. Всего-то двести лет прошло. Размеренно потягивая напиток, я наблюдал за Гейджем.       — Эй, Гейдж, — позвал я, бросив в его сторону крышку. Он ловко перехватил её и сжал в ладони. В Пустоши крышки использовали вместо валюты. Их курс до сих пор оставался для меня загадкой. Но за эти несколько лет я скопил их столько, что хватило бы на безбедную жизнь не только для меня, но и для приличного поселения.       — Скоро парк начнёт приносить крышки, — отозвался Гейдж. — Вот увидишь, ты будешь купаться в крышках. — Я дёрнул плечом. Увы, деньги меня интересовали мало, но рейдеру об этом знать не стоило. Я был не настолько наивен, чтобы вводить его в искушение. По крайней мере пока…       — Иди сюда, — тихо сказал я и отодвинулся к стене, освобождая место рядом. Пустая бутылка откатилась по неровному полу куда-то в сторону. Гейдж оставил своё место и, тяжело заваливаясь, опустился на матрас. Я положил руку на его талию. Откуда это взялось и что думал сам Гейдж по этому поводу, я не знал, но был в своём праве.       Гейдж ничего не сказал, только вздохнул. Треск огня убаюкивал, и даже неверные тени, похожие на пляшущих в агонии чертей, казались тёплыми и уютными.       Мысли снова стали тихими и ленивыми. Появилось ощущение мягкой тяжести, наваливающейся на веки.       — Босс, — хриплый голос Гейджа выдернул из дрёмы. Вздрогнув, открыл глаза. Он смотрел в потолок, намеренно отворачивался, только мельком скосив в мою сторону взгляд. Гейдж мялся, не мог подобрать слова. А я всё ждал. — Я просто хотел сказать, что я рад найти человека, с которым можно сражаться за достойное будущее. Не хочу смутить тебя или там чего…       — Ты меня вовсе не смущаешь, Гейдж, — ответил я, чувствуя, как напряглось его тело под рукой. Я наклонился ближе, чтобы видеть его лицо со всеми деталями. Он выдохнул, скрывая волнение. — У меня было много времени подумать на этим, и, знаешь… я хочу быть с тобой.       Гейдж дёрнулся и резко повернул голову ко мне. На его лице отразилась крайняя степень удивления. Но он медлил.       — Я правильно тебя понял? — проговорил Гейдж, всё ещё ожидая хоть намёк на шутку. Я молчал, глядя прямо на него. Неужели он думал, что подобное доступно ему одному? — Да ладно тебе, босс, — начал он. Его голос стал тише и намного печальнее, но и через эти его слова сквозила скрытая усмешка. Болезненная ирония над самим собой. — Ты не захочешь со мной связываться. Ты посмотри, как я живу…       — Но правда, Гейдж… неужели ты об этом даже не задумывался? О нас с тобой? — ответил я, сжимая пальцы на ещё слегка влажной одежде.       — Ну ладно. Ну да, иногда я об этом думаю. Мы с тобой через многое прошли и ты, конечно, удивительный человек, — с каждым его словом я чувствовал нарастающую тревогу. — Но… у меня такого ещё никогда не было. Я не уверен, выйдет ли что-нибудь толковое. А ты? Я сейчас серьёзно: ты правда этого хочешь?       Вместо ответа я снова поцеловал его. Второй раз за день, второй раз в «нашей» жизни. Немного зло, но в большей степени любовно, как целовал когда-то жену, а после Кейт, а ещё после Кюри и Данса. Не оставляя сомнений.       Его взаимность была невероятно приятна. И даже прикосновения и неловкие ласки влажного языка не вызывали ничего, кроме чувства почти полного удовлетворения.       — Я тебе честно скажу: я не ожидал, что у нас выйдет такой разговор, — сказал Гейдж, стоило мне отстраниться. — Я, конечно, не расплачусь, но… Чёрт возьми, босс. Ты — это что-то с чем-то. Я не знаю, как это объяснить, но у меня такое чувство, что я нашёл недостающую часть себя.       Бедный мой Гейдж. Его обезоруживающая искренность сворачивалась тёплой кошкой вокруг сердца. Я выбрал его. Ещё в первый день. Хотя он, конечно, думал иначе. И сейчас, позволяя рукам блуждать под его одеждой, я всё больше в этом убеждался. От его тела пахло потом и металлом, а ещё мокрой пылью и чем-то, названия чему я пока не знал. И когда я вёл языком по неровным розоватым рубцами шрамов, он едва заметно вздрагивал, запрокидывая голову.       «Знания, добытые кровью». Какую же цену ему пришлось заплатить за то, кем он был сейчас?

***

      Дождь закончился, и я почувствовал острую необходимость подышать воздухом. Вышел на крышу, найдя там отличное место для обзора. Только нужно было убрать кости бывшего владельца, развалившегося в широком садовом кресле. Даже сейчас его истлевшие пальцы сжимали потускневшую бутылку виски. Как оберег, какие раньше клали в могилы, чтобы помочь покойнику с бытом. Я надеялся, в месте, куда он попал после смерти, было много выпивки.       Сдёрнул скелет со стула, занял его место. В Пустоши к смерти относились без почтения, как к рядовому событию. Родился, огласил округу своим первым криком и, будь добр, готовься к смерти. Не важно от чего: когти изуродованного животного, простая простуда, радиация, шальная пуля или голод. Столько вариантов. Незаметно для себя я тоже перенял это спокойное ожидание. Перед глазами раскинулась испещрённая вдоль и поперёк паутиной трещин бетонная дорога. Пустынная и неприветливая.       Чувство тревоги не покидало, а только усилилось, превратившись в тянущее ощущение где-то внизу живота. Рука сама скользнула к нагрудному карману, откуда я достал кольцо и жёлтый корпус голодиска. Пип-бой послушно раскрыл пасть, принимая кассету.       Тишину нарушил смех Норы, моей жены, а следом и писклявый детский голосок моего сына.       — Привет, дорогой! — пропела она.       — Привет, — ответил я, закрывая глаза. За последние годы я прослушал запись больше сотни раз. И каждый раз её голос раздирал сердце в клочья. Она умерла уже шестьдесят лет назад. Год прошёл с момента смерти моего сына Шона. Больше ничего не осталось. Голосозапись умолкла. Пора было двигаться дальше.