I do / Я согласен

      Я всегда ненавидел снег. Он напоминает мне о той зиме, когда отец «забыл» оплатить счёт за электроэнергию. Заставляет вспомнить, как я кутался в кучу слоёв одежды и в каждый лоскут ткани, какой мог найти, чтобы хоть немного согреться. В памяти всплывает образ матери.       Я всегда ненавидел свою мать. Если терпеть меня не можешь — так и скажи. Прекрати смотреть, как на паразита, и просто прикажи убить себя. Было бы куда проще, если бы ты честно призналась, что никогда меня не хотела, нежели эти вечные попытки казаться «настоящей матерью». Я бы предпочёл, чтобы ты больше походила на отца.       Которого я всегда ненавидел. То, как охотно его руки сжимались в кулаки. Как он подносил бутылку к обветренным губам и рычал на меня, как на какое-нибудь животное, которому нужно приказывать… У него всегда хватало денег, чтобы поддерживать свой алкоголизм, но никогда не было средств, чтобы заплатить зимой за электричество. Поэтому вместо холодильника он прятал бутылки в сугроб, уверяя, что так ему нравится больше. Мы же с матерью ходили не только в холоде, но и в голоде. Но лучше недоедание, чем жалостливые взгляды соседей.       Я всегда ненавидел чужое сочувствие. То, как ясные зелёные глаза взирали на меня свысока, словно я — раненая и перепуганная зверушка. Мне не нужна была жалость. О помощи я не просил, как и не молил о подаянии. Точнее, может быть, я и нуждался в поддержке, но уж точно не хотел, чтобы мне сочувствовали. Я любил Лили Эванс за всю ту доброту, что она подарила мне.       И всегда её ненавидел. Был привязан к ней, как к родной сестре или близкой подруге, никогда не хотел покидать её комфортного общества. Но быть ей другом — это умирать от обезвоживания, в то же время захлёбываясь под толщей воды. Я не мог без неё, но рядом с ней сходил с ума от обуревавших чувств. Я нуждался в её участии. В уверенной руке, что будет крепко сжимать мою, не позволяя погружаться слишком глубоко в депрессию. Но той же рукой она и губила меня. В конечном итоге, мне так и не удалось примириться ни с её добродушным безразличием, ни с фальшивыми улыбками, ни с безмолвным осуждением. Я никогда не претендовал на звание хорошего человека, Лили! О, этот оценивающий взгляд её сияющих ясных зелёных глаз.       Я всегда ненавидел её глаза. Глаза Лили. Глаза её сына. Её сын. Только он и остался от этого союза: единственного человека, которого я мог назвать другом, и мужчины, которого я когда-то втайне от всех вожделел. Плод их любви смотрел на меня её глазами, но не было во взгляде ни жалости, ни сочувствия.       Я всегда старался ненавидеть их дитя. Что может быть проще, чем взрастить в себе неприязнь? Из тени наблюдая, как он взрослеет, я же чувствовал по отношению к нему только любовь. Всё началось исключительно целомудренно: он был всего лишь посторонним, которого я поклялся защищать. Незнакомцем, до боли похожим на них обоих. Я хотел ненавидеть его. Пытался. Но время шло, на моих глазах он становился старше. Чем больше я наблюдал его недостатки, его природные таланты, тем отчётливее понимал… Ненавидеть — выше моих сил.       Я всегда любил его. Я могу позволить себе признаться в этом, присутствуя на его свадьбе. Я признаюсь себе в этом, глядя как он и девчонка Уизли вот-вот сольются в поцелуе. Я разрешаю себе принять эту мысль, в то время как мужчина произносит: «Если кто-либо против этого брака…». Я знаю, что люблю его. И пытаюсь удержать язык за зубами, ведь у меня есть целый список причин, почему стоит промолчать. — Прости меня, Джинни, — и свадьба прерывается, — я действительно думал, что смогу сделать это. Думал, что мне удастся любить тебя. Но, боюсь, мы не можем быть вместе. Я люблю тебя как свою семью. Именно в этом я нуждался: стать частью вашей семьи. Но сейчас, стоя здесь, перед всеми друзьями и близкими, я понимаю, что это — неправильная причина для заключения брака. Он целомудренно прикасается губами к её руке и делает шаг в сторону. Могу позволить себе признаться, что люблю его, ещё один раз, потому что мне не удаётся сдержать облегченного вздоха. Я спешу выйти наружу. Меня не волнует, чем закончится эта размолвка. Мне просто нужно прийти в себя, в тихом месте, дождаться, пока успокоится бешеный ритм сердцебиения. — Вы сказали, что не собираетесь приходить. — Я слышу как мальчик, нет, мужчина останавливается рядом. — Передумал. — Мне казалось, вы уверены насчет женитьбы. — Передумал, — парирует он. — Я рад, что вам удалось выкроить время. Думаю, если бы вы не пришли, я бы всё-таки решился. А Джинни заслуживает лучшего. — Как и вы. Он смеётся. — Кстати, удивлён. Никогда не видел, чтобы вы так одевались. Хорошо выглядите. Надел лучший из костюмов. К тому же вымыл волосы и зачесал их. Алмаз из кусочка угля не сделать, разве что можно заставить его блестеть. Но это должен был быть особенный день, так что я хотел выглядеть настолько презентабельно, насколько это возможно. — Если знали, что не хотите жениться, почему позволили себе зайти так далеко? Он садится рядом на оккупированную мной лестницу. Его бедро прижимается к моей ноге. Он откидывается назад, ложась спиной на следующую ступеньку. — Они — мои самые близкие люди. Но, честно говоря, быть мне семьёй не могут. Вне зависимости от того, насколько «своим» меня считают, просто нет. Знаете, Снейп, только между нами: я никогда не находил в ней ничего особо привлекательного. Я имею в виду, другие-то находят. Я не говорю, что она уродина, это же совсем не так. Просто не думаю, что когда-либо представлял себя с женщиной. — Полагаю, вы не предпринимали попыток сделать своему другу подобное… предложение. Мисс Грейнджер достаточно умна, чтобы, в случае чего, устранить вас и скрыть все улики. Он снова смеётся. И от этого на душе сразу светло и легко. — Как насчёт вас? Не маячит ли свадьба на горизонте? В конце концов, вы пришли на мою. Ожидаю ответного приглашения.  — Ещё чего, Поттер. Любая попытка вступить со мной в отношения будет столь же кошмарной, как ваше бракосочетание. Мы сидим на ступенях, а вокруг кружится и падает снег. Такое уж время года: девчонка Уизли хотела сыграть свадьбу именно зимой. По крайней мере я слышал, что это её инициатива. — Я всегда любил снег, — задумчиво произносит мужчина рядом; меня потихоньку пробирает морозный воздух. — Он напоминает мне о праздничных гирляндах и каминах. О горячем какао. Снеговиках. Гарри обвивает руками свои колени и кладет голову на скрещённые руки. Он обращается ко мне с лёгкой полуулыбкой. — Напоминает мне о вас. В этом я всегда походил на мать. Холодный*. Безучастный. Отрешённый. — Вначале выпадает много снега, он медленно тает, а лишь затем наступает весенняя оттепель. Вы действительно могли быть… устрашающим. Но после войны — это больше похоже на весну, — он тихо смеется. — Извините. Я, наверное, чушь какую-то несу. Как насчёт тебя, Северус? Никогда раньше он не называл меня по имени. — Тебе нравится снег? Снег. Нет у меня ничего хорошего, одни лишь неприятные ассоциации и воспоминания. Он подвигается ближе и обхватывает меня руками, обнимая. Это тепло помогает нам обоим согреться. — Не испытываю по этому поводу эмоций**. — Но я правда ожидаю приглашения на свадьбу. — Такого просто не может произойти. — Может. — Никогда я никем не интересовался. В ответ никто и никогда не был заинтересован во мне. Свадьбе не бывать. Он прислоняется виском к моей руке и закрывает глаза. — Нам стоит пожениться. У меня в горле как будто резко материализуется пустыня — не могу вдохнуть, тем более открыть рот и сказать что-нибудь. — Я всегда хотел зимнюю свадьбу. Твой костюм вполне нарядный для такого случая. И ты выглядишь очень привлекательно, когда зачёсываешь волосы назад. Тебе стоит согласиться. Чтобы у нас обоих была свадьба. И медовый месяц. Думаю, нам стоит отправиться в какое-нибудь уединённое место, где жарко и очень солнечно. — Ха. Думаю, вы немного опережаете события. — И всё же? — «И всё же», что? Он поднимает веки, и моё сердце пропускает удар. Взгляд его зелёных глаз фокусируется только на мне, и я почти задыхаюсь.  — Выходи за меня. Здесь. Сейчас. Я не столь умён, как ты, но и за дурака меня не держи. Я же вижу, как ты смотришь на меня. Знаю, чего ты хочешь. — Вы точно спятили! — Я осознаю, что не очень нормально выбирать свадебный торт на первом свидании, а организовывать целую свадьбу ради этого — ещё большее безумие, но, боюсь, не в моём стиле быть робким и покладистым. Северус, это — наша свадьба. Для нас. Джинни, все Уизли, считай, мы в сговоре. Я предпринимал попытки поговорить с тобой. Пытался честно рассказать о том, что чувствую. Но ты не обращал внимания, игнорировал, уходил от ответа. Я понадеялся, что когда ты придёшь на свадьбу, то скажешь: «Я против». Но ты и этого не сделал, так что мне опять пришлось самому. Я сплёл паутину, чтобы ты попался в мою ловушку, Северус. Выходи за меня? Внутренний голос в моей голове неистово вопит о необходимости срочного побега, но я не знаю, должен ли я бежать прочь или навстречу. Дверь, ведущая в свадебную часовню отворяется, и всё, что я вижу — лишь пышное свадебное платье. — Слушай, братец, удалось уже убедить невесту или ещё нет? Я, конечно, не даю никому уйти и гарантирую, что свадьба состоится, но журналисты уже с ума посходили! Она смотрит на меня, а я хочу скрыться долой из её поля зрения. Но девушка лишь искренне улыбается. — Не могу сказать, будто понимаю, что он в вас нашёл. Но если мой брат уверен, то «добро пожаловать в нашу семью». Она легко шлёпает Гарри по руке. — На самом деле, я сожалею обо всём этом. Я пыталась убедить его, что подобное немного чересчур. Но, вы же знаете, Гарри импульсивный. — Ну же, Северус, согласен выйти за меня? Как будто могло быть как-то иначе. — Да. Я согласен.