***
Детлафф почувствовал, что у него сейчас начнёт дёргаться глаз. Это было третье его убежище, в котором он собирался переждать и привести мысли в порядок. И оно было занято людьми. Опять. В первой пещере обосновались какие-то учёные из Оксенфурта (по крайней мере, именно с этим городом они постоянно сравнивали окрестности), во второй – устроились лесорубы, третью же облюбовали пара рыцарей и прекрасная дама… Нет, к шуткам высший вампир склонен вообще никогда не был, в силу своего характера, теперь же и вовсе… Но у входа в отличную сухую пещерку и в самом деле потрескивал небольшой костерок, возле которого сидела красивая златовласая девушка в тёмно-зелёном платье, глядя на разминающихся с мечами рыцарей, похожих, как могли бы быть похожи отец и сын. Пусть ван дер Эретайн и испытывал определённые трудности в общении с людьми из-за слабого понимания некоторых человеческих эмоций и внутренних стимулов, понять, что всех троих связывает некое горе, он всё же сумел. По-хорошему, памятуя о данном ведьмаку обещании, ему стоило бы обойти стоянку рыцарей по широкой дуге и отправиться дальше, в Назаир. Но он три последних месяца мотался по самым неприятным окраинам Туссента в попытках заставить Региса вернуться в любой из тех склепов, которые его кровный брат называл своим домом… и Детлаффу было интересно, чем же закончилась для Винного Края та ночь. А потому, следя за тем, чтобы оставаться в тени деревьев и не выдать себя отсутствием собственной тени, вампир начал шуршать кустами, точно человек. У туссентских странствующих рыцарей было немало традиций. Глупые и не очень, они делали рыцарей в достаточной мере предсказуемыми, чтобы общение с ними не вызывало у Детлаффа проблем. И нападение на вышедшего к стоянке незнакомца, не проявляющего враждебных намерений, было крайне нетрадиционным рыцарским приветствием. — А ну стойте!— повелительный окрик девушки заставил всех замереть. Молодой рыцарь уже почти опустил клинок туда, где вампир был мгновение назад, рыцарь же старый застыл в довольно неудобной позе – поднырнув под направленный в шею колющий выпад, Детлафф перехватил за запястье его руку с мечом и встал справа-сбоку, в крайне неудобном для новой атаки месте. Возникшая пауза позволила Боклерской Бестии внимательнее осмотреться, а потом металл латной перчатки жалобно заскрипел под пальцами вампира почти одновременно с рычаще-хриплым утверждением: — Это мечи Геральта! Не сказать, что ван дер Эретайн был великим знатоком по части ведьмаков, но вот что ведьмак скорее снимет с себя всё, включая исподнее, но не расстанется с мечами и цеховым знаком, знал твёрдо. Мечи же знакомого ведьмака, обнаруженные отдельно от этого самого ведьмака, были дурным знаком… — Вы его друг?— молодой рыцарь опустил меч и встал так, что внезапно напасть на вампира не сумел бы при всём желании. — Нет. Я друг его друга,— а вот Детлафф расслабляться не спешил, равно как и схваченный им старый рыцарь.— Регис! В том, что Терзиефф-Годфрой прекрасно услышит его, несмотря на то, что находился почти в трети мили от пещерки, и поспешит на зов кровного брата, сомнений вампир не испытывал. И верно – не прошло и минуты, как он выбрался как из кустов, цепляясь сумой за ветки. — У них мечи ведьмака,— с нажимом произнёс вампир, всё ещё продолжая стискивать запястье противника. — Пальмерин?— с тревогой обратился Регис к старому рыцарю, вцепившись в ремень сумы обеими руками.— Детлафф, друг мой, отпусти его, будь добр. — Рад видеть тебя в здравии,— чуть улыбнулся Пальмерин де Лонфаль, с усилием высвобождая руку из хватки вампира.— Особенно если учесть, что последний раз мы виделись в Ночь Длинных Клыков… я переживал за твою судьбу. — Геральт не сказал?— Регис сделал пару неуверенных шагов навстречу рыцарю.— Он сам велел мне не возвращаться в Боклер, когда мы выбрались из города – посчитал слишком опасным. — И был абсолютно прав,— зло произнёс юный рыцарь, резким движением забрасывая меч в ножны.— Ни один вампир не сравнится в своей опасности с истеричной бабой на троне! — Гильом!..— Пальмерин безуспешно попытался призвать племянника к порядку. — Что?..— голос Эмиеля дрогнул. Детлафф во внезапном приступе предвидения понял, что не хочет слышать ответа на этот вопрос. — Анариетта была в ярости,— девушка, сидевшая у костра, поднялась и подошла к застывшему статуей Регису.— Ведьмак стал виновником гибели её сестры и не убил Бестию… Вампир слабо помотал головой, словно пытаясь прогнать наваждение, не издавая ни звука и, кажется, даже забыв притворяться, что дышит. Девушка с усилием оторвала его правую ладонь от ремня сумки и вложила в неё что-то небольшое, тускло блеснувшее в лучах заходящего солнца, после чего крепко сжала руку цирюльника обеими своими ладошками. — Она приказала освежевать его заживо,— тихо прошептала блондинка, давясь подступившими к горлу слезами.— Освежевать и сделать чучело, а то, что осталось от тела, бросить в подземную реку… В вое, изданном Регисом, не было ничего человеческого. Вампир, резко отдёрнув руку, метнулся в сторону леса, где его и перехватил Детлафф, стискивая в объятьях и пряча от людей проступившие черты чудовища. Девушка прижалась к Регису со спины и крепко обняла его, будто могла удержать высшего вампира. Рыцари подошли ближе и положили руки на плечи вампира, неведомым чудом сдерживавшегося от окончательной трансформации в боевую форму. — Я – Вивиенна де Табрис,— тихо представилась девушка.— Бывшая фрейлина Анны-Генриетты. И именно мне не повезло первой увидеть новое «украшение» дворца… — Вы были покровительницей турнира, — тихо произнёс Регис, удивительно членораздельно для кого-то, чьи зубы сейчас являли частокол острейших клыков. — О да. И я была проклята, а Геральт сумел снять проклятие,— грустно улыбнулась Вивиенна.— От княгини можно было ожидать чего угодно, но такого… Я тем же утром отправилась в город к одному краснолюду, слывущему докой в подрывном деле, и он помог мне спланировать, как устроить хороший пожар, в котором сгорит целая анфилада залов, не попавшись на глаза гвардии. Полыхнуло так, что зарево, верно, и на Скеллиге разглядели… — Цеховой знак украсть было не трудно, а вот вынести мечи мне помог Грегуар де Горгон… ну, к нашему молчаливому гиганту и де ла Тур цепляться не рискует,— продолжила бывшая фрейлина.— Жидкость для поджёга пронесли Гильом, Пальмерин и Антуан де Бефф – Геральт помог ему отбиться от разбойников из ганзы Скворца Страггена, так что рыцарю такая расплата за спасение города тоже пришлась не по душе. Уж не знаю, что там намешал Казимир, но в том злосчастном зале оплавился и потёк даже камень стен, так что не осталось даже праха. — Княгиня – проницательная женщина…— прошептал Эмиель, оставив попытки вырваться из дружеских объятий. — Хоть порой она в своём упрямстве называет белое чёрным, вопреки тому, что видит собственными глазами,— согласно вздохнул Пальмерин.— Анна-Генриетта мгновенно догадалась, что в поджоге замешаны Гильом и Вивиенна. По счастью, у меня при дворе достаточно друзей, чтобы эта весть добралась до нас прежде гвардейцев. Так что нам пришлось бежать… И я прошу прощения за столь резкую реакцию – наёмники до нас за эти пару недель уже однажды добрались – княжеский кармельено щедро оплатит наши головы, оказавшиеся отдельно от тел. Над полянкой воцарилось молчание. Детлафф всё так же прижимал к себе Региса, ощущая, что тот ещё не может трансформироваться обратно в наиболее человечную форму, а люди стояли рядом, своими прикосновениями как будто бы поддерживая высшего вампира, сражённого ужасной новостью. — Что… что вы собираетесь делать теперь?— спросил ван дер Эретайн. — Переждём тут, пока на границе не подуспокоятся,— ответил де Лонфаль-старший. — Я прекрасно знаю, как наши странствующие рыцари их охраняют. Ещё пара-тройка недель, и через посты можно будет проехать почти не привлекая внимания, а уж если выбираться, как мы и собирались, по краю Каэд Мырквид, то можно и вовсе никого не встретить – эти друиды не самые приятные соседи… А потом – на север. — На север?— Детлафф не вполне понимал логику рыцаря. — Трубадур Лютик осел в Новиграде. Я должен сообщить ему… лучше я, чем до него дойдут слухи… — Я отправлюсь с тобой, Пальмерин, если ты, конечно, не возражаешь,— Регис отстранился от кровного брата, демонстрируя просто невероятный самоконтроль – по его внешнему виду никто бы не догадался, что перед ними не убитый горем человек, а едва сдерживающий ярость вперемешку с болью от потери вампир.— Мы не виделись с Лютиком достаточно давно, чтобы ему был приятен мой визит… — Никаких возражений,— рыцарь чуть приподнял уголки губ, подбадривая вампира. Только теперь Регис нашёл в себе силы разжать ладонь. Глядя на щерящего в бессильном оскале пасть серебрянного волка, Детлафф, неожиданно для себя самого, поизнёс: — Я с вами. И то, что Эмиель вместо ответа уткнулся лбом ему в плечо, подсказало ван дер Эретайну, что он принял верное решение.***
— Нет. Нет, нет, нет и нет!— голубые глаза менестреля, казалось, метали молнии.— Геральт… ну не мог он так погибнуть! Регис тяжело вздохнул и опустил взгляд. Виконт де Леттенхофф прошёлся из угла в угол, ловко огибая и прислонившегося к стене Детлаффа, настороженно следящего за поэтом всё время, что их компания провела в «Хамелеоне», и севшего на табурете в проходе Золтана Хивая, и вытянутые ноги Гильома… — Лютик…— негромко произнёс высший вампир. — Нет, Регис!— трубадур упрямо тряхнул головой, и перо цапли, приколотое к шапочке, почти хлестнуло ван дер Эретайна по лицу. — После такого человеку не выжить, даже будь он ведьмак, принявший эликсиры,— Эмиэль не поднимал глаз. Ему было больно разбивать надежды своего друга, и молчание краснолюда, казалось, полностью согласного с Юлианом, изумляло вампира – кого-кого, но Золтана Хивая заподозрить в такой бессмысленно-глупой вещи, как надежда на безнадёжное, было непросто. — Он… Геральт рассказывал тебе, что произошло с нами… с ним, после башни Стигга? Например, в шестьдесят восьмом, в Ривии?— внезапно спросил Лютик. — Он рассказал мне о том, как вновь нашёл Цири,— грустно улыбнулся Регис.— Мы больше вспоминали о том, что было, когда искали её нашей ганзой, почти не касаясь событий, что произошли в промежутке. Единственно что, он подтвердил, что дошедшие до меня слухи о том, что Белый Волк потерял память, не лгали. Ещё уточнил, что ему повезло потерять только память… А что произошло в шестьдесят восьмом году в Ривии? — А в шестьдесят восьмом году там приключился погром нелюдей,— ответил Золтан, щедро наливая в пивную кружку темерской ржаной из стоявшей на столе бутылки.— И наш ведьмак поймал брюхом вилы. Хорошо поймал, досмерти. — Что вы имеете ввиду?— вскинул голову Пальмерин, до того минимально участвовавший в рассказе о произошедшем в Туссенте. — Он был мёртв,— всплеснул руками менестрель.— Полностью. Абсолютно. Совершенно. Окончательно. Ох, Йеннифер выжала из себя всё своё волшебство до последней капли, собственную жизнь в магию пережгла, пытаясь исцелить его труп. — Но ведь…— Вивиенна полными недоверия глазами вглядывалась в лица краснолюда и барда. — Я, к несчастью, повидал мертвецов достаточно, чтобы понять, теплиться ль ещё в теле жизнь, или же готова покинуть его вместе с кровью из жил!— отрезал Лютик, всей своей позой выражая уверенность в сказанном.— И никакая магия не могла спасти их. Регис настороженно всматривался в лицо менестреля, но тот не спешил продолжать. Вместо него рассказ подхватил Золтан. — Это случилось аккурат через пять лет после войны. В Вызиме тогда бушевала Катриона, в город было и горожанам не так-то легко попасть… Ну и застрял я в предместьях вместе с толпой таких же бедолаг. Людишки собрались, ясное дело, разные, и решили меня несколько молодчиков поприжать. Ну, думаю, Золтан, намнут тебе бока, да радуйся, если вовсе не пришибут! Остальным-то до краснолюда и делов нет. Да только не в одиночку мне с бандюганами драться пришлось. Я по-первой и не признал его. Ну ясное дело, что коль видел, что помер человек, то не станешь его во всяком встречном выискивать… Но то оказался Геральт. Шрамов прибавилось, конечно, но что я, друга своего не узнаю? А вот он меня не признал… — Золтан сумел пробраться в город раньше Геральта, и хоть бы словом мне намекнул!— вздохнул Лютик.— Да и Шани не лучше. Пойдём, мол, ко мне в гости старый друг зайдёт… Я же чуть дара речи не лишился, когда Геральта увидел! И он не помнил никого и ничего, пытался вести себя так, как ему успели наболтать в Каэр Морхене… сам он даже какой стороной меч держать да как Знаки накладывать позабыл… Но к чему я веду свою речь – я не верю, я категорически отказываюсь поверить в то, что Геральт умер, и тем более, что он умер так. Тут голос трубадура сорвался, и он всхлипнул, точно ребёнок, но всё равно выдавил из себя: — Я. Не. Верю…***
Регис, выйдя из лавочки травника, внезапно насторожился и замер, не то принюхиваясь, не то прислушиваясь к чему-то, не то вовсе вглядываясь, прищурив глаза, в нечто, людям не видимое. Ламберт, шедший за вампиром, ещё успел остановиться, а вот Эскель отвлёкся, завязывая потуже кошель, и врезался в спину друга. — Что стряслось?— спросил самый молодой из присутствовавших ведьмаков. Быстро кинув взгляд по сторонам, Эмиель ответил вполголоса: — Высший вампир. У «Хамелеона». Не скрывает присутствия. Молодой, лет ста, не больше. Поспешим! — Что так?— ведьмаки послушно прибавили шаг, почти срываясь на бег. — Непредсказуем. Неуправляем. Для нас это, по сути, юность – пора безумств и кутежей…— вампир поморщился.— Кровавых кутежей. Мы стараемся держать молодёжь подальше от городов, никому не нужна резня, устроенная, как говорят краснолюды, по велению левой пятки. — Ты его удержишь?— Эскель потянулся к мечу. — Без больших разрушений? Как знать… Я так и не восстановился до конца, а он, почуяв слабость, может упереться. — Что сказал бы дядюшка Весемир,— хмыкнул Ламберт.— Узнай он, что мы в компании высшего вампира несёмся к другому, только юнцу, в надежде уговорить его по-хорошему не разносить город… — Что вы молодцы? Учитывай ещё, что туда же спешит и Детлафф… Тут они выскочили на площадь перед кабаре Лютика и увязли в толпе зевак. — Что здесь творится?— спросил Эскель у дородного мужчины в одежде горожанина. — Тесак пришёл…— начал было отвечать толстяк, но его перебил вылетевший из дверей краснолюд с весьма характерным платком, повязанным на лицо. — О…— только и сумел выдохнуть живой снаряд, приземлившись на мостовую, как следом за ним тем же путём последовали ещё двое. Последний краснолюд вышел сам, нервно оглядываясь через плечо. — И чо он такой нервный… Тьху!— Тесак зло сплюнул.— Сказал бы, что это его кореша, так я бы и дёргать не стал… Развернувшись, один из Большой Четвёрки (которую, по уму, следовало бы именовать дуэтом после смерти Сигги Ройвена и внезапного обретения религиозного рвения Ублюдком Младшим) похромал в сторону Площади Иерархов, ссутулившись и не обращая внимания на своих молодчиков, пытавшихся разобраться, где чьи ноги-руки. Из-за повисшей на одной петле двери кабаре раздался счастливый визг Присциллы, от которого в ушах зазвенело даже у не обладавшего улучшенными вампирскими и ведьмачьими чувствами люда. В проёме бросившиеся внутрь Эскель и Ламберт столкнулись с ринувшимися туда же вампирами – Детлафф тоже подоспел ровно к фееричному уходу Тесака. Косяк жалобно затрещал, но мужчины сумели протиснуться внутрь, ничего лишнего не сломав. Менестрель висела на шее у человека в плаще с накинутым капюшоном (впрочем, учитывая царившую в Новиграде уже вторую неделю морось, в этом не было ничего странного), стоявшего спиной к выходу, и счастливо улыбалась. Регис напружинился – это и был тот высший вампир, которого он почуял. — Ох, Лютик нам все уши прожужжит, что он был прав…— пробормотала девушка, прячась в объятиях мужчины. Тут она заметила вошедших и добавила: — О, привет, парни, вы вовремя. Вампир обернулся, выпуская невесту Лютика из объятий, и Регис почувствовал, что ноги отказываются его держать. Этого. Не. Может. Быть. Но капюшон сползает назад, открывая бесцветно-белые волосы, с бледного, не тронутого ни шрамами, ни морщинами лица смотрят жёлтые глаза с узкими щелочками зрачков. Неуловимым мягким текучим движением Геральт оказывается рядом и подхватывает под локти не удержавшегося на ногах Эмиеля. — Волк?..— изумлённо выдыхает сзади Эскель. — Бульон из руки сородича…— с подколкой вполголоса произносит тот, кого все, кроме, пожалуй, Лютика и Золтана, считали погибшим, и Регис, утвердившись на ногах, стискивает Геральта в коротком объятии. Теперь он понимает, что чувствовал Белый Волк, когда они встретились на том складе в Боклере… — … Ты был прав в своих предположениях насчёт некоторых генов, прививаемых ведьмакам,— позже, за кружкой мандрагоровой настойки, когда все из их друзей, что были в Новиграде, собрались в «Хамелеоне» рассказывал Геральт.— Это-то и помогло мне спастись. О, а ещё, пожалуй, то, что Йен навела меня на исследования профессора Моро – тот пытался обратить мутации вспять, а вместо этого – усиливал их. Ну и то, что в детстве я так легко перенёс стандартные мутации, что меня было решено провести через дополнительные изменения… Вот в них-то корень моего спасения и кроется. — Что для дополнительных мутаций используются препараты в том числе и из крови высшего вампира, я выяснил ещё до того, как вышел на Путь,— продолжил ведьмак, отхлебнув из кружки.— Я всегда был любопытным ребёнком… Но сколько тех генов доставалось прошедшим Испытание? Немного, как мне кажется – у наших создателей стояла цель раздвинуть границы возможного, а не новых чудовищ сляпать. Так что особо заметными вампирские гены не были. Но исследования Моро… вот уж где я маху дал, говоря честно, когда полез в его лабораторию в одиночку, да когда так же в одиночку его изобретением воспользовался – пойди что не так – и всё, никто бы и не узнал, где и как я сгинул. Не то чтобы это было чем-то необычным для ведьмака, но посреди охоты на Бестию… Детлафф чуть приподнял уголки губ в ответ на безмолвный салют кружкой. — Говоря коротко и не углубляясь в темы, разглашать которые мне не положено цеховыми законами,— услышав это, все присутствующие с переменным успехом попытались скрыть кто улыбку, а кто и смешок.— Из всех мутаций аппарат Моро наиболее заметно усилил именно вампирскую составляющую. Уж не знаю, потому ли, что она и без того во мне была сильна, или же дело в том, что это один из активнейших мутагенов… Но я, чуть не угробившись, в итоге стал сильней, быстрей, чутче, и первое время запах крови – человеческой крови, не монстров, уточню, – действовал на меня как запах с винокурни на пропоицу. — И ты взялся вырезать ганзы…— Регис долил в кружки ещё своей фирменной настойки. — Да. Но это позволило мне начать контролировать себя – когда я расправлялся с людьми Скворца Страггена, меня уже не тянуло перегрызать им глотки,— согласно кивнул Геральт.— От чего не сумел сдержаться, когда натолкнулся на убежище Полуэльфа. А заодно я неплохо подрастряс казну Туссента и пополнил свои запасы. — Грызёшь глотки врагам? Геральт, да ты открылся для меня с новой стороны!— хмыкнул Ламберт.— Что ещё ты учудил? — Учудил не я,— Белый Волк качнул головой в отрицании.— А Скрытый. Присутствовавшие в комнате вампиры дружно попытались утопиться в мандрагоровой настойке. — «Скрытый» и «учудил» в одной фразе как-то… жутковато смотрятся,— пробормотал Детлафф, отставляя кружку, опасаясь новых откровений ведьмака. — Не буду даже предполагать, о чём он думал – мыслит Скрытый Туссента даже своеобразнее тролля с прибожком разом, но когда меня течением подземной реки вынесло прямо к его местообитанию, он счёл, что я в достаточной мере вампир, чтобы помочь мне вылечиться… традиционным, скажем так, для высших вампиров методом. Грязная брань, вырвавшаяся у Региса, заставила всех в изумлении переглянуться. Чтобы этот джентльмен опустился до лексикона пьяного докера, навернувшегося с мостков… — Он напоил тебя своей кровью и через неё подстегнул регенерацию,— недолго помолчав после матерной тирады, добавил Эмиель. — Курва мать!— вдруг треснул кулаком по столу Золтан.— Ты ж трындел, что себе что-то подкрутил в генах, усиливая… — … и тут такое,— с улыбкой закончил за него Геральт.— Мой организм, судя по всему, решил, что с него хватит и изменился по наиболее полному и… сильному, скажем так, набору мутагенов. Изменился практически полностью и, как я полагаю, окончательно. Ушло на это всего пара месяцев… но да, теперь я высший вампир. И, как некогда пророчила Цири, умру я от зубов – клыков высшего вампира, прочее мне, теоретически, боле не грозит. — Пара месяцев? Пара месяцев?!— внезапно взвился Лютик.— А где ты, позволь спросить, прохлаждался эту пару лет?! — Скрытый должен был убедиться, что я себя контролирую, прежде чем выпустил меня,— грустно усмехнулся Белый Волк. — Не понимаю,— негромко произнёс Регис.— Скрытые славятся тем, что стараются свести все контакты до минимума, в том числе и с вампирами, я уж молчу про людей, а из твоих слов выходит, что ты был при нём неотлучно… — Стараются. Про других не скажу, но Туссентский обладает чем-то вроде телепатии, пусть это и не совсем она, усиливающейся при общении с ним. Находиться рядом с другим бодрствующим разумом, а тем более вести разговор с его обладателем для Скрытого физически больно. Я сумел, за счёт нашей связи, уловить его ощущения… вот представь, что ты находишься под огромным колоколом и тут по нему великан изо всех сил стукнул. Каждый звук многократно усилен, каждая мысль… А если этих воображаемых великанов несколько, и они начнут долбить этот колокол ни в лад, ни в попад? Общение с посторонними им воспринимается примерно так. Я же, за счёт всё той же связи, звучал для него гораздо тише и гармоничней – всё равно не слишком приятно, но потерпеть можно. Правда, стоило ему увериться, что я не сорвусь в привычный для молодых вампиров кровавый угар, как я был выставлен прочь с едва ли не с формулировкой «и чтоб глаза мои больше тебя не видели!». — И что собираешься делать дальше, Волк?— Эскель покатал настойку в кружке и залпом допил остатки. — Чудовищ, как бы ни казалось обратное, не становится меньше,— чуть улыбнулся уголками губ Геральт.— Так что выйду на Путь. В конце-концов, я всегда на него возвращаюсь… — Только будь любезен, друг мой, проследи, чтобы этот твой Путь реулярно проходил через "Хамелеон",— потребовал Лютик.— Мне, как ни прискорбно, долгие путешествия уже противопоказаны, и я не собираюсь писать баллад по дошедшим до меня слухам и кривотолкам, не услышав от непосредственных участников, как всё было на самом деле! — Как, например, куплеты о «Прекрасной Княгине»?— хмыкнул Ламберт.— Слышал их, Геральт? От Зеррикании до Ковира и Повисса ржут над склочной бабищей, в своей упёртости и жестокости сравнимой разве что с некоторыми обитателями бестиария. — Это случаем не та, где некую леди сравнивают статью с водной бабой, воспитанием – с гулем, разумом – с троллем, а милосердием – с баргестом? От хохота в таверне крыша подпрыгивала… Я-то думал, что ле Папильон, зарифмовав архиспору, совершил подвиг, но ты, Лютик!.. Под сдерживаемые смешки окружающих менестрель раскланялся с самым самовлюблённым выражением лица, на какое только был способен. — Это ещё что!— тряхнул поседевшими кудрями поэт.— Я сейчас пишу продолжение, и стараюсь найти общие черты между прекраснейшей княгиней и прочими обитателями бестиария, спасибо Эскелю и Ламберту за более чем подробные описания монстров, каких и у Адальберта не сыщешь. Уже сравнил её грацию с циклопом, постоянство – с волколаком и голос с сиреной. Осталось подобрать кого-нибудь к щедрости и гостеприимству… Есть идеи, Геральт? — О, нет, меня этим больше не проведёшь, — поднял руки в защитном жесте ставший вампиром ведьмак под дружный хохот.— Однажды я на это уже купился. Неужели Присцилла не рассказывала тебе, как мы сочиняли пьессу, чтобы найти Дуду? Как раз по моему приключению… Так что, Лютик, справляйся сам… …Над Новиградом плыла глухая беззвёздная осенняя ночь, сыпавшая наземь мелкий пронизывающий холодный дождь. Через лужи на разбитой брусчатке мостовой шёл Путь – незримый, древний, бесконечный, ждущий того, кто возвращался на него раз за разом и будет возвращаться впредь, пока только будет существовать Путь…