Хорошо иметь семью

«Интересно, каково это – иметь большую семью?» – думал Куросава, гуляя в парке. Мимо проносились дети, проходили с колясками взрослые. Все они были оживлённые, взбудораженные пришедшей весной, и только Куросава чувствовал себя одиноким и никому не нужным. «Вот если бы у меня внезапно появились родственники, которым захотелось бы со мной пообщаться… И чтоб они остались у меня пожить… Лучше всего с детьми. И чтобы дети играли со мной и, может быть, даже придумали бы для меня какое-нибудь милое прозвище!» Устав от несбыточных мечтаний, Куросава вышел из парка и побрёл куда глаза глядят. Через десять минут он осознал, что глаза его глядели в сторону дома, потому что взгляд упёрся в знакомый забор. Однако возле калитки царило странное оживление. – Я тебе говорю, он тут живёт! Это дом покойной Мидори, я точно помню! – Да съехал он давно. Вот сама посуди: ему сорок четыре года, у него наверняка давно уже есть жена и дети, а тут только запущенный сад и сломанная скамейка. Где качели, клумбы? Дом лет сто не красили. Здесь наверняка проживает теперь какая-нибудь бабка. Куросава подошёл ближе. – Вы кого-то ищете? – осторожно осведомился он. Две женщины, мужчина и девочка лет десяти в четыре пары глаз уставились на Куросаву. – Это он!!! – завопила женщина постарше. – Ты сын Мидори, верно? Я Кавагути Сакура, её двоюродная сестра. Ты помнишь меня? Мы приезжали к вам в гости, когда тебе было семь лет! Куросава напряг память, пытаясь что-либо припомнить. Появление родственницы было настолько неожиданным, что Куросава совершенно растерялся. – Как тебя зовут-то? – поинтересовалась эмоциональная дамочка. – Прости, уж сколько лет прошло – запамятовала твоё имя. – Называйте просто Куросавой, – окончательно смутился сын Мидори. – Куросавой? По фамилии? – удивилась более молодая женщина. – Хочет по фамилии – будем звать по фамилии, какая разница, Миёко, – беспечно отмахнулась Сакура. – Вы общем, Куросава, мы приехали к тебе в гости. Я, моя дочь Миёко, её муж Дайки и их сын и дочь – Такуми и Кана. ...Но погодите, где же Такуми? Где этот несносный ребёнок? – Бегает где-то, – равнодушно пожала плечами Миёко. Ей, похоже, было абсолютно всё равно, куда удрал её сын. – Вы… э… заходите! – Куросава отворил калитку, и вся толпа ввалилась в сад. – Это ещё та лавочка, на которой я сидела тридцать лет назад! – всплеснула руками Сакура. – Куросава, ты специально оставил её как память? – Да, – соврал Куросава. Ему было стыдно, что он так и не отнёс на помойку давно уже сгнившую лавку. – Мама, тут нет качелей, – заныла Кана, дёргая Сакуру за руку. – Дядя Куросава, а у вас есть компьютер? Я хочу поиграть! – Играй в куклы, – буркнул Куросава. Он уже много лет мечтал о детях, однако кто же мог подумать, что дети бывают такими вредными! Еды дома у Куросавы почти не оказалось, и Дайки, зять Сакуры, вызвался сходить в магазин. «Если я УЖЕ устал от этих дамочек, как же, наверное, устал он!» – вздохнул Куросава с пониманием. Пока Дайки ходил за покупками, гости рассматривали жилище Куросавы. – Ты совсем не заботишься о доме! – заявила Сакура, пройдясь по всем комнатам и сунув нос в каждый угол. – Разве можно так всё запускать? Потолок в паутине, на стёклах разводы. Куда смотрит твоя жена? – Она сейчас в долгосрочной командировке, – соврал Куросава. – А наш сын учится в университете в Осаке. Так что я пока живу один. – Бедняга! Тогда мы задержимся у тебя подольше! – растрогалась Сакура. Куросава нервно переступил с ноги на ногу. Он вовсе не был уверен в том, что хочет провести с этой семьёй много времени. Сакура невероятно утомляла своей болтовнёй. Кана носилась по дому, грозя разнести что-нибудь вдребезги, а Миёко без разрешения включила телевизор и уставилась в него с застывшим, как у зомби, лицом. «Интересно, каков из себя Такуми, который так и не появился? – уныло размышлял Куросава. – Хорошо бы он вообще не пришёл. Хотя, может, он и спокойный. Надеюсь, он уродился в Миёко!». Через полчаса, которые показались Куросаве вечностью, Дайки вернулся из магазина, и вся семья села ужинать. Во время еды Сакура болтала без умолку – было даже удивительно, что она ни разу не подавилась. Кана ела тихо, но неаккуратно, и заляпала стол и пол вокруг себя. Миёко и Дайки за всю трапезу не проронили ни слова. «Сакура вообще позволяет им разговаривать, или у них какое-нибудь соглашение типа “Вы можете говорить только три предложения в час”?» – недоумевал Куросава. Когда все поели и собрались встать из-за стола, раздался оглушительный звон, и стекло кухонного окна разлетелось вдребезги. Через пару секунд в дыре показалась патлатая голова какого-то мальчика. – А вот и я! – провозгласил он, выламывая палкой остатки стекла. – Такуми! – возопила Сакура радостно. – Явился наконец, – буркнула Миёко. – Извини за окно, – смущённо проговорил Дайки. – Такуми постоянно что-то выделывает, его бесполезно воспитывать. Пока Куросава думал, как на всё это реагировать, Такуми забрался в дом и сразу устремился к столу. – Я всегда прихожу к жрачке, у меня нюх на неё, – заявил он нагло. – Молодой человек, – Куросава наконец пришёл в себя и решил вмешаться. – Мы с вами, кажется, ещё не знакомы. – Так я ж Такуми, – искренне удивился мальчик. – Вам уже несколько раз назвали моё имя. А вы Куросава. Если всё и так понятно, зачем тратить время на любезности? Такуми протянул руку, схватил рисовый колобок и принялся жевать его, громко чавкая. – Дайки-сан, Миёко-сан, неужели вы позволяете своему сыну так себя вести? – возмутился Куросава, но возмущение вышло какое-то робкое. Дайки опустил глаза, а Миёко пожала плечами. – Его не переучишь. – Прости моего непутёвого внука, – попросила Сакура, которой стало жаль бедного Куросаву. – Позволь, я помою посуду. Окно мы оплатим, не переживай. – Сейчас должен как раз начаться футбольный матч Япония – Бельгия, – заметил Дайки, взглянув на часы. – Куросава, предлагаю вместе посмотреть телевизор. – Хорошо, – согласился усталый хозяин дома. К сожалению, отдохнуть Куросаве не удалось даже за футболом. Сначала истосковавшийся по мужской компании Дайки рассказывал истории и не давал сосредоточиться на матче. Затем пришла Миёко, и Куросаве стало неуютно. За пятнадцать минут до конца матча ужасающий грохот возвестил о том, что дети уронили посудный шкаф, и чем закончилась встреча японцев с бельгийцами Куросава так и не узнал. Когда осколки были убраны, а Такуми и Кана честно признались, что насмотрелись американских фильмов и играли в Халка, Куросава нашёл в себе силы лишь повалиться на футон и закрыть глаза. – Я тоже хочу спать! Я устала! Где мне лечь? – услышал Куросава словно издалека голос девочки. – Кана, золотце, сейчас мы что-нибудь придумаем, – засюсюкала Сакура. «Ложитесь, где хотите», – буркнул про себя Куросава и решил не открывать глаза и не подниматься, что бы с ним ни делали.

***

Проснулся Куросава от того, что ему в глаза светило солнце. «Какое милое, ясное утро! – подумал он. – Кажется, ночью мне приснилось что-то неприятное, но теперь-то я наконец проснулся!» Куросава принял сидячее положение и недоумённо крякнул. Почему он спал, не раздеваясь? И что это за мальчишка лежит рядом на куртке? Постойте, да это же его, Куросавы, новая зимняя куртка! А лежащий… – Такуми! – завопил Куросава не своим голосом и в ужасе схватился за голову. Всё, всё, что представлялось ему ужасным сном, оказалось страшной явью. Такуми вскочил, протирая заспанные глаза. – Что ж так орать, дядя? – спросил он сердито. – Быстро встань с моей куртки и отряхни её! Как ты вообще посмел лечь на чужую одежду? Мальчик равнодушно пожал плечами. – Вы ведь сами нам не постелили. И футонов у вас запасных нет. Что нашлось – на том и легли. А что у нас на завтрак? Я страшно хочу жрать. В комнату заглянула Сакура. – Вы уже проснулись! – обрадовалась она. – Миёко приготовила нам поесть. Идите скорей, пока не остыло. Куросава уныло кивнул и поплёлся на кухню. Утреннее настроение у него было испорчено, и даже готовый завтрак не смог это исправить. Зомбиподобная Миёко подала полную чашку чего-то неаппетитного и застыла, гипнотизируя Куросаву взглядом. «Она ждёт, когда я попробую и похвалю её варево!» – догадался Куросава. – Очень вкусно, – сказал он, с трудом проглотив несколько кусочков. Миёко удовлетворённо кивнула и отошла. Съев для приличия ещё немного, Куросава заметил свой настенный календарь. «Сегодня понедельник, – подумал он флегматично и вдруг дёрнулся. – По понедельникам у меня утренняя смена! Почему я ещё не на работе?!» Следующие несколько минут Куросава метался по дому, пытаясь хоть немного привести себя в порядок, после чего помчался на остановку. Дубликата ключей от дома у него не было, поэтому ключи пришлось оставить Сакуре под обещание, что к моменту его возвращения с работы дома обязательно кто-нибудь будет. Рабочий день на стройке прошёл отвратительно. Проспавший Куросава был ещё резче и раздражительнее, чем обычно, и коллеги, почти не стесняясь, обсуждали, насколько другой прораб приятнее Куросавы. Притащившись наконец домой, Куросава обнаружил совершенно пустой, запертый дом. Ему пришлось ещё полчаса топтаться у калитки, ожидая возвращения родственников. – Ох, прости, мы задержались в торговом центре, – затараторила Сакура, увидев, что бедный Куросава уныло бродит туда-сюда вдоль собственного забора. – У вас в Токио столько классных магазинов! Мы с Миёко и Каной хорошо закупились, и Дайки тоже! – А Такуми? – спросил Куросава, почти зная ответ. – Бегает где-то. Да ты не беспокойся за него, Куросава, никуда он не денется. Он просто изучает незнакомый город. «Лучше б делся! – подумал Куросава, проходя через открытую Сакурой калитку. – И вас всех с собой унёс!» Такуми объявился чётко в середине ужина. В этот раз он решил не бить стёкол, просто вдавил пальцем дверной звонок и трезвонил, пока ему не открыли. – Добрый вечер, Адуназ, – поприветствовал он Куросаву. – Мы с Каной решили, что вы у нас – супергерой, а всем супергероям нужно иметь секретные имена, и вы теперь – супергерой Адуназ. – Супергерой? – Куросава до того удивился, что на мгновение забыл, как злился на Такуми. – Ну да, – ухмыльнулся Такуми. – Супер Адуназ. Красивое имя? – Произносить сложновато, – вздохнул Куросава. – Как вы такое придумали-то? – Это арабское имя, значит «Интересный Человек», – ответил Такуми и ухмыльнулся ещё шире. За столом захихикала Кана. «Что ж, Адуназ так Адуназ, – решил Куросава, так и не отыскав причину смеха. – По крайней мере, теперь я супергерой! Приятно, что ребята решили дать мне такую роль. Хорошо бы ей соответствовать». – Адуназ, а сделай нам качели! – попросила Кана, мотая на палочки ленты морской капусты. – Ты же супергерой! – Ладно, я попробую, – согласился растроганный Куросава. Этот вечер прошёл намного лучше, чем предыдущий. Куросава обдумывал, как соорудить качели, и гораздо меньше внимания обращал на болтовню Сакуры, шумных детей и зомбиподобную Миёко. Было, правда, и несколько неловких моментов. Например, Сакура попросила Куросаву рассказать о жене и сыне и показать их фотографии. Куросава, личная жизнь которого существовала только в мечтах, растерялся и начал мямлить что-то про пожар, в котором сгорели все альбомы. Это было неправдоподобно и глупо, так как старый дом в комплекте со скамейкой тридцатилетней давности явно не горел уже много десятков лет, однако гости не заметили столь очевидной нестыковки, а если и заметили – то ничего не сказали. Потом Кана и Такуми начали задавать «супергерою Адуназу» вопросы из серии «А ты когда-нибудь…?», и он почувствовал себя неудачником, ответив почти на все из них «нет». «Ну почему я никогда не катался на калитке и не выдувал из жвачки гигантские пузыри? – корил себя Куросава. – Что мне мешало? Я мог бы хоть чем-то похвастаться перед детишками! Конечно, можно и соврать им, но я и так уже доврался с фотографиями…» И всё-таки, идея сделать качели грела Куросаву, и он расстроился из-за собственного скучного прошлого не так сильно, как мог бы. «Я ещё покажу им, на что способен! – тешил себя надеждами Куросава, воображая будущие качели. – Завтра куплю всё необходимое и стану мастерить! Делом буду занят – может, хоть поменьше донимать будут». Ночью Кане не спалось, и из-за неё не спалось остальным обитателям маленького дома. С утра невыспавшийся Куросава кое-как поел стряпню Миёко и поплёлся на работу. После смены он купил доски и верёвки и поспешил домой делать качели. Настроение наконец поднялось. «Скоро у детей будут замечательные качели, и эти шалуны перестанут бегать по дому и шуметь! Они будут качаться день напролёт и будут мне благодарны!» У забора Куросава заметил Такуми: тот катался туда-сюда на калитке. – А ну слезь и не ломай шарниры! – рассердился Куросава. – Вот смастерю вам качели – сможете качаться на них хоть целый день. Наконец качели были сделаны и под восторженные аплодисменты Сакуры повешены на дерево. Куросава опробовал их сам и, убедившись, что всё надёжно, торжественно пригласил детей. – Спасибо, Адуназ! – обрадовалась Кана, а Такуми сунул Куросаве в руки записку. – Это тебе секретное послание, – хитро улыбнулся он. Полюбовавшись, как дети весело летают туда-сюда на качелях, Куросава с замирающим сердцем развернул записку. Там было всего два странных слова: ТЕВИРП АДУНАЗ. «Что бы это значило?.. – озадачился Куросава. – Наверное, расшифровав это послание я докажу, что я действительно достоин зваться супергероем!» Всё оставшееся до сна время Куросава посвятил расшифровке записки, однако хитрое слово «тевирп» упорно не хотело расшифровываться. В конце концов Куросава решил, что утро вечера мудренее и лёг в постель. Гости, которые уже раздобыли себе футоны и покрывала, легли в другой комнате. Утром Куросава снова достал записку, и до него вдруг дошла вся её тривиальная и жалкая суть. «Зануда, привет» – прочитал он, и на глазах выступили слёзы. Значит, всё это время дети просто смеялись над ним. Назвали Супер Адуназ не потому, что считали классным, а потому, что он для них – супер зануда. И ещё шутили, что это имя значит «Интересный Человек»! – Сегодня вечером Япония играет против Аргентины, будем смотреть? – поинтересовался подошедший Дайки, но Куросава только шмыгнул носом и ничего не ответил. Все последующие дни прошли как в тумане. Сакура по-прежнему болтала без умолку, Миёко с отсутствующим видом смотрела телевизор и готовила невкусные блюда, Дайки иногда пытался поговорить о футболе, но Куросава никого не слышал и не замечал. Он старался как можно дольше задерживаться на работе, а остальное время проводил, уткнувшись в книгу. Такуми и Кана время от времени пытались вовлечь его в свои игры, однако Куросава замкнулся в себе и не хотел ни с кем общаться. Наконец наступил тот долгожданный вечер, когда родственники собрали чемоданы и отправились на вокзал. Куросава остался в пустом доме один. Первым делом он убрал качели, которые напоминали о его позоре. Затем навёл везде порядок и постарался устранить все следы пребывания гостей. После всего этого усталый Куросава рухнул на постель и уснул без сновидений.

***

Утро встретило Куросаву мягким солнечным светом и птичьим пением. На душе было уютно, спокойно и на удивление тепло. «Наконец-то я один! – подумал Куросава, и его охватило ощущение всепоглощающего счастья. – Не нужно никого выслушивать, не нужно терпеть ничьи выходки. Никто не обзовёт занудой, не разобьёт окно, не заставит рассказать о несуществующей семье…» Куросава перевернулся на другой бок и улыбнулся так широко, как не улыбался уже давно. «Всё-таки, жить одному очень здорово, – вздохнул он удовлетворённо. – Как я раньше не понимал этого?! Делай что хочешь, никто не мешает. Как прекрасно, что родственники помогли мне осознать это! И… хоть бы они никогда больше ко мне не приехали!»