Идеальная совместимость

      Сентинел позволил Мегатрону осесть на пол, спиной прислонившись к двери, и лишь тогда подошел ближе, осторожно коснувшись щеки своего партнера. Отмытая броня оказалась цвета темного серебра, чистый фейсплейт так же стал гораздо светлее. И яркие красные полосы его не портили…       Линзы посветлели, расфокусированный взгляд скользил по Сентинелу, как будто сквозь него. Чуть приоткрытый рот, потерянное выражение… легкими нажатиями пальцев Сентинел заставил Мегатрона переконфигурировать форму шлема, еще больше открыв лицо. Погладил — металл был нежным и гладким, но кончиками пальцев ощущались тонкие полоски шрамов — на губах, на щеках…       А ведь этот террорист по сути очень молод. Быть может, и сотни ворнов нет — сейчас, когда он с чистым лицом, это особенно заметно.       — Прости. Я не хотел так.       На самом деле он не любил насилие — всегда лучше договориться ко взаимной выгоде, но раз не получилось... не получать того, что было ему нужно он не любил еще сильнее.       Конечно, можно было подождать. Закончить с «десептиконами», дождаться результатов более тщательного медицинского анализа, потратить пару ворн на убеждение разозленного неудачей бунтовщика в том, что происходящее — для него самого только к лучшему… но зачем тянуть время, если финал не изменится?       Слияние Искр гораздо скорее объединит их, привяжет гладиатора к нобилю, и принесет понимание, которого все равно не достигнуть словами. У них будет еще много времени для разговоров, сейчас же важно поскорее создать связь — почему, Сентинел не знал, но чувствовал, что надо торопиться… быть может, это просто нетерпение, а может быть — и настоящее предчувствие, голос Праймаса? Сентинел не был суеверен, но был уверен — он важен. Мегатрон очень важен. Нужно сейчас.       И нужно как-то дотащить его до платформы… тарниец — это не легкие гоночные модели, которые обычно предпочитал Прайм, и которых мог носить по двое на каждом плече.       Он осторожно обхватил молодого меха руками, поднял и понёс к платформе, позволив опустить голову себе на плечо. Тяжелый… но все же не настолько, чтоб было совсем трудно держать. К собственному удивлению даже приятно — приятно чувствовать в руках чужую силу. Створки в платформенный отсек кварты разошлись и сомкнулись за спиной, загорелся неяркий уютный свет. Платформа ждет — широкая, удобная… и хорошо, что Сентинел никого не успел сюда пригласить. Вот так… ложись. Надеюсь, тебе удобно.       Мегатрон моргнул, сонно уставился ему в глаза, протянул руку, повторяя жест Сентинела. Пальцы гладиатора были жесткими, но касание — легким, удивительно приятным. Прайм склонил голову, прислушиваясь к нежному трепету в груди. Его пара… уложенный на платформу, он расслабился, спокойно глядя на Сентинела. И никакой агрессии, только доверие и покорность… пока наведенные сложным нейросоединением, но после… да, после он поймет, и примет своего партнера. Сентинел мягко, успокаивающе улыбнулся, расстегивая застежки халата, в который Мегатрона обрядили после мойки.       Конечно, под просторной тканью и грубой броней скрывалось тело далеко не идеальных форм, хорошо еще, что блокираторы не дают броне развернуться полностью, открывая достаточно, чтобы видеть протоформу. Прайм с сожалением проследил пальцами совсем свежий рубец — Мегатрон вздохнул, чуть дрогнув под ладонью. Крупный, мощный… прежние партнеры Сентинела были другими, и сейчас он испытывал нечто, похожее на неуверенность. От того ли, что перед ним не хрупкий, изящный меха «чистого» класса, а тот, с кем Прайм раньше вовсе не сталкивался? Шахтеры и бойцы каонских Арен в рангах числились где-то на уровне дронов.       — Тебе больше не придется туда возвращаться, — тихо пообещал Сентинел. — Никаких Арен. Никаких шахт. Никаких преступлений. Тебе больше не нужно пробиваться к власти с помощью терроризма. Знаю, не веришь… я и сам с трудом верю в такое совпадение. Ты — мой… ты будешь жить в моем дворце, ни в чем не нуждаясь, заниматься, чем только хочешь… и единственное, о чем я прошу — это наследники… и твое присутствие рядом.       Мегатрон не ответил. Ему было спокойно и хорошо, наверное, в первый раз в жизни. Он знал, что меха рядом с ним — враг, но не мог вспомнить, почему. Ненависть, которую он чувствовал раньше, куда-то исчезла, зато появилось другое — незнакомое ощущение чистоты и невероятного комфорта. И приятное уютное чувство защищенности в чужих руках, которого он не испытывал ни разу прежде…       Щелкнули, размыкаясь, блокираторы на плечах и запястьях. Дернуло на миг ощущением угрозы, желанием вернуть броню, но меха рядом положил руки ему на грудь, зашептал что-то успокаивающее, согревая дыханием свежий рубец на груди. Поэтому он расслабился, глубоко вздохнул, пошевелился, пытаясь устроиться поудобнее. Хорошо было лежать вот так — когда гладят, и целуют, и ничего не надо делать, и ничего не болит…       Мегатрон отметил, что золотой меха — имя внезапно выскользнуло из памяти — уже убрал броню сам, и гладит его по бедрам, кажется, нащупывая замки. Предположение, что за этим последует коннект, в котором он, скорее всего, не будет передающим, его не взволновало. Напротив — было интересно наконец попробовать, а воспоминания о том, что порой происходило в шахтах с теми, кто занимал роль принимающих, поблекли. Вряд ли в этой кварте есть место грязи и разной заразе, да и партнер такой… осторожный. Обращается с Мегатроном, как со взрывчатым кристаллом, гладит, целует, шепчет что-то… не разобрать… ну и ладно. Броня тихо щелкнула, с шелестом сворачиваясь и обнажая интерфейсное оборудование.       Такой отзывчивый… не потому ли, что наши тела хотят соединиться так же, как Искры?       — Потом попробуем, как тебе нравится, — шепчет Сэнтинел, мягко касаясь губами щеки и спускаясь ниже, к шее, к груди… сейчас он должен подготовить партнёра к принимающей позиции, и смутно надеется, что будет последним в не очень длинном списке — в кулуарах сената чего только не говорили о нравах низших каст. Мегатрон, конечно, гладиатор, а не интербот, но не рассчитывать же на то, что он сохранил чистоту портов…       Теперь это в прошлом. Больше никто кроме законного партнёра не прикоснется к его телу. И позже, когда Сентинел сможет ему полностью доверять, то будет не против поменяться ролями.       Он ведёт раскрытыми ладонями по бёдрам, концентрируя энергополе на кончиках пальцев, и улыбается, услышав чужой вздох. Вот так, расслабься, тебе понравится. Все хорошо. Нет, коннектор активировать не надо… сейчас нам нужно другое. Мерцающий нейроузел, и мягкие серебристые складки, и то, что под ними скрыто… в следующий миг Прайм растерянно застыл — пальцы наткнулись на преграду.       Более внимательное изучение подтвердило поразительное открытие: Мегатрон был нулевкой. Изолирующая пленка явно имела естественную природу… да и зачем бы ему мог понадобиться подобный апгрейд? Сентинел счастливо улыбнулся — чистый… сохранил себя для него… это многое значит.       Мегатрон блаженно вздохнул, запрокидывая голову, выгибая спину и раздвигая бедра. Такие чистые реакции — не умеет ни сдерживаться, ни контролировать себя — приятное разнообразие после опытных или специально обученных партнеров. Теперь Сентинел просто обязан сделать всё, чтобы партнеру понравилось. Он дохнул горячим воздухом на чувствительный металл, лизнул и прижался губами к нейроузлу, и был вознагражден громким вскриком и дернувшимися вверх бедрами.       Тише-тише. Мы только начинаем…       Сентинел крепко взял опьяненного гладиатора за бедра, придавил ноги, чтобы тот не дергался и не мешал, и принялся за дело. Вскрывать нулевок ему прежде не доводилось — он предпочитал умелых партнеров, знающих, что надо делать на платформе. Но в теории знал. Распечатка — болезненный процесс, и для начала рекомендовалось перегрузить глоссой и пальцами, чтобы смягчить пленку и расслабить внутренние мембраны.       Дело закончилось быстро — спустя пару минут восхитительных криков и стонов Мегатрон обессиленно обмяк в его руках. Прайм облизнулся, отстранившись и любуясь своим партнером — мысль о том, кто сейчас в постзагрузочном забытьи лежит на его платформе, была уже не странной, а приятной. Ну да — шахтер, гладиатор, преступник, террорист… но главным тут была его искра, драгоценная совместимая искра, а все остальное… приятная экзотика. Сентинела не смущали уже ни каста, ни незаконная деятельность партнера, ни его внешность, мощное сложение и опасность. Все равно все это скоро будет принадлежать ему.       В груди само собой зарождалось мурлыканье.       — Ты такой красивый сейчас… сокровище…       Он поднялся выше, утыкаясь носом в чужую шею — терпкий аромат очищающего геля не вывел запах внутреннего энергона и озона — следов бластерного огня. Прекрасный запах. Встретившись взглядом с прозрачными линзами Мегатрона, Сентинел улыбнулся, шире раздвигая сильные ноги.       — Обними меня, — попросил он. Здесь был свой риск, ведь даже одурманенный, мятежник оставался юникроновски силен. Но Прайм рассудил, что в таком состоянии Мегатрону будет не до того, чтобы пытаться его придушить. Он постарается… и гладиатор послушно, медленно и неуверенно, поднял руки, сперва укладывая их на талию партнера, а после перемещая выше, когда Сентинел приподнялся, направляя коннектор в горячий и мокрый порт.       Мгновенное напряжение заставило Прайма замереть. Но Мегатрон не попытался свернуть ему шею или еще как-то напасть. Просто замер, тихо ахнув и уставившись на Сентинела огромными удивленными глазами. Тихо всхлипнул, завертелся, пытаясь не то сняться с коннектора, не то насадиться глубже. Похоже, он не испытывал сильной боли — просто дискомфорт от первого проникновения. Сентинел уже не чувствовал, что в этих объятиях треснет каркас брони, и можно было продолжать — чужие руки, на миг сомкнувшиеся подобием клещей-блокираторов, расслабились.       Да, этот коннект воистину необычен и незабываем. Острая специя риска и новизна впечатлений — сильное тело бойца и зануленный порт, тесный, никем не настроенный, обжигающий беспорядочными всплесками напряжения через контактные точки… и нежность и восхищение к дивному дару Праймаса…       Мегатрон тяжело дышал, жмурясь и приоткрыв рот — и Сентинел поймал его губы, целуя и чувствуя, как встряхивают первые, пока слабые, разряды тока по контактам, как под напором коннектора раздвигаются тугие стенки, и как, наконец, тот упирается в предел — клапан гестационной камеры.       Вот, что значит — идеальный партнер… идеальный порт тоже. Не приходится себя ограничивать, не нужно настраивать свое оборудование, чтобы не повредить партнера. Две детали изначально подогнанные друг к другу.       И самому можно обнять — крепко прижимая к себе, без опаски, что чужая броня просто хрустнет под руками. И просто отдаться наслаждению, движению, жару плавилен, познанию своего партнера, того, кто станет с ним един… восхититься и влюбиться в это тело, в этот голос, в эти губы — верхняя четко очерченная и пухлая нижняя, в поцелуе привкус энергона и ржавчины. И на очередном движении, на очередном посыле электричества по контактным точкам низкий стон срывается на крик. Мегатрона выгибает дугой, и его грудь под броней сияет — свечение Искры переходит в видимый спектр.       Да. Да, моя Искра…       У него в груди тоже всё пылает. Так горячо...       Два сияния притягиваются друг к другу подобно магнитам, и нет ни малейшего желания не поддаваться этому притяжению.       Вместе.       Единое целое.       С ликующим криком он падает в слияние, в чужие чувства, в чужое наслаждение. Горячо, жарко, ярко… по контактным точкам проходит напряжение крайних значений, внутренние резервуары высвобождают трансфлюид, несущий протоформенный код. Сияющая сладость слияния накрывает волной, утаскивая сознание в мягкую темень оффлайна, а под руками бьётся чужое, прекрасное тело.       Последним усилием воли он перевернулся на бок, притянув к себе партнёра. Наверное, надо было бы надеть блокираторы… но Сентинел отмахнулся от этой мысли — не стоит. Партнер из низшей касты наверняка слабее, ему понадобится долгий отдых… к тому же, это может навредить будущему носителю… чем меньше стресса, тем лучше — как знать, насколько велико влияние совместимости? И сколько понадобится времени для установления стабильного искрения — десять ворн, двадцать?       Сентинел не сомневался — он справится. За десять или двадцать ворн — неважно. Невиданное счастье и покой качают его, точно волны теплого масла, и он уверен — ничто не сможет противостоять этому чувству. Особенно, подкрепленному всеми благами титула официального партнера правящего Прайма.       Он не сомневался — ведь улыбающийся в офлайне Мегатрон испытывал то же самое.