Дядя Тони

       - Питер! – новые запонки застегнулись только с третьего раза. Не очень удобно. Это всегда делала Пеппер или, на худой конец, Дубина помогал. Но Пеппс уехала еще за темно, а в лабораторию Старк не спускался. Потому что надо было будить Питера. Он клятвенно обещал отвезти его сегодня в школу. Хэппи будет в восторге, от того какой им придется сделать крюк.        С другой стороны, оно того стоило, потому что это была первая ночь мальчика в Башне Старка. Официально здесь все еще было закрыто, лаборатории и офисы работали в единичных количествах, но именно поэтому Тони решил позвать сюда мальчишку именно сейчас. Дав полный простор бегать где захочется. В общем, почти везде. Они снова увлеклись. Питер уснул, кажется, уже в первом часу. Странно, что Пеппер его в этот раз почти не ругала за такую халатность. О том, как важен ребенку режим Старку уже промыли мозги все. Даже Роуди, мать его. Тони же до сих пор до конца не понимал в чем собственно проблема? Он сам мог запутаться в сутках, ложась под утро и вставая к вечеру. Или вообще не ложась, если над чем-то работал. Вот только Питеру каждое утро нужно было вставать в школу. И он был еще ребенком. Тони наконец-то понял, почему в этот раз ему так легко позволили оставить мальчика на ночь, предоставив возможность самому разгребать последствия своей вседозволенности.        Его же невозможно разбудить!        - Питер!        Тони заглядывал в детскую уже третий раз. На втором заходе забрал у Питера одеяло – не помогло. Мальчишка все так же нагло спал, в любимой позе морской звезды, сияя трусами с американским флагом на попе. Блеск.        - Паркер, все, подъем!        Куда там. Тони был почти уверен, что мальчишка уже не спит. Джарвис сдал показатели дыхания ребенка. А значит вредничает и дразнит нарочно! Тони все же не умел воспитывать. Только баловать. Питер удивительным образом уважал и почти боготворил его, при этом не воспринимая так, как например Бена или даже Пеппс. Это было сложно объяснить.        - Питер, не вынуждай меня… - а вот и угрозы. Мужчина отлично видел, как заходили голые лопатки у мальчишки под кожей. Но он все еще упорно обнимал подушку, когда Старк замер у края кровати.        Ну ладно.        Питер понял все слишком поздно, когда лапища Старка уже сомкнулась вокруг его лодыжки. Взвизгнул, дернулся, едва не сломав миллиардеру пяткой нос, когда тот стащил его с постели за ногу, легко поднимая двумя руками в воздух. За ногу. Так что Пит теперь болтался в его руках вниз головой, окончательно проснувшись. Иногда Тони почти ужасался, каким же маленьким и легким был этот ребенок.        Весело было обоим. Несмотря на то, что они действительно жутко опаздывали. Пеппер первое время ужасалась таким игрищам «мальчишек», пока не поняла, что при всей своей детской дурашливости, Старк действительно просчитывает с этим ребенком все. Он не причинит ему вреда даже случайно.        Он тащил его в ванну, перекинув через плечо уже при полном параде. Немного перебор, потому что Питер всегда смущался от такой гиперзаботы. Зато путь от умывания, до одевания и машины они проделали за рекордные десять минут. Завтракал Паркер под недовольное ворчание Хэппи уже в машине, роняя крошки на дорогую кожаную обивку сидений.        - Меня можно прямо у светофора высадить, - Питер почти взмолился, когда они подъехали к городу. Это тоже было странно. Он боготворил Старка, обожал, восхищался, гордился и… жутко стеснялся. Или это был страх? Что кто-то узнает о его дружбе и отношениях с дядей Тони.        Когда тот узнал, что у Питера проблемы в школе, сделал все очень по-Старковски, - купил школу. Ладно, звучит наверно не очень, скорее он взял её на патронаж, приписав к благотворительности Старк-Индестриз. Завалил грантами, возможностями для юных талантов и все такое. Отремонтировал все, что только можно. Даже приехал лично, чтобы познакомиться с лучшими и самыми талантливыми учениками.        Естественно, Питер был среди них. Сын Ричарда не мог не отличаться в учебе. Тони хотелось подбодрить мальчика, он был бы не против, подбеги тот к нему, покажи всем, что он и правда дружит с Железным Человеком, но… Старк совершенно не разбирался в детской психологии. Питер не хотел… так. То есть, у него конечно сердце в горле трепетало, когда он видел дядю Тони так близко, когда тот тождественно вручал им медали за победу в очередной олимпиаде, но при этом он жутко боялся, что все узнают о том, что Тони Старк – его дядя. Это же будет жульничество. Над ним снова начнут смеяться. Он не хотел так. Он хотел сам. Поэтому очень старался ничем себя не выдать. Даже когда Тони жал ему руку, все же, не удержавшись от лестного «А ты, должно быть, Питер, верно?». Флеш готов был провалиться сквозь землю от зависти. Потому что ему Тони Старк тоже пожал руку, но имя даже не вспомнил. А Питера вдруг похвалил лично. Выделил, отметил, и ни у кого не возникло сомнений, что это было заслуженно. Питер и впрямь был лучшим. Он сиял как солнышко в тот момент. А Старк еще долго не мог понять, что это такое было? Питер тогда впервые назвал его «мистер Старк» и это было… так странно.        В общем, не удивительно, что палиться, вылезая из машины миллионера прямо у школы Пит не хотел. А Старк хотел. У них снова разворачивались эти детские вредничества, когда каждый упорно делал вид что не понимает другого.       Хэппи за рулем никто не спрашивал, но будь его воля, он впервые поддержал бы мальчишку. Потому что выворачивать круг по району, чтобы только высадить парня на пятьсот метров ближе к школе… и так дойдет! Они все равно опоздали к первым урокам. Да еще чёртовы пробки, да еще…        У Старка снова зазвонил телефон. Фьюри. Так бы проигнорировал, уже знал, что за проблемы у Щ.И.Т.а и хотел немного позлорадствовать, но, когда рядом Питер, почему-то не получалось. Он ответил.        В тот день Питера все же высадили у светофора. Питер даже беззаботно помахал дяде Тони, еще ни о чем не догадываясь. Через несколько дней он будет толкаться вместе с другими детьми перед большим телевизором, по которому каждый час теперь передают новости и сводки погибших из Нью-Йорка. Почти у всех на Манхэттене сейчас родные. У Питера нет, поэтому его никто не пускает в первые ряды, когда все только начинается. Ему хочется заорать, что у него там дядя Тони. Он видит на некоторых дрожащих кадрах репортажей знакомый красно-золотой костюм. Несколько раз передают, что погиб то Капитан Америка, то Железный Человек, то еще кто-нибудь из Мстителей, как их теперь называют. И каждый раз, когда говорят о Старке, у Питера внутри что-то обрывается.        Их всех отпускают домой много позже, просят быть осторожными, не выходить на улицы. Многих спешат забрать родители, вокруг какой-то хаос. Это ведь совсем рядом. Питеру кажется, что если залезть на крышу, то можно увидеть весь этот ужас вдалеке. На самом деле можно. Он бежит домой, но замирает у каждого экрана, на них на всех сейчас транслируют те события, да и без экранов все это... слышно.        Он видит эту огромную дыру в небе на одном из кадров.        Питер не отлипает от телевизора до глубокой ночи. Все закончилось, но он не может успокоиться. Пресса его пугает, там много врут. Он все еще боится, что с дядей Тони что-то случилось. Он засыпает с телефоном в руке прямо на диване в гостиной. Мэй и Бен не решаются взывать сегодня к режиму и прочим глупостям.        Он ждет звонка от Старка на следующий день. И через. И потом еще всю неделю. Хотя понимает, что у дяди сейчас наверняка куча дел, именно поэтому не звонит и не пишет сам. Когда проходят две, он становится угрюмым и замкнутым. Он рассеян на той судьбоносной экскурсии в Оскорп. Он проводит почти сутки в постели с лихорадкой именно тогда, когда у Мэй две смены подряд и Бен не хочет её беспокоить, будучи уверенным, что Пит подхватил грипп в школе. А Питер все думает о том, что в Старк-Индастриз его никогда бы не укусил такой жуткий паук, хотя бы потому что он мог бы сразу позвать Джарвиса, а не прятаться по туалетным кабинкам с бешено колотящимся сердцем, убегая от Флеша и его дружков. Они все должны были идти туда, а не в Оскорп, но в последний момент что-то поменялось. А он так надеялся увидеть дядю Тони. Видимо Питер думает об этом слишком много и слишком сильно, потому что имя Старка срывается с его губ дважды, за все время пребывания в этом бредовом состоянии. Конечно, Мэй и Бена он зовет тоже.        Ему уже совсем хорошо меньше чем через неделю. Он висит на потолке в своей комнате, только что поняв, что может ходить по нему, когда раздается звонок от Тони. Старк и понятия не имеет, что во время того их разговора, восторженно рассказывающий ему все самое интересное мальчишка, висит вниз головой, случайно прилепив телефон к уху паутиной. Но даже такая неудобная поза ему не мешает. Он рад что с дядей Тони все хорошо, хотя его голос и кажется усталым.        На самом деле Старк чувствует себя последним козлом. Потому что не уверен, что стал бы звонить ребенку сейчас, после всего, что произошло в Нью-Йорке, после всех своих панических атак, после… того как осознал, сколь многих боится потерять и все еще не может защитить. Может и не стал бы, только Бен как всегда был крайне прямолинеен и убедителен, дозвонившись чертову миллиардеру раза с десятого и высказав все что о нем думает. Включая навсегда застрявшее в памяти: «ну что, наигрался?», и краткий пересказ о том, как же за него все еще волнуется один маленький забытый мальчик. Иногда Тони не понимал, что Питер вообще находит в нем, когда у него есть такой дядя, как Бен? Ребенок не был меркантилен от слова совсем. Да к тому же и скрывал сам факт своего знакомства со Старком, не пытаясь извлечь из их общения хоть какую-то выгоду. А значит, ему и правда просто нравилось проводить время с Тони. Позже у него даже появиться возможность сравнить своего Питера с другим ребенком, он ведь в этом вообще не але.        Питер в жизни не пытался манипулировать Тони, даже в шутку.        Сейчас он продолжал тараторить как пулемет, словно наверстывая все что они упустили. А Тони лениво слушал, лежа на полу в своей мастерской после недели почти без сна в работе над МАРКами. Слушал и улыбался.        - А еще, дядя Тони, вы не поверите, мы ходили на экскурсию и это было так круто… - Тони, понял, что начинает терять нить повествования, просто наслаждаясь голосом мальчишки. Он успокаивал. – В общем, я вам потом расскажу, потому что это надо показать, а то вы мне не поверите!        Он всегда переходил на это официальное обращение, когда волновался. Тони не мог понять в чем именно и как это выражалось, но слышалось буквально между строк.        - Обязательно, - Тони потер пальцами уголки глаз, чтобы продержаться еще немного, не отрубившись прямо посреди разговора, - Как на счет следующих выходных? Думаешь, сможем уломать Бена привезти тебя ко мне? – он смеется, когда Питер на секунду задумывается. Дядя Бен продолжал быть удивительно строг в этом вопросе. А Питер в последние недели не очень хорошо себя вел, чтобы заслужить поездку к Старку. О поведении самого Старка вообще был отдельный разговор. – Если нет, значит я приеду сам! – быстро подводит черту он и слышит счастливый смех Питера. – В любом случае, мы обязательно увидимся, малыш.        Они увидятся раньше. Но если бы Тони мог что-то изменить, то отложил бы эту встречу хоть на год, лишь бы это не происходило при таких обстоятельствах. У него будто дежа-вю. Снова кладбище, небольшая толпа у вырытой могилы и Питер в черном костюме рядом с Мэй. Только уже без громады Бена за спиной. Какой смысл спасать весь мир, если этот мир в итоге сам убивает тех, кто тебе дорог? В банальной подворотне, ради двадцати баксов и ключей от машины. В ту секунду это остро понимали оба. И Питер, и Тони. Каждый делал свои выводы. Старк тогда впервые задумался о создании тотального контроля. Такого, что будет не только отражать угрозы извне, но и предупреждать те, что назревают внутри. В будущем это очень хорошо усвоит Альтрон. А Питер… Питер понял, что больше никогда и никому не расскажет о своих способностях. Потому, что это только его ответственность. Бен знал. Узнал самым первым и был совершенно не в восторге, от того, с каким восторгом Питер собирался бежать и хвастаться этим Старку. Он попытался объяснить мальчику про силу и ответственность, про простых людей, про то, что все это не игра. Пит тогда не понял, а Бен ушел в ночную смену расстроенным. Если бы Питер только мог, если бы мог вести себя иначе в тот вечер. Сказать что-то другое, хотя бы попрощаться…        Дядя Бен больше не вернулся. Полиция опоздала, никто не вступился… Питер очень старался в этот раз сдерживать слезы. Ради тети Мэй. Она и так все время плакала. Он знал, что они с дядей Беном были вместе еще со школы.        - Эй… ты как, малыш? – Старк подходит к нему уже после, когда Пеппер уводит зареванную Мэй к машине.        Питер только кивает. У него глаза красные. В этот раз от невыплаканного. Он держится, потому что должен, потому что как-то разом, будто за день всего повзрослел. Потому что он теперь один у Мэй и впервые ощущает все так остро. Тони не знает, не думает даже, как и зачем делает это, просто притягивает голову Питера к себе, обняв за шею и заставив уткнуться в свой пиджак. Знакомый запах.        - Поплачь, - Тони шепчет едва слышно и не отпускает. Они стоят за каким-то деревом и рядом никого нет. Руки Питера комкают пиджак на спине мужчины, а Старк шепчет еще тише, - никто не увидит.        Он знает, какого это – взрослеть за один день. А потом просто гладит по спине, по волосам, не отпускает. Питер даже не всхлипывает, только плечи немного дрожат и пиджак, в том месте, куда ребенок утыкается носом – уже весь намок.        К тому моменту, когда они возвращаются к машине, в которой Пеппер утешает Мэй, глаза мальчика уже совсем сухие. Он тоже садится назад, обнимая тетю. В тот день Старк отпускает Хэппи и сам садится за руль.        Питер ему так ничего и не скажет. Даже когда Тони сам вспомнит, пытаясь, очевидно, отвлечь ребенка и переключить его внимание на то, о чем он когда-то хотел ему рассказать, Питер только нарочно небрежно пожмет плечами – забыл уже, кажется что-то было в школе.        Они отдаляются. Это почти незаметно для Тони, который занят работой, потом разборками с террористами, Пеппер. Он в чем-то даже рад, что Питер больше не гостит у него эти последние месяцы, потому что, когда расстреливают его дом… Боже, это будет преследовать его в кошмарах, как и собственная глупость.        Питер снова все узнает из прессы. Телефон Тони молчит. Это самые жуткие три дня, он бы сошел с ума, если бы не тетя Мэй, которая мягко шепчет ему, что «это же Тони Старк» (она его терпеть не может, на самом деле, просто такая же мудрая как Бен), когда он лежит в своей комнате лицом в одеяло. Он именно тогда начинает патрулировать улицы, прыгая по крышам и заглядывая в каждую подворотню. Вдруг кому-то нужна помощь, как дяде Бену? И это помогает не сорваться. А потом он узнает, что дядя Тони жив. Узнает от Мэй, не напрямую, по намекам. А она, кажется, от Пеппер.        Тони успевает переосмыслить все. Раз двадцать за ту неделю. Как черта в конце – последний визит на развалины бывшего дома. Он вырезал реактор из груди, теперь там только шрам. Тони сам, как весь один сплошной шрам. Лаборатория почти не пострадала. Оттуда можно многое забрать. Дубину, например. Или пса с потертым ухом, которого мелкий Пит всюду таскал за собой года два назад. Так и оставил потом в лаборатории. Тони нравится эта игрушка, её он тоже забирает.        Они пока живут в башне, и он несколько раз ненавязчиво приглашает туда Питера. Ребенок отказывается. Находит предлог, на самом деле. Это так странно и не похоже на него, но Тони помнит, что мальчику многое пришлось пережить и он не хочет сейчас оставлять тетю. Они созваниваются по всем праздникам, Старк пару раз заезжает в гости и все совсем как раньше. Почти все.        Питер не признается, что на самом деле не может никуда уехать, потому что боится оставить неспокойные улицы даже на одну ночь. И боится хоть чем-то себя выдать. Он уже сломал три чашки случайно сжав слишком сильно. Испортил половину одежды паутиной и… хорошо, что тетя почти все время такая рассеянная, ей еще трудно, а Питеру стыдно, за то, что он пользуется этим и скрывает кто он есть. Но тете Мэй точно не стоит об этом знать.        Старк не признается, что его все еще мучает чувство вины. Он больше не носит реактор. Вообще. Он даже не пьет. Он… правда старается. Потому что они с Пеппер хотят ребенка. Он хочет. Он почти делает ей предложение на яхте, но упускает дурацкий момент. Все равно сделает.        И ребенка.        Он сам дает ей эту мысль. Он убеждает, что на него можно положиться. Он правда меняется. Он заражает её этой мыслью и своей надеждой. А спустя несколько месяцев каждый день видит, как эта надежда утекает из её взгляда.        У них не получается.        На самом деле, Тони отпускает и переживает это легче. Каждый раз легче, когда снова ничего. У него есть Питер. Уже ощутимо подросший вредничающий подросток, у которого кажется появилась подружка. Потому что Мэй жалуется на его поздние возвращения домой. В отличии от неё Старка вообще не смущает, что мальчику еще рано. Гулять взявшись за руки под Луной никогда не рано. Если бы Тони только знал, как и где гуляет допоздна Питер. У этого ребенка романтики нет даже на горизонте, сплошные геройства.        С Пеппер все не так. Она винит себя. У них обоих все хорошо, на самом деле, просто нужно время и Тони успокаивает её каждый раз, пока не узнает, что она переживает из-за того, что с ней сделал Киллиан. Много ли женщин пытались завести детей после таких экспериментов? Для Старка это будто пощечина. За то, что все это случилось из-за него и за то, что ему не доверяют. Обоснованно надо сказать, он ведь так и не поймал ее тогда… Но он лично проверил каждую клеточку Пеппер, вернул все как было. Он же все исправил!        Это крошечный эпизод, незначительная недомолвка, но она будто песчинка на перевесивших весах. Им нужен перерыв. На самом деле Пеппс просто устала задыхаться в Башне, а Тони никак не может выбрать новый дом. Ему и здесь не плохо. Они решают, что она пока займется домом. А он вернется к миссиям. И будет осторожен!        А еще они отдохнут друг от друга.        Кто бы знал, чем все закончится.        Альтрон.        Заковия.        Десятки тысяч, против миллиардов. Аморальный выбор по сути. Особенно, когда все, кто тебе дорог - среди тех миллиардов. Тони сомневается меньше всех. И чувство вины сжирает его еще сильнее именно из-за этого, спустя дни, недели после той трагедии. Он снова, как и после Нью-Йорка так и не позвонил Питеру. Только Бена уже нет рядом, чтобы отвесить воспитательный подзатыльник. А ведь дядя Питера был намного младше самого Старка. Просто жизненно мудрее.        Тони же предпочитал делать вид что у него нет проблем. И топить их в алкоголе.        Питер подслушивает разговор тети случайно. С Пеппер. О дяде Тони. Она уверена, что мальчик еще спит, даже солнце толком не встало. Только Питер задержался со своим патрулированием. Он сегодня машине с моста не дал упасть! И его видела девочка, сидящая на заднем сиденье. Она так улыбалась, когда он ей помахал! В такие моменты ему жаль, что некому даже рассказать.        Он пробирается в свою комнату, и, если бы не открытое окно на кухне, просто упал бы на кровать и отрубился до обеда. Каникулы ведь!        Но он все слышит. Даже то, что говорит тетя Пеппер в трубке. Она переживает за Старка. Они с Мэй говорят о чем-то еще, но единственное, что застревает в голове Питера – Старку сейчас хреново. И всем, кто вокруг него тоже, потому что этот человек умеет оттолкнуть от себя всех. Питеру кажется, что они говорят не о его дяде Тони. Питер даже не помнит, чтобы видел его в плохом настроении или «плохим». Он не совсем понимает некоторые момент этого разговора, но ему внезапно хватает уверенности принять решение.        Спать Питер уже не хочет. Быстро бежит в душ, целует Мэй в щеку, на ходу хватая тост со стола и отмахиваясь от завтрака, предупреждает, чтобы она его сегодня не теряла. Мэй мягко говоря слегка удивлена. Потому что с момента начала каникул её племянник в жизни не вставал так рано! А Питер уже бежит на автобус. Не смотря на утро на улицах шумно, он едва успевает запрыгнуть в закрывающиеся двери и неловко выгребает из кармана последнюю мелочь, потому что у него кроме неё даже карточки на метро нет.        Через полчаса он уже смотрит, как поднимается солнце над домами Манхэттена.