Молчание и послания

С тех пор как Пятый пропал, он постоянно думал о нескольких вещах, и у него, несомненно, было нездоровое количество времени, чтобы делать это. Обычно, Пятый любил считать себя выше глупых решений, в отличие от других в семье, но тот день был словно грязное пятно на его безупречном жизненном выборе. Он даже не жалеет о том, что стал временным агентом для Комиссии, ведь это был лучший- нет, единственный- способ вернуться домой. Зачем сожалеть о том, что тебе не подчиняется? Он мог быть самой яркой и одарённой личностью в истории, но он не был всемогущим. Он делал то, что должен был. Он часто думал о Реджинальде Харгривзе и что он говорил о его силе. Оглядываясь назад, это звучало подозрительно хорошо информированным. Также он много часов провёл, думая о том, что мог бы сделать, не оказавшись один в этом постапокалиптическом мире. Его поведение было показателем собственной глупости, которую он осознал лишь спустя года. Это особенно задевало его гордость. Он также думал о своих братьях и сёстрах. Были ли они его реальной семьёй или обычными детьми, бывшими жертвами экспериментов отца? Он не может ответить на это. Он увидел их взрослые тела в руинах и пыли и понимал, что с ними всё будет хорошо, по крайней мере, пока они не умрут все вместе, в месте под названием "дом", исключая Бена, который, оказалось, умер годы назад. Он хотел оплакать Бена, не мог представить, что смерть может быть намного хуже, чем это- абсолютно ничего- поэтому он передумал. Наверное, впервые он завидовал способности Клауса видеть Бена, всегда ему преданного. Он переживал за Ваню. Он нигде не смог найти её тело, но это и неудивительно- она никогда полностью не принадлежала Академии. Она была обычной, но это делало её особенной среди Харгривзов. Седьмая совершенно отличалась от остальных домочадцев. Можно сказать, что слово "обычный" определялось её присутствием. Она одна такая слабая. Однажды кто-то из детей спросил у Реджинальда, почему Номер Семь не показывают на приёмах. Как и большинство вещей, сказанных этим человеком, это было ужасно, но, тем не менее, правда. Ну, Ваня была слабой. Всю жизнь, сколько он помнит, ей нужны были лекарства. Ради Бога, она закричала, когда Диего наступил на муравьёв. Он мог видеть, что иногда она чувствует слишком много, и это сильно ей вредит. Не так часто, как Пятый -потому что он был холодным сукиным сыном, которому было насрать на них- но всякий раз, когда их отец замечал это, между его седыми бровями появлялось сильное неодобрение. Это были единственные случаи, когда он отзывал её от скрипки, и её взгляд снова становился отстранённым. Он оставил её одну, и ему это не нравилось больше, чем он мог бы признать. Он представлял одинокую и отделённую ото всех Ваню в этом огромном доме. Он бы защищал её, но сейчас, когда его нет, кто это сделает? Он нужен ей. Он нужен ей, но он не может вернуться. Он ненавидел себя, даже если это был подходящий момент. Он нашёл её книгу в руинах бывшей библиотеки, чьи колонны, на удивление, всё ещё стояли. Днями ранее он искал статьи и документы, связанные с Академией Амбрелла, изучал её жизнь. Копия была в настолько хорошем состоянии, что обложка блестела, потому что держалась подальше от повреждений и пыли, так как застряла в прочном ряду энциклопедий, написанных на китайском языке. Казалось, она не на своём месте, но это оказалось к лучшему. ....... Я ложилась поздно, пока ждала его. Свет в моей комнате должен был выключаться, так как Отец не любил, когда я показываю свои переживания и печаль из-за исчезновения Пятого. Отец презирал эмоции на моём лице, поэтому мне надо было научиться держать их под контролем и сделать это крайне неприятным способом....... ....... Я была несчастлива здесь, но не могла уйти, пока не появится Пятый со своим голубым свечением, как и всегда. Он всё ещё маленький мальчик у меня в голове, я видела его тысячи раз, одинокого в моей пустой, пыльной и брошенной комнате, зовущего меня или кого-то другого, но все и я в том числе ушли, а он бы приходил снова и снова....... ....... Это разрывало моё сердце на части....... Ощущение, будто принимаешь послание из далёкого космоса в миллионах световых лет от тебя, и оно, наконец, дошло. Он почувствовал всю необратимость случившегося. ....... Я любила его, и, возможно, это единственная вещь, которая, удерживала меня холодными ночами дома, где я могла сойти с ума и чувствовала себя в шаге от падения в пропасть. Потому что, если обоих, и меня, и Бена не будет, кто сделает ему сэндвич по возращении, увлёкшемуся своими новыми приключениями? ...... Пожалуйста, возвращайся или, если ты читаешь это и не хочешь домой, я пойму тебя, просто дай знать, что с тобой всё в порядке. Что-то в нём дернулось. Он пытался заставить перестать руки дрожать, потому что Долорес смотрит и она может заволноваться, но, блять, это не помогает. Это не он нужен Ване. Он нужен, но это не важно, потому что он отчаянно нуждается в ней. Она нужна ему прямо здесь, прямо сейчас и он сойдёт с ума от этого. "Дерьмо,"- громко смеясь, проговорил он с краснеющими щеками. Его руки вспотели. Прошло одиннадцать дней с тех пор, как он слышал свой голос в последний раз. В последний раз говорил с Долорес. Ваня пыталась защитить его даже тогда, когда он ушёл- как будто он не знал, что она будет опустошена, если он не вернётся, он знал, что это произойдет, он никогда не сомневался в том, что сможет вернуться, если не в Академию, то к ней. "Я должен вернуться." И он сделает это.