Одновременно все и ничего

      Группа разогрева выбегают со сцены потные и счастливые. Они никогда не выступали на гребаном стадионе в ебаном Нью-Йорке. Их глаза блестят, а с волос капает пот, вся их одежда мокрая. Никто не говорит со мной или группой: а) им не положено; б) они слишком возбуждены для того, чтобы нормально строить предложения. Проходили, знаем.       Публика начинает топать, шуметь и кричать «Panic! at the disco». Хотя нет, большинство все же они кричат мое имя. Команда смотрит на меня. Какой-то из роуди подносит мне пиджак и помогает мне его надеть. Сары сегодня нет: она сказала, что компания нашего тихого дома ей симпатизирует больше. Что ж, это ее выбор. Здесь еще пару тысяч душ, которые могут насладиться мной. Мне этого хватит.       Мы не обмениваемся ничем вроде рукопожатий, похлопываний по плечу или даже подбадривающих слов. Уже не то время. Мы слишком профессионалы для этого. Вместе с Даллоном Уиксом оно ушло. А с Кое-кем другим ушли и более теплые традиции перед шоу. Дэн уже сидит у ударных, его почти не заметно там. Кеннет хватает гитару и выходит, а за ним и уже подготовленная Николь. Люди в зале подрываются, что вызывает у гитаристов широкие улыбки. Они ждали этого. Они наделись, что их ждут и их обожают, и только что это стало правдой. Я прыгаю на месте и разогреваю голос. Публика все сильнее кричит и зовет меня. Я сам решаю, когда мне выйти и, прождав минуту, я выбегаю. Софиты. Крик. Улыбки. Запах пота. Я.       Я. Они смотрят на меня. Они кричат мне. На их плакатах красуется мое имя. Их камеры направлены на меня. И мне нравится это.       Я подхожу к стойке и говорю в микрофон: «Ну здравствуй, Нью-Йорк!» – они счастливо подрываются, будто рады, что я знаю название этого города, будто это имя каждого из них. Это вызывает у меня улыбку. – «О-оу да! Это последний день нашего тура и сегодня мы зажжем!» Оркестр начинает свое представление. Раздаются первые аккорды гитар и народ уже чуть ли не валится от собственного крика. Я чувствую как улыбка давит на мои щеки. Весь свет на мне. Золотой пиджак отсвечивает мне в глаза. Пропеваю первое слово и все. Все, что существует - только я, музыка и сцена. Ничего больше. Мир держится на этом. Все держится на этом. Я теряюсь во всем этом и не замечаю ничего больше.       Какая-то фанатка рвется на сцену, но охрана не дает ей этого сделать. Это вызывает у меня смех. Это нормально. Я иду в ту сторону, пританцовывая бедрами, обтянутыми черными блестящими штанами. Беру высокую ноту, одновременно с этим срабатывают спецэффекты и это вызывает сильный прилив адреналина. В записи этой песни такой не было, как и в ее планах, но должен же я как-то развлекаться. От этого волны крика усилились. Я их Бог и я чертовски обожаю это

***

      Чем я и люблю выступления на стадионах, кроме самих выступлений и постоянного адреналина конечно же, это тем, что сразу после шоу всегда есть возможность принять душ, переодеться в чистую одежку и без запар поехать в любую точку города, штата или мира.       Вечеринка в честь конца тура и блистательного большого концерта находится недалеко от стадиона, где мы выступали. Это большой клуб с четырьмя секьюрити на входе и парочкой еще в комнате с камерами наблюдения. На первом этаже по бокам у стены расставлены кресла и диваны из, кажется, кожи вишневого цвета, с золотыми узорами и ножками из красного дерева. Около них стоят стеклянные столики с красной подсветкой и такими же ножками. У главной стены, напротив входа, находится огромный красно-синий светящийся бар с тремя барменами и несколькими официантами. Здесь, вроде как, нет кухни, но не всем из богатых гостей хочется далеко ходить за выпивкой. Посередине зала находится танцпол, который по четырем широким ступеням углубляется вниз. В хаотичном порядке на подставках расположены пилоны с танцовщицами и танцорами, которые, должен отметить, одеты не так уж и вызывающе, по сравнению с некоторыми посетителями. Второй этаж, как я понял, предназначен для VIP, но сильно по интерьеру он не отличается от первого. Однако, если на первом преобладал красный цвет во всем, то тут это синий. Сам по себе он представляет соединенные между собой просторные балкончики, на которых находятся те самые синие диваны, рядом с ними столы с пепельницами и кальянами. Посередине, над баром, находится диджей.       Я сижу на диване на втором этаже, наблюдаю за танцорами у пилонов на первом и по немногу пью пиво из бокала. Я не думал сегодня напиваться, но и повеселиться я не прочь, тем более, кажется, тому милому парню с темными, не очень длинными волосами, светлыми глазами и легкой щетиной, в розовой рубашке, я приглянулся. Рядом со мной Джейк и Пит яростно о чем-то спорят, играя всем объемом своей мимики и жестов. Справа от меня сидит Кеннет, курит кальян и наблюдает за всем этим, его это явно веселит. Я прислушиваюсь к разговору и... оу. Они спорят о том, какая марка виски лучше. Серьезно? - Я тебе говорю, что нет ничего божественнее Джека!! - разьярено указывает Пит. - Вот, Бибо, брат, поддержи меня!       Я вздрагиваю от упоминания моего прозвища, как оно вообще приелось и куда делся Бден. Этим ребятам, видимо, так лень запомнить мое настоящее имя. - Прости, чувак, но я лучше схожу за выпивкой, - я залпом допиваю свое пиво и встаю настолько быстро, чтобы никто не успел мне продолжить втягивать меня в их спор. - О-оу, ты, наверное, к тому милому стриптизеру, - хитро ухмыляется Кеннет; - он весь вечер строит тебе глазки, будто готов взять тебя прям здесь! - Ты завидуешь мне или ему, Кеннет?- я улыбаюсь и подмигиваю. Спорящих ранее парней это рассмешило. Ну конечно.       Я не могу дойти до бара не оставленный без внимания, хоть здесь есть и такие же популярные музыканты, как и я. Ко мне подходят ребята из «Twenty One Pilots» и это заставляет всяким ноунеймам и слишком старым знакомым отвалить от меня. Теперь к бару я иду не один. - Ребята, какая встреча! – широко улыбаюсь, я действительно не ожидал, что они тут будут. – Я слышал, что у вас сейчас один из ваших легендарных туров! – мы немного смеемся над этим, раньше мы с ними и еще парочкой ребят из «эмо тринити» постоянно шутили про «легендарный, матьего, тур». - Да, дружище, так совпало. Мы проезжали мимо и решили поздороваться с тобой, - Тайлер хлопает меня по спине, подходя к бару, они не заказывают ничего, а я беру еще пиво. Мы говорим о наших новых альбомах, о всяких штуках Тайлера, о наших ярких шоу, о старых временах и о том, как все мы выросли и изменились. Какая-то светловолосая девушка отводит их со словами: «я рада, что нашла вас, у нас проблемы…». Теперь я снова под прицелом.       За 15 минут ко мне подошло, наверное, человек сорок и это уже начинает раздражать. Я каждому говорю, что занят, не хочу говорить, делаю вид, что занят телефонным разговором. До определенного момента. - Знаешь, а ты сильно изменился за столько лет, - я уже открываю рот, чтобы послать очередного любителя поболтать с Брендоном Ури, но по голосу понимаю – это Он.       Я поворачиваю голову к нему и на какое-то время, все слова всех языков мира теряются в моей памяти. Его лицо стало намного мужественнее и не только за счет щетины, которая, должен сказать, плохо справляется с целью придать ему брутальности, храбрости. Даже с ней он выглядит безумно милым и смазливым. Волосы теперь лежат в полном беспорядке так, будто он не был у мастера месяца два-три, но даже так это кажется, что так и нужно, это идеально. Его карие глаза все так же излучают тепло, хоть уже давно остыли для меня; теперь его взгляд решительный, смелый и непоколебимый. Мне нравилось, как он одевался в двухтысячные, не сказал бы, что по сравнению с нынешним его нарядом тогда было плохо, но сейчас он будто научился подчеркивать свою сексуальность. Я всегда говорил ему об этом. Он будто стал выше. Или просто стоит так рядом со мной. Чертов Райан матьего Росс стоит передо мной, смотрит на меня и…ой. Похоже, он обнимает за талию какую-то русоволосую девушку. Что-то мне кажется, что сейчас будут «лучшие» минуты моей жизни за последние десять лет. - Вы Брендон Ури, так? – довольно уверенно говорит девушка с широкой и искренней улыбкой, протягивая мне руку для рукопожатия, которую я растеряно жму. – Меня зовут Зи Берг. Райан мне столько о вас рассказывал! – я выдавливаю улыбку, пока они счастливо переглядываются. Посмотрите, какая влюбленная пара! - Зи Берг, Зи Берг…,- я держусь за подбородок, пытаясь вспомнить, где я мог слышать это имя; - Ты ведь пишешь музыку, так? Мне кажется, что Сара мне что-то говорила про тебя. - Да это так, - она снова широко улыбается; - Недавно мне даже удалось Райана вытащить в студию, - я не знаю как, но ее улыбка стала еще шире, а объятия Росса крепче.       Внезапно она отошла куда-то. Может, это произошло так спонтанно, что я не мог заметить куда и почему, а может, я просто засмотрелся на парня напротив, который вроде как не удивлен, что его дама покидает нас. - Она чудо, не так ли? – он подсаживается рядом и заказывает то же что и у меня. Меня удивляет, что он говорит со мной так, будто мы с ним общаемся уже десять лет, видимся каждую неделю в баре и только что он знакомил меня с новой девушкой, с которой познакомился вчера. Будто того, что было десять лет назад, не было вообще. Я все еще дружелюбно улыбаюсь, решая ничего на это не отвечать. - Мы были сегодня на твоем концерте. Шоу еще то. - Шоу должно продолжаться, несмотря ни на что, - усмехаюсь я. Он внимательно смотрит на меня и от его взгляда мне, мягко сказать, не по себе. Я делаю глоток пива, в попытке проглотить чертов ком, который застрял в моем горле из-за витающей вокруг давящей атмосферы. - Ты забыл о музыке, Брен. Все, что ты замечаешь – это себя, спецэффекты и себя. Тебе наплевать на все. - Мне не наплевать на зрителя, Райан! И мне не все равно на музыку. Зритель стал для меня всем. Рад он – рад и я. И ты не представляешь, что я чувствую во время твоего ненавистного шоу! Но ты бы понял, если бы не ушел. Я готов разорвать свою грудь и достать оттуда сердце, оно будет биться в такт гребанной музыке, которую я написал ради этого. И я ни в чем не жалею, в отличие от тебя, Росс! – я не знаю с чего я вдруг начал злиться. Сколько мне не говорили подобное, мне было наплевать. Быть может, причиной моей злости послужила обида, прячущаяся в моем разуме десять матьих лет. - Ты говоришь о представлении, но вспомни: с чего мы начинали. Самым главным в нашей жизни была музыка! Сейчас же ты превратился в блевотного актера собственного цирка! - Ох, посмотрите на него! Я - Джордж Райан Росс младший, который дрочит на идею музыки, нихуя не делаю и ною о потере достояния музыкальной индустрии! Ха-ха-ха! – я залпом выпиваю оставшийся в бокале напиток, надеясь заглушить дыру у сердца из-за этого дерьмого спора. Он смотрит на меня так, будто я задел его за живое, хоть он и сам знает, что то, что происходит сейчас – самое слабое, на что я способен. От этого мне становится еще хуже. - В этом и твоя проблема, Брендон, - он говорит так тихо, низким от обиды, наверное, голосом и я готов закричать от боли, которая с каждой секундой разрастается в геометрической прогрессии. Даже после стольких лет он творит это со мной, он помнит, как меня задеть; - Ты никогда особо не знал: кто ты и чего ты хочешь. - Это такая же ебаная ложь, как и то, что ты натурал.       Он яростно смотрит мне в глаза. Глубокий цвет янтаря потемнел от злости. Это невыносимо. Райан резко встает, опрокидывая почти полный бокал со стойки, из-за чего привлек внимание десятка человек, в их числе шокированного бармена, которому подкинули грязной работы уборщицы. Нам все равно. Мы будто все еще спорим где-то в другом измерении наших разумов, не издавая ни звука в реальности.       Спор окончен. Не выиграл никто. Как и всегда с ним. Он быстрым и грозным шагом отдаляется от барной стойки и меня около нее. Он уходит. Снова. Я его теряю. Опять. - И катись к чертовой матери, Райан Росс! Спаси музыку своим ничем! – я кричу больше жалко, чем обиженно.       Я разворачиваюсь обратно к бару, закончив с чертовой драмой, встречаясь со злобным взглядом бармена, начисто вытирающим без того чистую поверхность. Мне все равно, что он там думает. Это его блять работа, пусть справляется, если хочет, чтобы я вообще что-то заплатил. - Как бы я хотел вернуться в двухтысячные и дать себе или ему хорошенько, - бурчу себе под нос, закрывая лицо рукой.       Я заказываю выпивку. Я не собирался сегодня напиваться. А еще я не собирался встречаться в Райаном ебатьего Россом. - Не найдется сигаретки? – я поворачиваюсь к странному пареньку с длинными, растрепанными серыми дредами, с черной тату кошки на щеке и больше не в одежде, а тряпках. Похоже, мода хиппи возвращается. Или Сан-Франциско стал уменьшаться. Он протягивает мне такую же странную серую сигарету без фильтра с черным табаком. Что ж, я такого еще не встречал. Я киваю в знак согласия, вежливо улыбаясь, и получаю то же взамен.