Правильный выбор

В первый совместный день Кречетов дарит бутылку коньяка. Хороший коньяк, надо сказать, дорогой. Гоцман смотрит на этикетку, но говорит «у нас так не принято». Тут же цыкает на возмутившегося было Якименко. — Не принято, — строго повторяет он. Кречетов вежливо улыбается и понимающе кивает, мол, я и не собирался пить, просто проявил вежливость. У Гоцмана на коньяк особые планы. Вечером он навещает Нору, и все идет хорошо, пока та не заявляет, что они будут только друзьями. Гоцман уходит в расстроенных чувствах, хотя казалось бы: они знакомы всего ничего и Нора не обязана влюбиться в него без памяти только потому что он — Давид Гоцман. Домой идти не хочется, и он заворачивает к Кречетову. Кажется, тот уже спал. — Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает он. — Да нет. Наверное, стоит и его оставить в покое, но тогда Гоцману придется пить в одиночестве. — Я просто подумал, как-то нехорошо получилось. Новый человек пришел с подарком, а я так грубо… Он красноречиво демонстрирует бутылку. — А, — коротко произносит Кречетов. Видимо, такого поворота он не ожидал. На секунду Гоцману кажется, что его выгонят взашей, но Кречетов шире открывает дверь и впускает его в квартиру. Они сидят до утра: пьют, но больше разговаривают, ни о чем конкретном, просто пустая болтовня, от которой Гоцману становится спокойно на душе. А еще Кречетов сразу ставит на стол граненые стаканы, а не миниатюрные рюмки, и в качестве закуски предлагает соленый огурец. Гоцман только за. И все же Нора не идет у него из головы. Пару раз он заглядывает, но не застает ее дома. Может, оно и к лучшему. Может, стоит просто забыть и жить дальше. Вот только порой Гоцману кажется, что он рано сдался. Ведь если не пытаться завоевать женщину, она никогда не станет твоей. Приезд Утесова случается как нельзя кстати. Утесова любят все. Не может же Нора отказаться от концерта: даже если ей не интересен Гоцман, Утесова нельзя пропустить. Можно. Якименко возвращается с билетом и кратким ответом: «Спасибо, но нет». Якименко предлагает отдать билет ему, но ловит злой взгляд Гоцмана и отступает. Гоцман занимается своими делами, благо их полно, и на время забывает про концерт. Вспоминает только вечером, сидя в кабинете Кречетова. — Виталик, а ты на Утесова идешь? — Нет, — явно неохотно отвечает Кречетов. — Я свои билеты отдал. — Ну так у меня есть лишний. Идем? — Уверен? Такое событие не каждый день бывает. Вдруг найдется кандидатура получше. Девушка, например. — Не найдется, — уверенно кивает Гоцман. Зал набит битком, свет уже погасили, но они успевают. Утесов начинает с «У Черного моря». Гоцман завороженно слушает. Где-то к середине песни он чувствует, как ладонь Кречетова ложится ему на колено. Гоцман ошарашенно смотрит на Кречетова, тот улыбается, но натыкается на удивленный взгляд и мрачнеет. В следующую секунду он встает и чуть ли не бегом покидает зал. Гоцман медлит лишь миг, а потом тоже вскакивает с места. Он догоняет Кречетова в коридоре. — Это что такое было? — Я подумал… — пряча глаза, шепчет Кречетов. — Ошибся. Извини. Давай забудем об этом. Забудешь тут, как же. Но Гоцман забывает, потому что уже на следующий день ему становится не до этого. Бандиты, шпионы, неведомый Академик и Жуков, проклятущий Жуков, который требует слишком многого. В конце концов Гоцман не выдерживает и высказывает ему в лицо все, что думает. Ожидаемо оказывается в изоляторе. Неожиданно его выпускают на следующий день. Однако хватает и этого, не ему — его друзьям. Тетя Песя рыдает в три ручья. С Остапычем едва не случается сердечный приступ. Говорят, даже кое-кто из паханов собирался за него вступиться. Впрочем, в последнее Гоцман не верит. Слухи расползаются по городу в считанные часы. Гоцман еще не успевает переодеть рубашку и смыть засохшую кровь с лица, а у его порога уже появляется Нора. Ее голос Гоцман узнает издалека, но сам не понимает, радоваться или нет. Что он точно знает, так это то, что негоже появляться перед дамой с разбитой мордой. Пока он наспех умывается и ищет чистую рубашку, к нему приходит еще один гость. — Да минут пять как зашел, — выдает его тетя Песя. В дверь колотят с такой силой, что, кажется, вот-вот снесут с петель. — Давид Маркович! Дава! — раздается голос Кречетова. Гоцман открывает дверь. Перед ним предстает картина маслом. Растрепанный, взволнованный Кречетов поднимает кулак для очередного удара в дверь. У подножья лестницы стоит Нора. Тетя Песя взирает на все это с явным любопытством. — Дава! — обрадованно восклицает Кречетов и заключает его в объятья. — Весь участок на ушах стоит. Я, как только узнал, кинулся в прокуратуру, но тебя уже отпустили. Он прослеживает взгляд Гоцмана и отступает. — Я, наверное, не вовремя, — говорит Нора. — Просто хотела убедиться, что с вами все в порядке. — Нет-нет, — мотает головой Кречетов. — Вы поднимайтесь, а я уже ухожу, дел по горло. Гоцман молчит и переводит взгляд с него на Нору. Решение дается трудно, но он не сомневается, что поступает правильно. — Рад был увидеться с вами, Нора, — говорит он. — Заглядывайте как-нибудь еще. Виталик, проходи.