Подражая Вертинскому

      Он играл словно бог. В мелодии, льющейся с чёрно-белых клавиш, слышалась и тоска, и печаль, и любовь, и надежда. Обычный тапёр в маленьком парижском синематографе. Он занял своё место за скромным инструментом лишь тогда, когда в зале погасили свет. Но Анна всё равно узнала его в отсветах экрана. Эту лысину она различила бы из тысячи. Бывший предводитель уездного дворянства бывшего Двугорского уезда бывшей Петербургской губернии канувшей в Лету Российской Империи…       Им с Владимиром несказанно повезло. Старый барон Корф, Иван Иванович, ещё после событий 1905 года значительную часть состояния перевёл в швейцарский банк, продал столичный особняк на Фонтанке и прикупил небольшой уютный домик недалеко от Елисейских Полей и очаровательную виллу в Ницце с видом на Средиземное море. Грянувшая революция 1917 года застала Владимира Корфа в родовом особняке. Офицер, храбро сражавшийся на Юго-Западном фронте, получил тяжёлое ранение, едва не умер в госпитале и был вынужден выйти в отставку. Тянуть с отъездом Корфам было никак нельзя – Анна ожидала первенца. Семья немедленно отправилась в Крым, чтобы морским путём добраться до юга Франции.       Страшные вести из европейских газет и отсутствие писем и новостей с родины не способствовало спокойному течению беременности молодой баронессы, и ребёнок появился на свет недоношенным и крайне болезненным. Лишь через два года первые известия пришли с письмом от Лизы Репниной. Ей с мужем с большим трудом удалось добраться в Италию, к родителям и сестре Михаила. Новости с родины были поистине шокирующими: усадьбы Корфов и Долгоруких разорены и «национализированы», Пётр Михайлович, Марья Алексеевна и даже юная Сонечка зверски убиты, Андрей ушёл воевать под командованием Колчака, но от него уже более года нет писем. От столь печальных вестей Иван Иванович слёг и вскоре упокоился во французской земле, разделив тем самым участь многих русских аристократов.       На вилле в Ницце и в парижском доме, принадлежащих Корфам, всегда были готовы всячески помочь оказавшимся в весьма стеснённых обстоятельствах соотечественникам. Ни одна из гостевых комнат давно уже не пустовала, так что Репниным, приехавшим во Францию в гости к друзьям, пришлось остановиться в отеле.       Сегодняшний день мужчины наконец-то изволили освободить от многочисленных бесед и поездок и посвятить своим дамам. Подружившиеся ещё в Кадетском корпусе Владимир и Михаил решили совместно вложиться в завод паровых машин, что могло бы не только приносить прибыли, но и обеспечить работой некоторое количество осевших во Франции русских эмигрантов. Но на сегодня все деловые разговоры были оставлены, и две супружеские пары с удовольствием прогуливались по прекрасному романтическому городу, столице мировой моды и любви. Увидав на одной из живописных улочек вывеску модного нынче синематорафа, без раздумий отправились туда. И вот Анна, с удивлением обратившая внимание на тапёра, извлекающего из своего старенького видавшего виды инструмента божественные звуки, осторожно тронула локоть сидящей рядом Лизы и указала ей глазами на музыканта. Княгиня Репнина с большим трудом узнала в лысом полненьком господинчике, виртуозно озвучивающем немудрёное действо на экране, своего несостоявшегося супруга. Маменька чуть было не выдала её насильно за слывшего баснословным богачом предводителя уездного дворянства, но едва ли не в последний момент Миша открыл, что господин Забалуев намерен стать двоеженцем: у отпетого картёжника, проигравшегося давным-давно в пух и прах, в соседнем уезде обнаружились живая-здоровая супруга и пятеро деток. Андрей Платонович весьма успешно пускал пыль в глаза обществу Двугоского уезда, изображая из себя состоятельного господина, сам же надеялся поправить своё отчаянное из-за карточных долгов положение с помощью приданого Лизаньки Долгорукой.       Елизавета Петровна даже не подозревала, что господин Забалуев столь одарён по музыкальной части: его превосходной игрой с фантастически чуткой импровизацией в унисон происходящему на экране можно было заслушаться. В нужных местах инструмент тонко намекал зрителю о надвигающейся опасности, смеялся и плакал с героями, насмехался над неуклюжестью комических персонажей и осуждал злодеев за творимые ими беды. Но вот сеанс окончился, дежурные зажигали светильники, а талантливый тапёр мгновенно скрылся в неприметную боковую дверцу.       Находящиеся под впечатлением от неожиданной встречи дамы весьма рассеяно приняли приглашение супругов съесть мороженого в ближайшем кафе. Здесь компанию подстерегала ещё одна встреча, пусть уже не столь необыкновенная и даже в чём-то закономерная, но оттого не менее удивившая. Едва пары уселись за столик, вначале у княгини, а потом и у князя Репнина вытянулись лица. Они довольно быстро пришли в себя и вежливыми поклонами ответили на приветствие красивой дамы с печальным выражением лица, занимавшей угловой столик у самой ограды открытой террасы, на которой расположилось знаменитое заведение мсье Роже. На вопросительные взгляды Корфов Мишель лишь коротко пояснил:       - Жена господина Забалуева.       Недоумение на лице Владимира превысило все допустимые для дворянина в обществе пределы:       - Мне рассказывали об этой даме совершенно необыкновенную историю. Якобы это не то жена, не то любовница какого-то чрезвычайно талантливого русского музыканта. Бросив всё, будто бы даже пятерых детей, она отправилась вместе с ним в эмиграцию на птичьих правах. Поступала манекенщицей в какой-то модный дом, имела большой успех. Её ревнивец вынудил уйти оттуда, запретил ей работать совсем, даже несмотря на то, что его регулярные проигрыши в карты иногда доводят их до отчаянного положения. За его талант она прощает ему всё – и дурное обращение, и отсутствие средств, и многочисленные измены, и даже побои. Влюблена, говорят, просто до безумия.       Репнины удивлённо переглянулись, затем Лиза обменялась многозначительным взглядом с Анной. Та не знала, что и сказать.       - Как я её понимаю… – шепнул тем временем Владимир, целуя пальцы смущённой жены.       - Володя, перестань, – трепеща ресницами, нежно улыбнулась баронесса.       - Кстати, об искусстве. Анечка, ты пойдёшь завтра петь к Петрову?       - Петь?! – воскликнула поражённая Лиза. – Вы что, нуждаетесь?! Нужно было сразу без стеснения сказать нам с Мишелем, мы обязательно бы вам помогли!       Дружный смех Корфов озадачил порывистую мадам Репнину.       - Что ты, Лиза, вовсе мы не нуждаемся, – успокоила подругу Анна. – Тут неподалёку есть русский ресторан, открытый купцом Петровым. Там собираются люди нашего круга, подают русскую кухню. Однажды мы повстречались «У Петрова» с Бенкендорфами и Оболенскими. Сергей Степанович так убедительно просил меня спеть, будто бы раньше у них дома на журфиксах, что пришлось уступить. К большому неудовольствию местной певицы Полин, надо сказать, – покачала с улыбкой головой баронесса. – Вот, с тех пор нас с Володей каждый четверг ждут «У Петрова» на традиционного осетра и всякий раз просят что-нибудь спеть «как дома».       - А ведь и вправду, Аня, как давно мы не слыхали Вашего пения! – воскликнул Мишель.       - Завтра сможешь иметь удовольствие, – тщательно скрывая ревность, пробурчал Корф.       Дамы понимающе переглянулись, подавляя насмешку над беспочвенным возмущением барона.       Тем временем возле столика одинокой дамы появился новый персонаж. Щеголевато одетый франт преподнёс даме огромную охапку душистой сирени, на которую была весьма щедра нынешняя весна. Не успел даритель принять благодарную улыбку дамы и приложиться к ручке, как мизансцена пополнилась ещё одним героем.       Невысокий господин весьма плотного сложения, закутанный в чёрный плащ и в низко надвинутой на лицо шляпе развязно плюхнулся на стул и что-то недовольно сказал даме. Она вначале вспыхнула, суетливо прижав руки в тонких перчатках к груди, а затем виновато опустила голову. Франт адресовал несколько слов мрачному господину, вежливо приподнял шляпу и откланялся. Господин не унимался. Он повысил голос настолько, что сидящим в отдалении четверым русским удалось расслышать отдельные слова на родном языке и узнать визгливо-недовольные нотки бывшего предводителя уездного дворянства. В это мгновение господин Забалуев резко поднял затянутую в чёрную лайку ладонь, яростно спихнул со столика сирень и отвесил спутнице такую оплеуху, что она едва не упала со стула. Владимир и Михаил мгновенно вскочили со своих мест, намереваясь защитить даму от столь хамского обращения; будь то муж или любовник – это не повод бить женщину, во всём зависимую от прихотей мужчины. Но их вмешательства не потребовалось: дама порывисто вскочила из-за столика и быстрым шагом покинула заведение. Забалуев остался, надменным жестом подозвав гарсона.       Настроение очевидцев происшествия было непоправимо испорчено. Поскольку на вечер уже заказана ложа в опере, два благородных семейства распрощались на несколько часов.       Следующим днём, как и было условлено, Корфы и Репнины вместе отправились на обед в ресторан «У Петрова». Раскланявшись со знакомыми по петербургским салонам и будучи представленными Владимиром прочим завсегдатаям русского заведения, Мишель и Лиза устроились с Корфами и Оболенскими за отдельным столиком в нише. Осётр в сливках был выше всяких похвал, беседа, как и обычно, велась вокруг международной политики, дамы слегка скучали. На маленькой сцене, безбожно грассируя, пела «Ямщик, не гони лошадей» местная звезда Полин. При найме на работу она утверждала, что её покойная матушка была истинно русской, но грубый эльзасский акцент во французском выдавал врунью с головой.       - Анна Петровна, голубушка, умоляю! – Оболенский прижал руки к груди с пафосом театрального трагика. – Верните хоть на полчаса этому р'эсторану истинно русский дух! Спойте нам, молю!       Уже по обыкновению, Анна мило улыбнулась князю и поднялась. Муж со смесью гордости и ревности проводил её глазами до сцены. Баронесса приветственно поклонилась на восторженные аплодисменты при своём появлении у рояля, обвела мечтательным взором публику… Что-то неуловимо изменилось в её лице и позе при взгляде на крайний столик, вплотную приставленный к стене из-за соседства с массивной колонной, что считался весьма неудобным, оттого согласным занять его хозяин предоставлял значительную скидку. Владимир не мог видеть, что же происходит за тем столиком, не встав со своего места.       Исполнив четыре или пять романсов, Анна обычно под бурные овации возвращалась к столу, иногда даже с букетом, преподнесённым особо рьяным почитателем её таланта и красоты. Владимир бледнел и ревниво сверкал глазами, но благоразумно молчал, ибо поведение супруги неизменно оставалось безупречным. Но сегодня…       Анна вдруг после своего любимого романса Баратынского объявила необычайно громко, привлекая внимание каждого находившегося в ту минуту в ресторане:       - Александр Вертинский. «Концерт Сарасате».       К изумлению мужа и Оболенских, явно отразившемуся на их лицах, во время зазвучавшего вступления к песне баронесса покинула своё обычное место в шаге от рояля и медленно, будто бы задумчиво двинулась к противоположному краю маленькой ресторанной сцены, глядя себе под ноги. И вдруг, перед самой первой фразой вскинула холодный, надменный взгляд куда-то за крайнюю колонну: Ваш любовник скрипач, он седой и горбатый… Он Вас дико ревнует, не любит и бьёт. Но когда он играет «Концерт Сарасате», Ваше сердце, как птица, летит и поёт!       Взгляды зрителей буквально прилипли к певице, публика завороженно ловила каждый звук, каждый скупой жест… Он альфонс по призванью. Он знает секреты И умеет из женщины сделать зеро… Но когда затоскуют его флажолеты, Он божественный принц, он влюблённый Пьеро!       В интонациях Анны всё явственнее нарастали грассирующие звуки, будто бы из кокона хрустального сопрано прорывался в муках сам Вертинский, незримо присутствующий здесь вместе со своим произведением, помогая исполнительнице обличать, стыдить, рассказывать всему свету о горе несчастной женщины, унижаемой мужем. Он Вас скомкал, сломал, обокрал, обезличил. Femme de luxe он сумел превратить в femme de chambre. И давно уж не моден, давно неприличен Ваш кротовый жакет с лёгким запахом амбр. И в усталом лице, и в манере держаться Появилась у Вас и небрежность, и лень. Разве можно так горько, так зло насмехаться? Разве можно топтать каблуками сирень?..       Открыв рты Репнины, Оболенские и Владимир следили, как Анна то с вопросом протягивала ладонь к гипотетической женщине, то чуть поворачивала голову и гневным перстом другой руки обвиняла её тирана. И когда Вы, страдая от ласк хамоватых, Тихо плачете где-то в углу, не дыша, - Он играет для Вас свой «Концерт Сарасате», От которого кровью зальётся душа! Безобразной, ненужной, больной и брюхатой, Ненавидя его, презирая себя,       Анна резко обняла свои плечи, будто ей внезапно стало непереносимо холодно… Вы прощаете всё за «Концерт Сарасате», Исступлённо, безвольно и больно любя!       На последней звенящей под сводами зала ноте маленькая хрупкая женщина вдруг будто бы отшвырнула от себя с нечеловеческой силой то, что её душит, калечит, не даёт дышать! Сидевшие за ближайшими столиками невольно отшатнулись.       Несколько мгновений вокруг царила звенящая тишина… которая взорвалась неистовыми овациями! Добрая половина зала сбежалась к сцене, мужчины целовали баронессе руки, дамы восторженно и громко осыпали комплиментами. Пианист тихо вытирал слёзы, низко склонившись к клавишам. Поняв, что так просто Анну не отпустят, Владимир кинулся на выручку жене. Столик за колонной был пуст.       Усадив свою триумфаторшу возле себя на место, которое любезно освободила Лиза, видя состояние подруги, Корф поцеловал дрожащие ледяные пальцы и спросил:       - Что это на тебя нашло нынче?       - За крайним столом у сцены сидели Забалуевы.       - С ума сошла! Аня, ты его прилюдно высмеяла, он не простит! Он мстителен и жесток. Господи, да тебя теперь ни на шаг нельзя будет отпускать без охраны!       - Володя, не преувеличивай, пожалуйста. Нынче он всего лишь нищий тапёр. Что он может мне сделать?       В беседу супругов позволил себе вмешаться Михаил:       - Может быть, Анне и Ванечке имеет смысл поехать с нами? Володя, подумай. – Репнин повернулся к жене: – Лиза, ты ведь хотела предложить им погостить у нас этим летом.       - Да, Мишель, мы уже говорили об этом, но Анна отказалась.       Тяжело вздохнув, Корф подытожил:       - Мы едем домой. Прошу прощения, господа, баронессе необходимо отдохнуть. Миша, ждём к нам на ужин, как договаривались. Там всё и решим.       Но вечером Корфам и Репниным пришлось обсуждать совершенно иной вопрос.       Через два часа после возвращения хозяев из ресторана в баронский особняк постучала одетая в чёрное дама в шляпке с густой вуалью. Спустившаяся в гостиную после доклада Анна изумлённо воскликнула «Вы?!», едва посетительница открыла лицо, на котором наливался свежий синяк.       - Умоляю, помогите! Что мне делать? Андрэ стал абсолютно невыносим, но куда мне деться, имея на руках пятерых детей? Как я смогу их содержать!       В результате кратких переговоров за ужином в доме Корфов спустя месяц женская православная гимназия в Ницце пополнилась одной достойной классной дамой и тремя очаровательными воспитанницами, а военный лицей – двумя серьёзными отроками с труднопроизносимой фамилией Zabalueff.