Когда все закончится

— Прошу вас, не убивайте, пощадите, я все вам расскажу… — полный мужчина с ранней залысиной обливался горючими слезами вперемешку с выделениями из носа. Громкий выстрел эхом пронесся по остальным комнатам и коридорам. Безжизненный кусок мяса глухо плюхнулся на пол, пачкая дорогой ковер в алой жидкости. Мужчина вымученно улыбнулся, убирая пистолет за пазуху. Эта свинота изначально не имела ценности, только последнее время ему начинала нравится своя работа. Многие сказали бы, что это несомненно хорошо. Но определенно не в этом случае. — Рин, ты в порядке? — прикрывающий спину напарник, вылез из своего укрытия, осторожно подходя к, как он считал, другу. — В последнее время ты странно себя ведешь. — Разве? — на пальце крутилась маленькая флешка на тонкой ниточке. Он пожал плечами, обходя товарища. К сожалению они оба понимали, никакого бурного обсуждения касательно личных проблем не будет; без соплей, без слез. Рину давно стало все равно, не только на себя, совершенно на все. Мир потерял для него цвета еще в средневековье, когда разъяренная инквизиция, вооружившись факелами пыталась вернуть его к праотцам. — Не отставай. — Скажи, в какой момент ты стал таким, коим являешься сейчас? — Когда впервые увидел твою смерть. Жаркое летнее солнце беспощадно выжигало своими яркими лучами желание куда-либо выходить из дома с кондиционером. Столько времени прошло, столько воды вытекло сквозь щели между пальцами, столько… Сколько? Он сбился со счета еще на втором столетии, поэтому внезапно всплывший вопрос из подсознания вогнал в тупик. Рин разлепил веки, бесцельно уставившись на белый потолок. Белый ли он?Вроде, да, если хорошо вспомнить. Никто же не красит потолки в красный, это чересчур бредово. Он перевернулся на бок, подставляя лицо под освежающие потоки воздуха. — Выкинь скелеты из шкафа. — Они — часть меня. В этот знаменательные день, какие-то левые работники играли свадьбу, на которую Рин был приглашен. Признаться, он даже не помнил этих людей, что говорить про имена и как они познакомились. Он натянул черный пиджак, затягивая на шее фиолетовый галстук. Или все же красный? Да какая к черту разница. Прихватив подарок он поспешно скрылся, запирая на замок свое безумие. — Почему ты улыбаешься? — Рин протянул руку к бледному лицу. — Потому что ты этого хочешь. — кончики губ плавно опустись вниз, придавая выражению равнодушный вид. — Прекрати разрезать трупам рот, от этого никто не начнет улыбаться. — Как пожелаешь, только, прошу, улыбайся для меня. Одно задание — два трупа. Два трупа — около десяти литров крови. Десяти литров крови хватит покрасить потолки. Тогда наконец-то он сможет облегченно выдохнуть и твердо убедиться, что крыша ещё держится на последних извилинах. — Знаешь, на самом деле вырывать ногти очень больно. — Неужели? — Правда, я забыл, что такое боль. Он выводил алые рисунки на таких же, алых стенах, с которых ритмично падали большими каплями спасительные сгустки. Хотя это даже нельзя назвать художеством, скорее бесформенные кляксы, больше походящие на амеб с их ложноножками. Ты прижимаешь меня к себе. Такой родной и жутко холодный. Твои действия успокаивают, заставляют расслабиться перегруженному до красного индикатора мозг. Сколько себя помню, я всегда любил путаться пальцами в твоих светлых прядях, они словно шелк спускались на плечи. Точно такие же как тогда: мягкие, ослепительно белые. Ты — единственное чисто-белое пятно, не запятнанное этим ужасным цветом. Обещаю, что до самой своей кончины, буду оберегать твою спасительную чистоту. — Но сколько бы я не старался, умершее когда-то не воскресить.