Выбор

Уже давно была ночь, но для Гармы Заби рабочий день все еще не закончился: нужно было заново пересмотреть новые варианты договоров, проверить присланные на его имя отчеты, разобраться в нескольких жалобах армейских чинов, а самое главное — составить торжественную речь для завтрашнего приема и заучить ее. Ничего, вся ведь ночь впереди, да и завтра с самого утра будет некогда дух перевести — вот она, нелегкая доля лидера, а ведь Гарма даже официально еще не вступил в права! Что будет дальше, он пока предпочитал не думать, а то мелькали непрошеные мысли — драпать как можно дальше от всего вот этого. Нельзя — и Гарма это отлично понимал. От всей семьи Заби остались только он да Минева с матерью, а леди Зенна в политике ничего не смыслит. Конечно, в таком бы случае был бы назначен регент, но нет абсолютно никакой гарантии, что этот самый регент не начнет использовать полученную власть в собственных интересах и все закончится куда хуже, чем есть сейчас. А сейчас — война с федералами едва-едва отгремела, все еще было нестабильным и хрупким, обе стороны недавних боевых действий не доверяли друг другу, и поводом для новой беды могло стать все, что угодно. Поэтому приходилось тщательно следить, особенно за армией: военные все еще не остыли и не смирились с тем, что война, по сути-то, завершена, пусть даже не так, как планировалось изначально. По идее, победителей и проигравших не было — правительство Федерации и Гарма с трудом сошлись на том, чтобы признать ничью, собственные ошибки, договориться о частичной выплате компенсаций друг другу (тут уж спасибо одному из прежних отцовских советников, без него Гарма в жизни бы не убедил этих типов). Теперь оставалось уладить лишь самые мелкие проблемы и разобраться с завалами на рабочем столе. Вздохнув еще раз, Гарма обвел взглядом разложенные перед ним документы: все в порядке важности, но если честно, важными были абсолютно все. Открыв наугад один из документов, Гарма снова вздохнул — но уже на сей раз не так печально, на это не уйдет два часа времени. Нужно поспать хоть немного, он завтра просто не имеет права выглядеть плохо: федералы и приглашенные гости будут подмечать каждую мелочь, каждый жест. А Гарме необходимо продемонстрировать, что он отнюдь не чья-то марионетка на троне Зиона и может сам принимать решения, управляясь со всеми проблемами, которые могут случиться. А ведь проблемы-то точно будут... Гарма добрался до следующего документа — там были отчеты за последний день. Пролистав количество страниц и оценив, сколько всего нужно будет внимательно проанализировать, Гарма тихо застонал. И ведь ничего не отложишь — ответ необходим к утру, вместе с личной подписью и оценкой происходящего. Такой рабочий завал был отнюдь не из-за собственной лени или нежелания заниматься обязанностями главы Зиона, да и помощники и секретари также были, но, к ужасу Гармы, дел оказалось слишком много... всего оказалось слишком много. А если бы отец в последний год жизни не начал бы подумывать о мире с Федерацией, то сейчас было бы гораздо сложнее. Потеряв в сражении базу «Соломон» и Дозли, Дегвин Заби начал осознавать необходимость перемирия или окончания войны — иначе могло стать поздно что-либо делать, к тому же страдали обычные люди, не имевшие никакого отношения к противостоянию. Разумеется, Гирену отцовское решение не нравилось, он был за продолжение военных действий и дальнейшего конфликта с Федерацией. Однако отец не поддержал его и первым начал переговоры с федералами — встреча с генералом Ревилем была сложной, но решающей для грядущего перемирия. Гирен пытался помешать этому, организовав покушение на отца, но и сам ненадолго пережил его — убийцу старшего брата Гармы так и не нашли. Кисилия тоже не задержалась на этом свете: несчастный случай на ее корабле — разгерметизация части жилой зоны, сбои в компьютерной системе... Федералы выдохнули спокойно при известиях о смерти еще двух представителей семьи Заби и теперь настороженно смотрели на Гарму, ожидая, каким же он будет — продолжит политику отца по восстановлению мира между княжеством Зион и Федерацией или разделит взгляды брата и сестры. И это Гарма еще не вникал толком в работу премьер-министра! Господин Бахаров свои обязанности выполнял четко, все его рабочие документы и отчеты были в порядке. Как знал Гарма, именно их премьер-министр и помогал Дегвину Заби в подготовке и проведению мирных переговоров с генералом Ревилем. Были, конечно, мысли о двойной игре премьер-министра, но в его планах, касающихся мира с Федерацией, Гарма не сомневался. Премьер-министр оказался полезен и ему в самом начале, когда вся власть семьи Заби обрушилась на Гарму, едва не сметя его этой лавиной. Стоило признать, что без этого человека Гарма еще больше бы погряз в документах и бюрократии, которые оказались куда хуже, чем можно было когда-то представить. Когда-то Гарма и не думал о том, что ему придется занять отцовское место, все, чего хотелось — это стать равным Чару. Гарма вспоминал о том времени, когда Чар еще выполнял свое обещание и был рядом. Всегда был рядом, и на него можно было положиться, спихнуть часть работы, а как он умел очаровать всю это толпу, которая жаждала крови! Эти широкие плечи прикрывали его от пуль, камней и сплетен. А потом... бросил один на один с проблемами и еще смеет не отвечать на вызовы, гремя на все княжество Зион своими делами, причем в каждом интервью указывая, что все это ради него, наследника семьи Заби! Ручка, брошенная в стену, развалилась на части, оставив на стене чернильный след; он попытался успокоиться, чаще задышав. Он так устал, он так одинок! На полноценную истерику не было сил, и Гарма продолжил работать, но Чар упорно лез в голову. Тени от лампы бродили по кабинету, а Гарма вспоминал, как прижимался к горячему телу на военных учениях. Вот и сейчас он ощущал себя так же, как в тех кустах под дождем — безнадежно, не вылезти, и надо что-то делать. Гарма сделал пометки в очередном документе и со стоном взялся за последнюю стопку. Благо тут лишь поставить визу на тех, с какими он согласен, и к чертям отправить в мусор очередные проекты. Мысли снова уходили к Чару — тому, кто когда-то был Касвалом Рем Дайкуном, тем, кого его семья пыталась уничтожить, а стал опорой режима Заби. Они... он так привык к нему рядом; может, он стал зависим? Да нет, чушь, был бы зависим — не справлялся бы со всем этим, хоть и с трудом. О том, как работал отец, он не хотел думать, он слишком доверял своим старшим детям, игравшим вокруг него в свои игры, и именно поэтому Гарма тащил пока все сам: никто не должен иметь возможности вмешаться в политику и финансы, пока он не заключит мир и финансовые договора. Федерации и княжеству не выжить друг без друга, особенно Земле. Независимость — это слово, это обещание людям, верившим в идеалы Дайкуна, посадило его на место отца. И завтра предстоит сделать первый шаг к ней, и встретиться на своей территории с делегатами Федерации, и наконец подписать первые договоры... Застонав, Гарма заставил себя встать. Можно заночевать и в кабинете — на кушетке, замаскированной богатой драпировкой, секретарь наверняка сейчас спит на диване в приемной, но приходится заставить себя дойти до покоев, ибо утром необходимо быть не с помятым от документов, с которыми уснул в обнимку, лицом, а с видом короля, разве что без короны. Нет, однозначно, трудоголизм его убьет быстрее, чем все эти подковерные игры. Они тогда жаловались, что учеба — это самый настоящий ад, но, как оказалось, все это было только цветочками по сравнению с тем, как жил теперь Гарма. Охрана вздрогнула, когда он вышел из кабинета и потащился в свои покои; глаза слипались, в коридорах горела лишь тусклая подсветка. В свои роскошные апартаменты он просто ввалился, служанка ойкнула, и он, злобно на нее глянув, повалился в расстеленную кровать. Кажется, она его разувала и забрала пиджак; после этого он зарылся в одеяло и провалился во тьму, откуда, весело мигая линзой, явилась Красная комета. Утро началось слишком рано, из сна его вырвал рев будильника, похожий на ор тревоги. Гарма, пытаясь разлепить глаза, искал чертов девайс и наконец, нащупав его в дальнем углу под кроватью, вырубил ударом кулака. За время поисков он немного проснулся, но в голове была вата, а отражение в зеркале показывало, что на голове все ненамного лучше. Гарма, бормоча ругательства и радуясь, что его таким сейчас никто не видит, снял с себя остатки формы. В ванной он сначала сунул под кран голову — старый добрый со времен учебки способ отлично помог, а после он забрался под душ целиком, слегка дрожа от холодной воды. «Не жалеть себя!» — приказал он сам себе, но горячей все-таки добавил. Зарядку заменило прыганье на одной ноге в попытке вытряхнуть из уха воду: Гарма умудрился на секунду заснуть в душе, стоило воде согреться. Из огромного зеркала на него смотрел совсем не гордый правитель Зиона: он выглядел моложе своих лет, а мокрые волосы и гусиная кожа пафоса не добавляли. Это Чар, черти его космические сожри, всегда выглядел как хозяин положения, даже в одном полотенце. Вздохнув, Гарма оправился сушить волосы и одеваться; некогда, на спор с Чаром, он отрастил часть шевелюры и теперь собирал ее в хвостик — шелковая лента, завязанная бантом, казалась многим женщинам очаровательной деталью. Женщины — это кошмар, это он усвоил давно, еще после долго общения с сестрой, но она хотя бы была умной, а пустышки, коих подкладывают ему постоянно то влиятельные граждане княжества, то чуть ли не сами министры, доводят до желания поставить их на полку вместо украшения, и желательно — на чужую. У него не было личной жизни, только работа. Воспоминания о глупой «влюбленности» больше раздражали: Иселина, милая девочка — между ними все закончилось, когда, забывшись, он назвал ее Чар. Супруга нужна равная, сильная духом, в которой он будет уверен. Сейчас, до торжеств, ему совсем некогда узнавать кандидаток, а брать в дом кота в мешке, чтобы в один день осознать, что под боком новая Кисилия — нет и еще раз нет! Откинув смятую рубашку, Гарма достал из шкафа новую — вид у него должен быть постоянно идеальный, он к этому давно привык, но солидный китель, подобный тому, что носил Дегвин, все равно казался слишком тяжелым. Он задумался, смотря на обувь — на прием все равно придется обувать что-то на скрытом каблуке, от этих мыслей коробило, и поэтому пока, на внутренние встречи, он надел обычные сапоги. И почему он пошел в мать, даже Кисилия была куда выше! Теперь вид в зеркале более-менее соответствовал занимаемому в обществе месту. Значит, надо отправляться на рабочий завтрак. Там его ждут такие же всю ночь работавшие министры, странно бодрые, с маньячным блеском в глазах, пропитанные идеями свободы и создания настоящей республики. Деловой завтрак — это то еще испытание, и начнется все не раньше одиннадцати часов. До этого времени можно разве что успеть сцапать где-нибудь перекус (чертов этикет!) и снова заняться решением рабочих и государственных вопросов. Секретарь бесконечно извинялся за вчерашнее: не выдержав, он заснул в приемной и не смог ничем помочь. Вздохнув, Гарма выторговал за прощение чай и что-нибудь съедобное: помирать от голода в его планы абсолютно не входило. Скорее уж его добьет рабочая рутина... И еще кто-то говорил о том, чтобы выдвинуть кандидатуру Гармы в качестве президента, если будет одобрено становление республиканского типа правления — ну уж нет! Заполучив столь желанную сейчас еду, Гарма порадовался, и даже документация стала не столь противной и муторной. Хорошо еще, что сегодня не было приема по каким-либо вопросам, все разрешится на деловом завтраке и на приеме вечером. А пока надо было составить и заучить торжественную речь для встречи представителей Федерации — ночью на это не хватило времени и сил. Гарма набросал черновой вариант, скептично перечитал и сделал несколько поправок. Наконец полученный результат его устроил, осталось только запомнить все это и выдать перед федералами, не сбившись и не запутавшись. С ними придется справляться самостоятельно, это с министрами на деловом завтраке будет господин Бахаров, и если что — то некоторые слишком выдающиеся идеи и предположения своих коллег он сможет вежливо и жестко отклонить. Бахаров и не скрывал перед Гармой, что республика для них — это наиболее подходящий вариант компромисса с Федерацией. К тому же есть еще возможность в дальнейшем заключить торговый союз, это будет выгодно обеим сторонам — и Зиону, и Федерации. Гарма великолепно понимал, что ему в любом случае не светит мирная и тихая жизнь: его, в отличие от малышки Миневы, в покое не оставят, опасаясь того, что вокруг единственного оставшегося сына Дегвина Заби начнут собираться сторонники прежнего политического режима. Скорее всего, Гарму впихнут в какое-нибудь министерство, но так, чтобы держать на виду — простые зионцы его любят и поддерживают. С точно такими же мотивами — не допустить того, чтобы вокруг леди Зенны и Миневы начали собираться оппозиционеры — леди Зенна с дочерью перебрались во дворец, под усиленную охрану. Зенна и сама понимала, что может грозить ее дочери, и абсолютно не желала, чтобы ее малышку использовали в политических играх. Гарма не собирался этого допускать — пусть у племянницы будет нормальное детство, пусть Минева в будущем захочет стать тем, кем желает, а не потому что обязана, как Заби. Заглянувший секретарь напомнил, что уже скоро одиннадцать часов и пора идти на деловой завтрак. Кивнув, Гарма вышел из кабинета, направляясь в сторону столовой: отец всегда использовал ее, если хотел произвести впечатление на гостей или деловых партнеров. В малую столовую, чисто семейную, Гарма так до сих пор и не мог зайти — слишком уж много было воспоминаний. Он умудрился войти в помещение ровно в одиннадцать часов, не опоздав ни на минуту. — Господа, доброе утро, — Гарма вежливо поздоровался со всеми присутствующими, слушая в ответ положенные по протоколу приветствия. Собрались тут не все, но это, если честно, было вполне ожидаемым: отсутствовали те люди, которым пришлась не по нраву идея мирного сосуществования с Федерацией, не говоря уж о становлении республиканского строя. Однако тех, кто был «за», оказалось большинство, поэтому вопрос о голосовании министров можно было считать решенным. Премьер-министр тоже был тут; при виде Гармы он вежливо поздоровался, подходя к нему, и спросил: — Готовы? — Да, — Гарма понимал, что иного ответа дать он не может. Он обязан быть готов ко всему, что только может произойти. В конце концов, он ведь последний Заби на троне Зиона, и не следует позорить честь семьи, какой бы она ни была. Безалкогольный аперитив был предложен собравшимся первым, как и полагалось по всем правилам. После этого, до подачи блюд, говорили о грядущей встрече с представителями Федерации, высказывали свои мысли о дальнейшем будущем Зиона — тут скользила тревога, что Гарма в последний момент откажется и все будет напрасно. Гарма слышал эти завуалированные опасения, вежливо улыбался, высказывал свое мнение в ответ на вопросы нескольких министров — словом, вел себя как четко знающий свою цель политик. Бахаров одобрительно смотрел на то, как держится Гарма. Мальчик все правильно понял и принял верное решение, демонстрируя всем, что он не такой, как прочие представители семьи Заби. Что ж, Гарма ведь осознает, что ему теперь никуда не деться, но готов играть свою роль полностью. Такую самоотверженность нужно поощрять. Занять его только чем-нибудь действительно стоящим и интересным, где Гарма сможет найти применение своим силам, а не сидеть и маяться от безделья с очередными званиями за просто так... Когда подали блюда, то беседа временно прекратилась — и по правилам, и потому что присутствующие успели проголодаться. Гарме от волнения кусок в горло не лез, и он пока задумался о приеме федералов, до которого оставалось все меньше и меньше времени: охрана на ногах еще до рассвета, вся территория дворца, дорога и машины тщательно проверены, все огорожено и перекрыто — в таком вопросе обеспечение безопасности стоит на первом месте, федералам нельзя дать ни малейшего повода засомневаться в стремлении Зиона решить все миром. Хватит уже, они все навоевались. После основной части трапезы вновь продолжились разговоры и обмены мнениями. Гарма внимательно выслушивал все, вставлял некоторые свои дополнения, принимаемые весьма благосклонно, отмечал те проекты, которые в будущем будет необходимо развивать дальше. Идея о торговом союзе с Федерацией была довольно-таки неплохой, однако ее, прежде чем высказывать федералам, необходимо будет скорректировать, в зависимости от того, что будет сегодня на торжественном приеме. Гарма буквально выдохнул, когда подали чай — это было сигналом скорого завершения делового завтрака. Министры сказали все, он сказал все — эта часть работы на день закончена, наконец-то! В родном кабинете ждут новые отчеты, доклад от службы безопасности и недоученная еще торжественная речь в честь гостей. А ведь еще нужно будет переодеться в более торжественный наряд! — Вы отлично справились, — после того, как все покинули столовую, к Гарме подошел премьер-министр. — Да, я знаю, — кивнул Гарма. — Они зря опасаются, что я буду против заключения договора. — Ну, их можно понять, — Бахаров обвел жестом опустевшие места за столом. — И я приятно удивлен тем, что большинство коллег все-таки решили поддержать планы о мирном сосуществовании наших государств. — Я думал, что таких людей окажется куда меньше, — соглашаясь, кивнул Гарма. — Но радует, что у наших планов поддержка таких личностей. Зион выстоит и изменится, без этого никак нельзя. Нельзя цепляться за прошлое — ни нам, ни им. — Верно сказано, — отметил премьер-министр. — До приезда делегации пять часов, и мы с вами увидимся только уже вечером. — Я передам несколько последних поступивших отчетов и свои решения по этому поводу, — произнес Гарма. — Мои полномочия ведь все еще имеют силу? — Несомненно, мой дорогой Гарма. Вы и дальше будете занимать свое место в политической жизни Зиона. Ваш секретарь уже получил черновой вариант договора, я жду вашего одобрения, и тогда мы сможем завершить подготовку. Гарма позволил себе чуть улыбнуться: он оказался прав, его не собираются отпускать ни сейчас, когда еще пять часов он — лидер Зиона со всей положенной к этому званию властью, ни потом, когда будет подписан договор. — Конечно, — кивнул он. — Я займусь этим прямо сейчас. В тишине и одиночестве рабочего кабинета было о чем подумать, но, кроме работы, мысли то и дело возвращались к Чару: они так ведь даже толком ни разу не поговорили с тех пор, как Гарму срочно отозвали в столицу, известив о смерти оставшихся родственников. И потом, даже на похоронах, Чар так и не подошел к нему, хотя ведь точно знал, что Гарме сейчас требуется поддержка. Но нет — он ушел, и Гарма остался в одиночестве стоять у могил семьи. Интересно, будет ли Чар присутствовать на приеме? По идее, ему, как одному из военных офицеров, полагается там быть, но ведь это же Чар! По правде говоря, Гарме хотелось, чтобы Чар все-таки пришел: возможно, именно там им получится наконец-то поговорить, а при наличии рядом посторонних разговор точно не превратится в бурное выяснение отношений. Чар ведь почему-то взялся избегать его и держаться в стороне, а ведь раньше всегда был рядом... Оторвавшись от несбыточных мечтаний, Гарма снова уткнулся в документы: это отлично выбивает всякие посторонние мысли, должно сработать и на этот раз. Но вместо этого он думал о том, как они могли бы сейчас работать вдвоем, разделить все проблемы и груз ответственности. Все тогда было бы не так тяжело и сложно, не так тяжко. Но вместо этого — непонимание и затаившаяся где-то в глубине души обида: за что его бросили? Выругавшись, Гарма все-таки сосредоточился на работе: ему еще нужно окончательно проверить вариант договора, составленный премьер-министром и ждущим его одобрения, а затем уже взяться за доучивание торжественной речи. Посмотрев на часы, Гарма помрачнел — времени оставалось все меньше и меньше.

***

Гости собрались, делегаты на месте, охрана уже незаметно для всех поволокла кого-то в каземат. То, что делегаты согласились подписать договор в столице княжества, было высшим актом доверия, они должны обеспечить полную безопасность. Гарма поднялся со своего места; он совершенно неуверенно чувствовал в себе кресле отца, несмотря на то, что кресло все-таки заменили на меньшее: ему казалось, что он тонет в бархате. Богатые украшения, ткани, штандарт княжества и обилие черного и алого — от этого слегка мутило, бесполезная роскошь. — Прошу внимания, — он научился говорить негромко, но убедительно, ему недоставало обертонов в голосе, зато Гарма умел переходить на шипящий тон, от которого вздрагивали проштрафившиеся чиновники. Но сейчас нужен ровный голос и, самое главное, спокойный взгляд, хотя некоторым присутствующим он недавно желал смерти. Все внимание переключилось на него, и Гарма так и не смог рассмотреть — показался ли ему знакомый силуэт или нет. Гарма начал с приветствия — что он действительно рад тому, что смогли наконец прийти к мирным переговорам. Гарма говорил от сердца, но старался, чтобы никто не услышал его облегчения; он видел, как люди согласно кивали в такт его словам, даже те, что с презрением ранее отмахивались от него. Вдруг он сбился с мысли — Чар здесь, стоит среди военных федералов. Одна мягкая улыбка, и Гарма продолжил речь; кажется, никто не заметил — пусть будет паузой перед торжественным приглашением за стол для подписания договора о становлении независимой Республики Зион и мира с Федерацией! Гарма сделал приглашающий жест и вместе с Бахаровым первым подошел к столу, где уже были разложены обе копии договора. Представители субъектов Федерации и высшее руководство флота внимательно читали документ — это слишком важное решение, чтобы кто-то подписывал его единолично. Гарма сам настоял на таком большом числе тех, кто должен быть причастен к договору, чтобы никто не отвертелся со словами «меня заставили»: нет уж, каждый сейчас решает, за мир ли он или снова готов вступить в страшную войну, что за год унесла столько жизней. Гарма снова взглянул на Чара, делая вид, что тоже читает документ — тот стоял около капитана «Белой базы» и своего извечного соперника в умении управлять доспехом Амуро Рея. К Брайту Ноа у Гармы были свои претензии, наверняка как и у федерала, но придется терпеть друг друга. Амуро — ладно, странный пацан, который легко сдал оружие, стоило запахнуть переменами, и даже под давлением не сел в доспех, не продолжил войну, но какого Чар стоит рядом с ними, а не у его, Гармы, правого плеча?! — Прежде чем подписать, прошу всех вспомнить, какие жертвы понесли обе стороны, — Гарма видел, как земляне вздрогнули, и одернул себя: не надо так резко. — Ибо мир мы заключаем ради спокойствия всех, ради того, чтобы жизнь продолжалась. Он старался скрыть дрожь рук в момент подписания договора, кажется, оставил вмятину на ручке, но в этот миг княжество переставало существовать и власть переходила к назначенному президенту Бахарову — первый и последний назначенный президент, следующего изберет народ, все будет честно. Гарме хотелось заорать, желательно Чару Азнаблю в лицо: «Я свободен!», но приходилось пожимать руки делегации. Влажные, дрожащие и жесткие царапающие ладони — один генерал, кажется, едва сдерживался, чтобы не сломать пальцы, но все-таки выпустил руку; «удачливый щенок» — было написано у него на лице, или он это едва слышно произнес вслух? Журналисты тут же разнесли весть о мире и кадры с церемонии подписания договора, где был запечатлен последний наследный князь Зиона — Гарма Заби. На видео он, гордо вздернув подбородок и поджав губы, взирал на бывших врагов со снисхождением — человек, в столь юном возрасте занявший такой пост и сумевший сделать то, что не удалось отцу. Аристократ, отказавшийся от власти во имя будущего. На деле все, что сейчас ощущал Гарма, — это была усталость. Прием еще продолжится, хотя только что доложили об отбытии одного из генералов — он забрал документ. Мир еще не знал, что завтра на площади появится копия документа из стали, на обломке одного из крейсеров будет выгравирован текст и копии всех подписей, и ниже — количество погибших с обеих сторон. В назидание и напоминание для тех, кто будет после. ...Чар наблюдал за всем этим со стороны: милашка Гарма отлично справляется сам, без каких-либо подсказок и помощи. Неплохо, очень даже неплохо для того, кто еще недавно был избалованным тепличным цветком. Гарма отлично понимает, что теперь дальше будет и что придется делать для того, чтобы сегодняшний день не стал напрасным. И еще — он видел, как Гарма ищет его взглядом в толпе и явно хочет поговорить. — Если честно, то я такого не ожидал, — признался Брайт, когда они все после подписания договора проследовали в банкетную залу. — Думал, проблем будет куда больше. — Почему же? — с интересом в голосе спросил Чар, краем глаза отслеживая перемещения Гармы по залу. — Он казался лишь чьей-то марионеткой, которой так легко управлять. Но сейчас... пожалуй, стоит изменить свое мнение. — Из всей семейки Заби только он да Минева представляют что-то более достойное, чем остальные, — Чар через стекло бокала с шампанским посмотрел на Гарму. — Скорее всего, умри еще и он, в Зионе началась бы полная неразбериха, что весьма и весьма плохо сказалось бы и на Федерации. Видишь — всем выгодно, чтобы Гарма жил и этот договор был подписан. — Ты ведь тоже доволен, — заметил Брайт. — Еще бы, — Чар позволил себе ухмылку. — Я же столько трудился ради этого. Сейчас он ничуть не лукавил: он действительно приложил много усилий для того, чтобы рассчитаться с Заби за все пережитое, заставить их пасть после столь стремительного и блестящего взлета. Всей бедой Гармы было только то, в какой семье он был рожден, и, если честно, то Чар всерьез тогда подумывал избавиться и от него, но, пересмотрев дальнейшие планы, предпочел все-таки сдержать свои порывы. Кто знает, что было бы дальше, стань кто-нибудь регентом при Миневе... Гарма все-таки нашел их и теперь направлялся в их сторону. Брайт, не желая пока общаться, отошел к Амуро, который рассматривал собравшихся. — Здравствуй, — просто произнес Гарма. — Мы давно не виделись. — Давно, — согласился Чар, допивая свое шампанское и возвращая бокал официанту. — У тебя была работа, у меня — тоже. — Но это не повод для того, чтобы избегать меня, — Гарма смотрел сердито. — Так почему, Чар? — Потому, что мне хочется видеть тебя более самостоятельным и не зависимым от чьего-либо мнения? — Это ведь не то, что ты на самом деле думаешь, — парировал Гарма. — Я все еще жду ответа. — Я дал тебе его. — Слышал, что ты собрался на рубежи, проводить учения и дальше дрессировать закончивших учебу, — заговорил Гарма. — Останься тут, останься рядом. — Ну вот, опять. — Если я предложу твою кандидатуру на роль министра военного ведомства, то они согласятся, все знают о твоих подвигах, — Гарма смотрел не отрываясь. — Нет, — отказался Чар. — Мне там точно не место, не для этого я так старался. — Ты бежишь от меня или... — Гарма покосился теперь в сторону федералов. — Есть иная причина? Чар только ухмыльнулся: — Я же ухожу не навсегда. — Обещаешь вернуться? Вместо ответа он только обнял Гарму; тот охнул, но прижался, борясь с искушением вцепиться и никуда не отпускать. — Считай это моим залогом, — шепнул Чар. — Я вернусь.