Небывшее

До своего номера Этери добралась в начале двенадцатого ночи. Вообще-то она хотела лечь спать пораньше сама и пораньше отправить спать свою команду, чтобы завтра, в день произвольной программы у девочек, все были свежими и полными сил. Но в итоге она сначала засиделась у Загитовой, которая никак не могла унять волнение ("Алина, все будет хорошо! Мы с тобой уже сто раз говорили: не слушай всяких болтунов, ты никому ничего не обязана доказывать. Просто выходи, катай свою Кармен с удовольствием и побеждай"). Потом поговорила с Турсынбаевой, которая тоже волновалась и старалась скрыть это за безудержным желанием болтать ("Этери Георгиевна, родные говорят, что, если я попаду в призы, то вас выберут новым президентом Казахстана. Как раз должность освободилась"). Потом зашла к Морису ("Морис, ну а ты-то чего нервничаешь? У тебя произвольная послезавтра, и вообще, кому-кому, а тебе с твоим опытом переживать стоит в самую последнюю очередь" - "Так я за девочек волнуюсь, Этери Георгиевна"). Потом заглянула к Дудакову и Глейхенгаузу. Хотела перекинуться буквально парой слов, а пара слов, конечно же, растянулась, потому что под вечер оба вспомнили все, что хотели обсудить с ней еще днем, но не успели. В общем, вечерний обход сильно затянулся, и Этери направлялась к себе, мысленно твердя: "Сейчас я приду и лягу спать. Нет, я не буду ничего читать на ночь. Смотреть тоже ничего не буду. Думать о завтрашней произвольной я тем более не буду - если буду, то прощай, мой сон, до самого утра. Я приду и просто лягу спать". В номере царили тишина и темнота, но Этери, даже не слыша посторонних звуков и не видя своей кровати, все равно почувствовала, что там кто-то лежит. Угадать личность лежащего не составило большого труда. Вернее, лежащей. - Этери Георгиевна, где вы скитаетесь? - сонным голосом спросила Женя. - Я уже заснуть успела. - Медведева, тебе не кажется, что это наглость? - Этери зажгла ночник и присела на кровать. Женя тут же завладела ладонью женщины, крепко схватив ее обеими руками и прижав к своей щеке. - Не кажется. Я все ждала, пока ты ко мне придешь. Не дождалась, пошла к тебе. - Обманщица из тебя так себе, - с притворной строгостью ответила Тутберидзе. - Между прочим, твой номер был первым, в который я зашла. Но там, почему-то оказалось закрыто, так что вместо тебя мне пришлось целовать замок. - И как замок, хорошо целуется? - осведомилась Женя, не выпуская ее руки. - Никакого сравнения с тобой, - Этери наклонилась к ней, Женя привстала навстречу, ловя своими губами ее губы. Целовались они долго, медленно и нежно, словно желая раствориться друг в друге без остатка. Тутберидзе разорвала поцелуй, почувствовав, что пальчики девушки проникли под свитер и движутся вверх по ее обнаженной спине. Даже в такие моменты Этери не забывала о том, что она - тренер, Медведева - фигуристка, и завтра у них обеих очень важный день. - Женечка, - мягко, но вместе с тем непреклонно сказала она, - ты же помнишь: сначала - спорт, любовь - потом. Сейчас нам обеим надо отдохнуть. А завтра тебе все будет. - Все-все? - Женя посмотрела на нее с лукавинкой. - Вне зависимости от того, как я откатаюсь? - Вне зависимости, - заверила ее Этери. - Ну, конечно, если не будешь по льду валяться не вставая. А если попадешь на пьедестал, то будет даже больше, чем все. - Больше, чем все? В таком случае, я забираю золото, - безапелляционно заявила Женя. - Прыгаю три квада, как Саша, и забираю. Пусть Алина простит, мне нужнее. А у Рики даже прощения просить не буду. - Ладно-ладно, внезапная квадистка, - засмеялась Этери, прижав ее к себе и целуя в лоб. - Не рискуй так. Еще не хватало, чтобы ты расшиблась. Лучше свою программу чисто выкатай. - Конечно, - теперь Женя не шутила, лицо у нее было совершенно серьезным. - Я тебя не подведу, не сомневайся. - Не сомневаюсь, - женщина поцеловала ее еще раз. - А теперь давай спать. - Можно я у тебя полежу? - попросила Медведева, сделав умоляющий вид. - Просто полежу. Хочу с тобой рядом побыть. - Ну, что с тобой делать? - решимость Этери прогнать Женю спать в ее номер испарилась при виде умоляющего вида и больших трогательных глаз. - Давай полежим. Они улеглись рядом, обнявшись. Женя устроила голову у нее на плече и прикрыла глаза. - Ты знаешь, я подумала, - полушепотом сказала девушка, - как все-таки хорошо, что год назад я не послушала тех, кто со всех сторон давал мне советы, и сделала правильный выбор. - А ты когда-то в этом сомневалась? - так же негромко спросила Этери, перебирая пальцами ее волосы. - Может, я плохо тебя знаю, но мне казалось, что нет. - Не сомневалась, - заверила ее Женя. - Помнишь ведь: "дальше вместе, вне всяких сомнений". *** Первый раз ее начали хоронить после серебра на предолимпийском чемпионате Европы. Правда, тогда это были одинокие и робкие голоса, по большей части все считали второе место случайностью, списывали его на недавнюю травму и ждали, что вот в Корее Женя непременно покажет себя во всей красе. После Кореи одинокие и робкие голоса превратились в мощный хор. После пропущенного чемпионата мира Медведева поняла, что этот хор не смолкнет еще как минимум четыре года, а как максимум - до тех пор, пока она не решит уйти из спорта. "Время Медведевой прошло. Загитова обставила ее на Олимпийских играх, а у Тутберидзе в юниорках уже подрастают те, кто через год-другой обставит и Загитову, и Медведеву" - раздавалось на разных языках и на разные лады. Женя лечила больную ногу, больную спину, ездила на шоу в Японию и Корею (возможность развеяться, встретиться со старыми друзьями и не забыть, как зашнуровывать коньки), и ждала возобновления тренировок. - Уходи. Ничего хорошего тебя с ней не ждет, - советовали все кому не лень, от легенд фигурного катания до безвестных комментаторов из Интернета. - Спасибо за заботу. Я сама как-нибудь разберусь, у кого мне тренироваться. Восстанавливать прыжки после трехмесячной паузы было тяжело. Не легче, чем приводить себя в норму после травмы. - Вспомни Юлю Липницкую. Вспомни Полину Шелепень. С тобой будет то же самое. Задвинет она тебя в пользу молодых и перспективных. Уже задвинула, - неравнодушные не отставали. Молодые и перспективные смотрели с плохо скрываемым сочувствием. Они восхищались ею, они любили ее, она была примером для этих замечательных девочек, и замечательные девочки никогда не высказали бы вслух того, что без труда читалось в их глазах: - Зачем ты надрываешься, Женя? Твое время прошло. Иди на ТВ комментировать, устраивай мастер-классы детишкам. Для журналов снимайся. Давай интервью, высказывай мнение о том, кто возьмет Гран-При в нынешнем сезоне. Успокойся. Она прыгала, падала, поднималась, снова прыгала и снова падала, стараясь не обращать внимания на сочувственные взгляды. - Потребуешь к себе особого отношения? - спросила Этери, когда Женя пришла к ней после возвращения в Хрустальный. В голосе была ирония, в глазах тоска. Словно заранее знала их будущий разговор и знала, что навсегда потеряла любимую ученицу и любимого человека. Они никогда не смешивали спорт и чувства. Любимым человеком Женя становилась, выходя со льда. На льду она была первой среди равных. Не меньше, но и не больше. - А ты сможешь относиться ко мне не по-особому? - из уст любой другой это прозвучало бы неслыханной дерзостью и вызвало бы реакцию "Пошла вон отсюда!". Но Женя знала, что она - не любая другая. - Не смогу. Ты об этом знаешь, - ответила Тутберидзе. - Знаю. Ничего я требовать не буду. Об одном попрошу: оставайся со мной. Пожалуйста. - Иди ко мне, - тоска враз исчезла из взгляда Этери. Она протянула руки, Женя с готовностью нырнула в ее объятия, уткнулась носом в грудь женщины, вдохнула родной запах. - Хочешь дальше идти со мной? - спросила Этери, и Женя молча кивнула. - Будет тяжело, понимаешь это? Тебе придется научиться проигрывать. Придется привыкнуть к тому, что весь мир больше не у твоих ног. Еще один молчаливый кивок. - И обещать тебе я ничего не могу. Снова кивок. - Спасибо за доверие, - Этери легонько поцеловала девушку в макушку. - А теперь пойдем. У нас много работы. *** Сказать, что ты готова научиться проигрывать, было гораздо легче, чем сделать это. Слишком многие желали побед, и Женя уже была слабее некоторых из них. Осенью начались горки, совершенно не похожие на два с половиной года перед Кореей, когда ей не было равных. Неплохо откататься на бэшках перед сезоном - едва не пролететь мимо медалей на Скейт Канада и зацепиться за бронзу самыми кончиками пальцев - на этапе во Франции не зацепиться и пролететь мимо финала Гран-При. Разница в технике между нею и конкурентками ощущалась все сильнее, а конкуренток вдруг оказалось очень много. Не только Алина, которую бросало вверх-вниз не меньше. Не только Лиза Туктамышева - королева постолимпийских сезонов. Не только японки, нацелившиеся в этом году на золото всех главных стартов. Даже место в сборной на Чемпионате России пришлось выгрызать зубами. После каждой неудачи ее опять начинали склонять на все лады: "Время Медведевой прошло. Медведева из последних сил сопротивляется в проигранной борьбе. Медведева безуспешно пытается вернуть себе звание лучшей фигуристки современности". Этери тоже склоняли. За нее и за Алину: "Мы еще раз убедились в том, что Тутберидзе умеет работать только с девочками-подростками. Тутберидзе не знает, чему учить, когда пройден последний школьный учебник". - Еще не поздно уйти, - не умолкали доброжелатели. - Ну посмотри правде в глаза: она не знает, что с тобой делать. С ней ты уперлась в потолок. Ей больше нечего тебе дать. Женя скрипела зубами. - Спасибо за заботу. У меня своя голова на плечах. Мило улыбалась, отвечая на вопросы журналистов: - Я уже двенадцатый год с Этери Георгиевной, и не считаю, что после неудачной половины сезона надо тут же бросаться менять тренера. Этери Георгиевна со мной согласна. Тутберидзе никогда не заводила разговоров о советах неравнодушных, хотя наверняка знала о них. Не могла не знать. Женя сама подняла эту тему. Как раз после злополучного чемпионата России, на котором она натворила чудес со знаком минус в короткой программе, Алина натворила таких же чудес в произвольной, итоговые четвертое и пятое места (сразу за юниорской троицей) они заняли только благодаря какому-то чуду, только уже со знаком плюс, и отсутствию заболевшей Туктамышевой. - Меня убеждают уйти от тебя. Все подряд, даже абсолютно посторонние люди. Скоро кассирши в супермаркете начнут. Тутберидзе внешне была спокойна как удав, хотя внутри наверняка бушевала буря. - Я догадываюсь. И что же ты отвечаешь? - Держу оборону, - обнадежила Женя. - Если будет совсем трудно, отправляй их обсудить этот вопрос со мной, - посоветовала Этери. - Алину уже полгода сватают к Арутюняну, а тебя, наверное, к Орсеру? - К нему самому, - ответила Медведева. - Заверяют, что там я стану второй Ким Ён А. Или вторым Ханю, только у девочек. - Хочешь стать? - Тутберидзе, вроде бы, спрашивала в шутку, но где-то в глубине карих глаз Женя рассмотрела страх. Страх потерять ее, поселившийся в душе Этери после Олимпиады. Иногда женщине удавалось справиться с ним. Иногда, как сейчас, нет. Это было так непривычно и неправильно - видеть страх в глазах несгибаемой Этери - что девушке тут же захотелось обнять ее крепко-крепко, и убедить, что она боится напрасно. Что никуда Женя от нее не денется. Так она и сделала. - Они великие спортсмены, но у них своя история, а у меня своя. Не хочу быть второй Ким Ён А или вторым Юзу. Хочу быть Медведевой. Первой, единственной и твоей. *** Лежать рядом с Этери было так спокойно, тепло и хорошо, время уже было позднее, и Женя почувствовала, что сейчас провалится в сон. - Я тебе рассказать хотела, но каждый раз забывала, - все тем же полушепотом проговорила она, - А теперь начала вспоминать все, что с нами было в этом сезоне, и это тоже вспомнила. - М-м-м? - вопросительно протянула Тутберидзе, которая тоже балансировала где-то на грани сна. - Когда мы вернулись из Минска, я случайно встретилась с одной уважаемой женщиной из мира фигурного катания, - рассказала Женя. - И эта уважаемая женщина со всей прямотой сообщила мне, что я дурочка. Потому что могла бы еще в прошлом году уехать в Крикет, там бы к моей технике Хрустального добавили канадское скольжение, исправили бы мне ребро на лутце, научили меня четверному сальхову и трикселю, и я бы сейчас собирала золотые медали как в старые добрые времена, а не занимала четвертое место на чемпионате Европы. Сразу после Олимпиады Орсер взял бы меня, а теперь все, поезд ушел. Я ему и даром не нужна. - Ты расстроилась? - сонно засмеялась Этери. - Ничуть, - Женя хотела поцеловать ее в щеку, но глаза слипались, и поцелуй пришелся куда-то в ухо. - Щекотно, - Тутберидзе не переставала смеяться. - Я, кажется, знаю, что это за уважаемая женщина. Со мной она тоже общалась после чемпионата Европы. Убеждала, что ты - чемодан без ручки, и что время, которое я зря трачу на тебя, могла бы с куда большей пользой потратить на Сашу, Аню и Алену. Я поблагодарила за заботу и даже не предложила пойти далеко. Хотя очень хотелось. - Какая трогательная забота о тебе и обо мне, - девушка снова начала проваливаться в сон. - Вот не дает покоя всем, что я в Хрустальном... Уже почти уснув, Женя услышала, что Этери тихонько встает с кровати. Потом женщина подняла ее на руки и понесла в номер Медведевой. К счастью, ночью по коридорам никто не ходил, так что знаменитый тренер, несущая на руках знаменитую спортсменку, осталась незамеченной. - Жень, ты будильник поставила? - спросила Тутберидзе, раздевая ее и укладывая на кровать. - Ах-ха... - пробормотала девушка. - Этери, я тебя люблю. Очень-очень. - И я тебя люблю, - укрыв Женю одеялом, женщина в последний раз за сегодня поцеловала ее. - Очень-очень. Доброй ночи тебе. - Доброй ночи... - ответила Женя, окончательно засыпая. *** Наощупь отыскав телефон, в шесть тридцать бодро заигравший EXO, Женя приоткрыла один глаз, ткнула в сенсор, отключая музыку, и блаженно потянулась. Она специально ставила будильник чуть пораньше, чтобы не вскакивать и не бегать как оглашенной, собираясь на утреннюю тренировку, а поваляться еще минут десять. Ожили воспоминания о том, как вчера вечером она лежала рядом с Этери, как Тутберидзе несла уснувшую Женю в ее номер, и внутри возникло ощущение восхитительного тепла. Захотелось прямо сейчас прокрасться в номер Этери, которая наверняка еще не встала, нырнуть к ней под бок, обнять ее, теплую, мягкую и сонную, покрыть ее лицо поцелуями, сказать, как сильно она ее любит, и услышать в ответ: "Я тоже тебя люблю, Женька. Сильно-сильно". Медведева уже натянула спортивные штаны, нашарила под кроватью кроссовки и собиралась идти, когда ее настигла мысль, враз заставившая похолодеть. "Стоп. Какая Этери? Какое нырнуть под бок, какие поцелуи? Она уже почти год как перестала быть твоим тренером и твоей любимой женщиной". Счастливо-расслабленное настроения, с которым проснулась Женя, исчезло в один миг. "Это был сон, - поняла девушка. - Вчера вечером я опять думала про Этери - черт, а когда я за последние четыре дня о ней НЕ думала? - и мне приснилось, что было бы, если бы мы не расстались. Нынешний сезон как в зеркале". Вслед за этим пониманием пришло такое жуткое чувство тоски, что захотелось завыть в голос. Можно держаться и убеждать себя: "что сделано, то сделано, прошлого не вернешь", когда ты в Торонто, а Тутберидзе за тысячи километров от тебя, в Москве. Когда она живет с тобой в одной гостинице, и вы видитесь на одном катке, тоже можно держаться. Тяжело, но можно: помогает знание, что чемпионат закончится, и вас снова будут разделять тысячи километров. Но невозможно держаться, когда она тебе снится. Причем снится не злополучная Олимпиада и не то, как год назад вас обеих захлестывала ярость, вы кричали друг на друга, не желая слышать никаких аргументов, а потом ты ушла, с грохотом захлопнув дверь ее тренерской. Снится, что ты счастлива с ней, как была счастлива когда-то. "Не раскисать, Медведева! - прикрикнула на себя Женя. - Считай это еще одним испытанием для себя. Ты же любишь справляться с испытаниями? Сейчас ты пойдешь в душ, потом на тренировку, вечером будет самое важное - твоя произвольная. Сон забудется". И тут же добавила сама себе: "Будет много событий. Твоя произвольная. Твои результаты. Может быть, твоя медаль. Сон забудется. А твоя тоска по вашему потерянному счастью останется". *** Разговаривая с журналистами после короткой программы, Женя сказала чистую правду о том, что не уйдет с этой сцены в слезах. В Сайтаму она ехала не столько за медалями, она трезво оценивала свой нынешний уровень и уровень конкуренток, сколько за окончательным обретением уверенности в себе. Сделать все, что от нее зависит, выкатать чисто обе программы, а там будь, что будет. Хватит этого для попадания на пьедестал - отлично. Не хватит - тоже не беда. Ее главная победа - победа над собой. Год назад бронза и то, что подруга-соперница Загитова снова обошла ее, воспринимались бы как трагедия. Сейчас, после кошмарной первой половины сезона, Женя имела все основания быть счастливой. И искренне радоваться за Алину с Лизой. В первую очередь, конечно, за Алину, с которой они еще на чемпионате России расставили все точки над "и" и поговорили откровенно. О спортивном, о человеческом, о Женином уходе, об отношениях между ними. И об отношениях Жени с Этери. Как оказалось, Загитова, наблюдательная девочка, давно заметила и поняла некоторые вещи. В Сайтаме Алина тоже сражалась в первую очередь с самой собой, тоже доказывала сама себе, что ее неудачи - это исключение, а не правило, и своими прокатами заслужила свое золото на все сто процентов. Сразу после объявления оценок Жене захотелось подбежать к Алине, обнять ее, поздравить с успехом. Она так и сделала бы, если бы рядом с Загитовой не наблюдалось знакомой фигуры в длинном пальто. Медведева поколебалась немного, а потом сказала себе: "Чего я, собственно, боюсь? Что Этери скажет мне: "не смей приближаться к моей фигуристке"? Это просто смешно. На тренировках мы с Алиной спокойно общались, и она нам не препятствовала. Или я боюсь оказаться рядом с ней? Тоже смешно. Что она, укусит меня?". Отбросив сомнения, Женя бросилась к Загитовой и обняла ее: - Поздравляю, Аль. Ты этого достойна как никто другой. - Спасибо, Жень. И тебя поздравляю, ты молодец. Алина с опаской покосилась на Тутберидзе, но женщина молча отошла на шаг в сторону, словно не желая мешать им. Только смерила Женю пристальным взглядом. Этот взгляд Медведева ловила на себе всякий раз, когда они с Этери встречались во время нынешнего чемпионата. Не злой. Не насмешливый. Внимательный, как будто Этери пыталась понять, что происходит в голове у нынешней Жени, о чем она думает, что чувствует. А заметив, что Женя тоже смотрит на нее, Тутберидзе тотчас же отворачивалась и изображала глубочайшее равнодушие. - Этери Георгиевна, поздравляю вас, - впервые за эти дни Женя сказала ей что-то кроме "Здравствуйте" и "До свидания". - Я очень рада за вас и Алину с Лизой. Честно. - Спасибо, Женя. Я тоже рада за тебя, - Тутберидзе едва заметно кивнула в знак благодарности и ушла, сделав вид, будто углядела кого-то, с кем ей жизненно необходимо пообщаться прямо сейчас. От Алины, конечно же, не укрылся этот обмен пристальными взглядами. - Надо поговорить, - сказала она Жене на ухо. - Совсем-совсем вечером, когда все спать улягутся, напиши мне. *** Номер Загитовой был завален мягкими игрушками. Мишки, котики, зайчики и другая пушистая живность лежала повсюду: на кресле, на столе, на стульях, на кресле и прямо на полу. - Игрушки - главная мера популярности, - Женя долго раздумывала, сбрасывать ли ей на пол с кресла черно-белого тигра, в итоге решила не сбрасывать и уселась прямо на него. - Мне наполовину меньше накидали. Уходит мое время, Алинка. - Да брось, - Загитова удобно устроилась на кровати в обнимку с огромным медведем. - Не в игрушках счастье. Об этом я с тобой поговорить хотела, кстати. - О счастье? - удивилась Женя. - С чего тебя потянуло на рассуждения о высоком, философическая дева? - О счастье и несчастье, - совершенно серьезно ответила Алина. - Счастье и несчастье двух гордых и упертых личностей. Ты знаешь, что Этери наблюдает за тобой очень внимательно? - Конечно, - пожала плечами Женя. - Сложно не заметить, как она меня взглядом сверлит, а потом отворачивается, когда я на нее смотрю. "Какой интересный лед, никогда раньше не видела! Гораздо интереснее, чем какая-то там Медведева". - Вот, - кивнула Загитова. - А еще она по тебе тоскует. И если ты сейчас скажешь: "С чего ей тосковать, у нее есть ты, Аня, Саша, Алена и еще целая толпа спортсменок", я кину в тебя этим медведем. - Суровая какая стала, - Женя шутливо выставила перед собой руки, готовясь защищаться от брошенного медведя. - Но в самом деле, с чего ей тосковать? Алина закатила глаза, демонстрируя глубочайшую досаду по поводу Жениной непонятливости. - Она тоскует не по спортсменке Медведевой. Она тоскует по Жене, которую любит до сих пор. И ты тоже тоскуешь. Не по тренеру Тутберидзе. По Этери, которую любишь до сих пор. Если ты скажешь, что это не так, я опять-таки кину в тебя этим медведем. - Откуда такая тяга к насилию? - расхохоталась Женя. - Раньше ты такой не была. Со Стасей переобщалась, что ли? - Жизнь заставила, - напустив на себя суровый вид, ответила Загитова. - Я теперь всегда готова к бою. За Этери и Масю бью по мордасям. - Ладно, - вздохнула Медведева, перестав смеяться. - Ты права, Аль. Насчет Этери тебе лучше знать, потому что ты ее видишь постоянно, а я и в самом деле по ней тоскую. Не поверишь, мне сегодня приснилось, что мы до сих пор вместе. Такой сон правдоподобный был, я утром уже хотела к ней в номер бежать. Как раньше. - Напрасно не побежала, - Загитова убрала напускную суровость и снова стала серьезной. Глядя на нее, Жене подумалось, что за этот год Алина тоже повзрослела лет на десять. - Вам надо перестать мучить друг друга и поговорить, Жень. Как мы с тобой поговорили. - Если бы это было так просто, как с тобой, - невесело ответила Медведева. – Ты же понимаешь прекрасно: то, что Этери и я сегодня поздравили друг друга и сфотографировались рядом на награждении, ни к чему не обязывает. Я целый год демонстрирую, как мне нравится моя новая жизнь, рассказываю, как мне хорошо с людьми, которые сейчас вокруг меня. Всячески отрицаю свое прошлое: нет никакой Тутберидзе в моей жизни, и не было никогда. А потом прихожу к Этери и говорю, что не могу жить без нее? Она скажет: "Ты сначала определись, когда правду говоришь, а когда врешь", и дверь у меня перед носом закроет. - Ох-х-х... - вздохнула Алина. - Вы с Этери друг друга стоите. Ну, если ты не веришь в простой вариант, можно пойти по сложному пути. - Это как? - не поняла Женя. - Начать тонко намекать в интервью, что я скучаю по Этери? Подавать знаки, понятные ей одной? Моргать левым ухом? - Как-то так, - согласилась Загитова. - Только моргание ушами она не поймет, боюсь. Намекни как-нибудь более понятно. А там посмотрим. Я думаю, долго ждать ответного жеста не придется. Женя надолго задумалась. Потом хлопнула себя по лбу: - Ну конечно! Как я сразу не догадалась! Это она точно поймет. - До чего ты там додумалась? - заинтересовалась Алина. - Есть она вещь, которую Этери точно поймет. Не может не понять. *** Стук в двери номера застал Тутберидзе выходящей из душа. "Кому я в такую рань понадобилась?" - удивилась женщина. Сегодня с утра она никого не ждала. С Даней и Сергеем они увидятся совсем скоро, на тренировке парней, у девушек все закончилось вчера. Встреч у себя в номере она никому не назначала. - Слышу, слышу, - крикнула Этери, одеваясь. - Сейчас иду. Открыв дверь, она удивилась еще больше: в коридоре стоял парень-курьер с букетом цветов. Тутберидзе разглядела букет, и почувствовала, как у нее перехватывает дыхание. Белые ирисы. Все всегда дарили ей розы, следуя стереотипу: чувственные и колючие цветы для чувственной и колючей женщины. Тех, кто знал, какие цветы нравятся ей на самом деле, было очень немного. И самый вероятный отправитель сейчас был совсем рядом. Буквально в одной гостинице с ней. - Тутберидзе-сама? - курьер старательно выговорил ее трудную для иностранцев фамилию. - Это вам. - Да, спасибо, - кивнула Этери, расписываясь за то, что букет доставлен по адресу. Щеки горели, в мыслях царил кавардак. "Она? Быть не может. Это же для нее принципиально весь год было: "Я к тебе не приду и цветы тебе не подарю. Орсеру, своему предыдущему тренеру, Буяновой - кому угодно, только не тебе". Такая детская попытка задеть. А тут вдруг...". Распрощавшись с курьером, Тутберидзе принялась искать вазу для цветов и заметила записку, прикрепленную к букету. Дыхание снова перехватило, а сердце пропустило удар. Записка была без подписи, но этот округлый почерк она узнала бы среди миллионов других. Всего одна фраза: "Спасибо за то, чего не было".