Кофе под Рождество

*** Только самый внимательный наблюдатель заметил бы эту странную парочку, уютно устроившуюся за дальним столиком кофейни вокзала Кингс-Кросс. Седовласая пожилая женщина в инвалидном кресле-коляске и стильно одетый высокий мужчина, по возрасту — сын? племянник? хороший знакомый? Женщина держалась с непринуждённым достоинством, размешивая пластиковой палочкой кофе в бумажном стаканчике. Мужчина сидел на стуле и с видом оскорблённого аристократа рассматривал фарфоровую чашку с блюдцем, которую ему только что принесли. Над краем чашки поднималась пышная шапка молочной пены, щедро сдобренная корицей. — Ровена, думаешь, это можно пить? Женщина рассмеялась низким грудным смехом и отсалютовала собеседнику бумажным стаканчиком: — Твоё здоровье, Салазар! Здесь по-прежнему варят отменный кофе. За полвека ничего не изменилось. — Не понимаю, как ты вообще пьёшь такую гадость? Из магловского автомата, на вокзале. — Зато они добавляют в него клубничный сироп, — Ровена принюхалась, — ну, по крайней мере на кнопке было написано, что клубничный. А ещё мне очень нравится тебя дразнить. — Я предпочитаю пить чёрный, тягучий, настоянный в раскалённом солнцем песке. Крепкий и горький, со щепоткой соли и перца. — Всегда нужно пробовать что-то новое, — Ровена помолчала. — Скучаешь по своему Востоку? Сколько ты там прожил? — Почти всё время с нашего расставания, — Салазар вертел чашку, словно не решаясь сделать глоток или вспоминая. — Две тысячи лет или чуть больше. — Помню-помню. Ты рассказывал. Вначале был заклинателем змей, бродячим фокусником, глотал шпаги, метал ножи. Кажется, вы отлично смотрелись в паре с неким факиром, который крутил и извергал огонь, — Ровена улыбнулась. — А последние лет двести, значит, сибаритствуешь? — Ты забыла про четыреста лет в Японии и вызубренный кодекс бусидо. Два харакири, между прочим, и аллергия на цветение сакуры, — Салазар сделал вид, будто не услышал про факира. — А ты как? Не надоели колёса? Может, переродишься? Ровена погладила стальной бок инвалидного кресла: — В нём спокойно. Не нужно никуда торопиться и интересно наблюдать за людьми. Первую половину этой жизни я была гонщицей, читал, наверное, в газетах? Участвовала в ралли, иногда побеждала. Теперь хочу провести остаток дней в тишине. — Наследники, небось, не дождутся, — хмыкнул Салазар. — Ты говорила, что усыновила двоих? — Я не собираюсь облегчать им участь. Посмотрим, сколько выдержит это моё тело, — Ровена лукаво улыбнулась. — Лет сто назад я уже была замешана в детективной истории… посмертно. Почему бы не повторить? Люди такие забавные, как ты любишь постоянно напоминать. Особенно когда хотят получить много денег после чьей-нибудь смерти. Салазар взглянул на часы, взблеснувшие сочетанием платины и бриллиантовой крошки: — Ну, где эти двое? Опять опаздывают. У нас скоро поезд. — Подождём, — Ровена допила свой кофе и облизнула губы. — Принесёшь мне банановый? Салазар тонко усмехнулся: — Ещё одно преимущество кресла? — Нужно получать удовольствие от всего, что имеешь, — Ровена обезоруживающе пожала плечами. — Ты же не заставишь пожилую беспомощную женщину колесить сквозь толпу за стаканчиком дрянного, в сущности, кофе? И не забудь в этот раз закинуть монетку, твоя пластиковая карточка в автоматах не работает. — Дядя Салазар! Тётя Ровена! — прокричали с другого конца зала ожидания. Высокая светловолосая девушка хипповского вида махала им рукой, до локтя увешанной дешёвыми фенечками и браслетиками. — А вот и наши. Они, кажется, начинают собираться, — Ровена помахала в ответ. — Ты сэкономил пару фунтов, жадина. Из-за спины девушки высунулся шестилетний вихрастый мальчишка. Его огненно-рыжая голова факелом полыхала в свете вокзальных ламп. Соперничать с нею в яркости мог только красно-золотой клеёнчатый рюкзак с рисунком из «Короля Льва». — Дядецка Салазал. Тецецка Ловеноцка, — старательно путая слова, прогнусавил мальчишка и попытался взгромоздиться на колени к Салазару. — Уймись, Годрик, — поморщился тот. — А сто ты мне подались? Хосю масинку, лего и ладиоуплавляемый велтолётик! — Клетку для непослушных детей и пучок розг! — отчётливо скрипнув зубами, Салазар потрепал рыжие вихры. Случайные посетители улыбались, наблюдая за встречей несомненно любящей и заботливой семьи. Поймав на себе их взгляды, Салазар вдруг ослепительно улыбнулся, подхватил мальчишку Годрика и, разок подбросив его к потолку, принялся щекотать. — Пусти, слизерррринская гадина, — вполголоса пробасил Годрик, уже не картавя. — Никак не привыкну к их встречам, — смущённо проговорила девушка, целуя Ровену в щёку. — Хорошо выглядишь. — Ты хотела сказать, для своих лет? Садись, Хельга, расскажи, как твои дела, — Ровена ответила на поцелуй. — С перерождения Годрика все принимают его за моего младшего братишку, — рассмеялась Хельга. — Так и живём вдвоём, я по бумагам его официальный опекун. Родители по легенде умерли. — Учишься? — Пока не решила. Школу закончила, но в колледж поступать не стала. Надоело всё время в ветеринарном, хочу попробовать себя в чём-нибудь другом, — Хельга заправила за ухо длинную прядь светлых волос. Годрик и Салазар, сдвинув пластмассовые кресла, что-то мирно обсуждали. — С деньгами всё нормально? А то могу вас включить в своё завещание, — вкрадчиво предложила Ровена. — Да всё замечательно! — Хельга вдруг всплеснула руками. — Только ты ни за что не угадаешь, где у нас теперь дом! В Годриковой впадине! Это мелкое рыжее чудовище всем говорит, что деревеньку назвали в честь него. И на полном серьёзе собирается через пять лет учиться в Хогвартсе! Представляешь? Совы, наверное, облысеют от ужаса, пока будут решать, кто из них понесёт ему письмо! А домовики? Они же разбегутся. Или наоборот, подерутся за право прислуживать самому Основателю Гриффиндора! — Тяжело тебе с ним, — Ровена хихикнула почти как девчонка. — Будешь кофе? Салазар в этот раз угощает. — И я, и мне кофе! — замахал руками Годрик. — Детям кофе нельзя, — ехидно заметил Салазар. — Они от него становятся буйными и неуправляемыми. Потом спать не уложишь. — Ну дядецка Салазалчик, ну позалуйста! — противным капризным голоском заканючил тот. Ровена с Хельгой рассмеялись уже на два голоса. Салазар вздохнул и вытащил бумажник: — Заказывайте, пока я добрый. — Мятный латте, — мечтательно прищурилась Хельга, — и большое пирожное со взбитыми сливками. — Банановый. Из автомата. Как я и просила, — снисходительным тоном любящей бабушки проговорила Ровена. — И обязательно в бумажном стаканчике. — Больсую круску! — Годрик раскинул руки, показывая размеры гипотетической кружки. — Какао! С зефилками и леденцом! — Ты-то сам чего хочешь, Салазар? — спросила Хельга. Он взглянул на чашку с капучино, на серую декабрьскую мглу за широким окном зала ожидания и вздохнул: — Чёрный, крепкий и горький, со щепоткой соли. И желательно приготовленный не здесь, а на раскалённом солнцем песке. — Дядюска Салазал не меняется, — громко прошептал Годрик Хельге. И только Ровена еле заметно улыбнулась: чашка всё-таки была наполовину пуста. *** Спустя полчаса странная семья перебралась на девятую платформу вокзала Кингс Кросс. Юная девушка катила перед собой бабушку в инвалидном кресле, до пояса укрытую тёплым шерстяным пледом. Рыжий развязный мальчишка скакал вокруг высокого черноволосого мужчины в дорогом пальто. Ветер задувал под козырёк платформы первые мелкие снежинки. Рождество две тысячи пятнадцатого года обещало быть белым. — Ну, что, как обычно? — спросила девушка, остановившись у колонны. — Вначале вы, — галантно ответил мужчина. Она кивнула и, разогнав кресло с бабушкой, направила его прямо в кирпичную стену. Миг — и обе исчезли. — А я буду учиться в Хоге, — важно сказал мальчишка. — Хочу попробовать, каково оно. Почему никто из наших ни разу не догадался туда поступить? — Потому что мы ищем другие приключения и встречаемся всей компанией когда придётся. Не чаще одного-двух раз за текущую жизнь. — Интересно, каким он стал, наш Хогвартс? — Скоро узнаем, — мужчина помедлил и вдруг взял его за руку. — Ну что, готов? Мальчишка кивнул. Разбежавшись, они прыгнули в стену — туда, где за минуту до этого исчезли их спутницы. ...С другой стороны стены к непривычно пустынной платформе 9 3/4 подошёл ночной поезд.