Грёзы

За каждый новый день — предыдущим заплачу захочу и всё будет если захочу.

      Карин сидела в тускло освещённой комнате. Узумаки приняла расслабленную позу на кровати, потрепав себя по рубиновым волосам, пропуская сквозь пальцы каскад длинных и красивых локонов. Она хмурила брови от напряжения, сомкнув губы в тонкую линию.       В ночные грёзы врывались горькие мысли, связанные с бывшим лидером Така. Она старалась убедить себя в том, что они неприятные, ведь это неправильно, ненормально, абсурд, что Карин готова рассмеяться.       Устало прикрыв глаза, Карин указательным и средним пальцами помассировала виски, надеясь, что в эту ночь она сможет заснуть без долгих, многочасовых размышлений о всё ещё любимом мужчине — Саске Учиха. О том, как бы могла сложиться их жизнь, не поставив он искупление грехов превыше всего. Но все содеянное было вполне логичным и обоснованным.       Саске так и не нашёл своего места, бродя по миру. Не сумел прибиться ни к одной из пристаней, ждавших его долгие годы. Карин была уверена, что он является символом образованной команды, в которой она состояла, желая помогать Учиха во всем, идя за ним по самым грязным и извилистым дорогам, применяя не самые честные и порядочные методы для достижения целей. Идти без осуждения, без каких-либо праведных речей, без оглядки. Просто идти за ним.       В голове снова начали выстраиваться витиеватые картинки сотканные воображением девушки. Несколько минут, и она словно в очередной раз погружается в сон Бесконечного Цукуёми, видя из раза в раз счастливые кадры несбыточных мечт.       Она входит в дом с пакетами продуктов, Саске тренирует их сына на заднем дворе кланового поместья, Карин гордится ими обоими, гордится своим сыном, но не потому что он Учиха — будущий наследник некогда могущественного, но уничтоженного клана, продолжатель рода, а потому что он её сын, который старается быть примерным ребёнком, не огорчая родителей, старается брать пример с отца, дабы стать таким же сильным шиноби, упорно тренируясь.       Карин встаёт поодаль и молча наблюдает, тепло улыбаясь, пока её не замечает супруг, который углубился в процесс обучения. Сын же, завидев куда смотрит отец, радостно побежал к матери, рассказывая, чему начал учить его старший Учиха: метать кунаи прямо как дядя Итачи.       То, что Саске рассказал их сыну о старшем брате — удивило Карин. Она не думала, что он когда-то решится кому-то рассказать об этом, тем более своему сыну, но пройденный опыт сказывался на нём, и Учиха не хотел скрывать от сына, которому далеко не пять лет. — Видимо, он проникся трепетными чувствами к Итачи, — тихо заметила бывшая Узумаки, пытаясь уловить настроение по чакре. — Кажется, так и есть, — Карин вглядывается в лицо супруга и внимательно смотрит в темные глаза, не имевшие более гнетущего холода.       Саске устало прижимает к себе женщину и целует её в висок, тяжело вздыхает, шепча тихое «спасибо».       Воспоминания о Итачи всё ещё бьют по больному, заставляют старые раны кровоточить, но больше не с такой силой. Возможно, время и лечит людей. Теперь есть люди, ради которых нужно продолжать жить. Есть семья, которую надо защищать.       Чрез мгновение Карин суматошно раскрывает глаза, часто-часто вздыхая. — Снова эти глупые сны.       Узумаки прекрасно помнит, что у Саске есть семья, и она — не её часть.       Карин понимает что это глупо, неправильно.       Карин знает, что будет продолжать и дальше мечтать о счастливой жизни с Саске. Она не может ничего с собой поделать.       Карин прячет свои мечты глубоко. Настолько глубоко, что о них никто и никогда не узнает.       Карин не признает их существование, ведь признать их — равносильно принять свою слабость.       Не каждый человек способен признать свое бессилие, так ведь?