На рассвете

      Это случилось на рассвете. Толпа солдат с грохотом ворвалась в особняк. Пачкая грязными кирзовыми сапогами белый ковёр, сбрасывая на пол изящные резные вазы с цветами, разбивая фарфоровые статуэтки и хватая драгоценности, что попадались на пути, они продвигались внутрь дома и оставляли за собой разруху, превращали историю древнего рода, жившего здесь несколько столетий, в прах и осколки от стройных балерин. Их грязные руки дотягивались до каждого предмета, хранившего в себе душу мастера или благородного хозяина, что каждый день тщательно протирал свои сокровища. Их ноги, по голень в грязи, истоптали и загадили паркет из светлого дерева, прошлись от угла до угла, не пропуская ни одной комнаты. Их мерзкие, злобно оскалившиеся лица похабно смеялись и сладко улыбались в предвкушении жестокой расправы.       Вломившись в гостиную, они застали молодого дворянина Алексея одиноко сидящим в большом кресле возле окна. Его голубые глаза были прикрыты, руки безвольно висели, и всё его тело было так расслаблено, и лицо было настолько безмятежным, что казалось, присел он отдохнуть после долгого и жаркого летнего дня. Оранжевые лучи восходящего солнца тихо и мягко, словно поглаживая, лежали на одной стороне его лица. Вторая была окутана тенью.       Из толпы вышел широкоплечий небритый мужчина с красным и масленым лицом. Его выцветшая гимнастерка была в багровых пятнах чьей-то крови. Он широкими шагами подошёл к князю и гаркнул:       — Встать!       Алексей медленно поднялся, выпрямился и смело посмотрел на мужика. Князь был абсолютно спокоен. Его осунувшееся аристократическое лицо выражало полное смирение, и лишь в глазах читалось холодное и острое лезвие презрения. Алексей был высок, статен и худ, но с крепкими руками и упрямо сомкнутым ртом. Он был в том возрасте, когда амбиции, мечты и надежды ещё не уступили возрасту и равнодушию, но в том возрасте, когда есть силы и возможности жить, раскрывая всего себя и свою душу во благо других. Князь был на голову выше мужика и окидывал его презренным взглядом. Рубашка Алексея была ослепительно белой.       И без того красное лицо мужчины побагровело ещё больше, ноздри вздулись, он весь затрясся в неистовом гневе:       — На колени, предатель!       Князь не шелохнулся. Его глаза всё так же холодно и спокойно глядели на мужика. Мужчина положил грязные руки на плечи князя и силой заставил опуститься, ударившись о ледяной пол. Алексей не проронил ни слова. Мужик обернулся к наблюдающим всё это время солдатам:       — Смотрите, смотрите все! Смотрите, как погибает империя, что угнетала нас! Смотрите, как те, кто скармливал нас червям, скоро сами будут съедены! Мы родились нищими, мы родились рабами, но никогда не чуждались стремления к свободе, и теперь, когда многие из нас отдали свои жизни, мы можем восстановить справедливость и отдать власть тому, кому она принадлежит — народу! Старому миру пришёл конец!       Толпа одобрительно закричала, требуя свежей крови. Мужик достал браунинг и нацелил его дуло князю в лоб. Алексей смотрел пусто и отрешённо. Он чуть побледнел и сжал кулаки. Смерть стоит за спиной и хрипло дышит в затылок. Он не испытывал страха, не дрожал и не молился, лишь старался усмирить страшную горечь и боль внутри себя.       — Ничего не изменится. Вы можете ломать и строить этот мир бесконечно, но ваши души всё так же останутся чёрными. Вы ничего не получите. Эта страна и этот народ никогда не будут вашими.       Оглушающий выстрел. Едва заметное дребезжание стекла. Тело Алексея глухо упало на пол. Теперь он лежал неестественно, неправильно, белая рубашка забрызгалась свежей кровью, а во лбу горела алая дыра. Тонкая дорожка крови стекала на пол. Голубые глаза навеки остекленели и затуманились.       — Эта страна уже наша.       Толпа возликовала. Солдаты бросились к телу Алексея. Они хватали его, рвали одежду, пинали ногами, измывались и громко-громко смеялись. Неожиданно раздался ещё один выстрел. Все утихли и схватили оружие в свои красные руки. Это на втором этаже. Группой поднявшись по лестнице, они с ружьями наготове зашли в комнату с приоткрытой дверью. Посередине, на простом деревянном стуле, безвольно откинувшись, лежало тело юной жены князя. Её лицо мучительно искривилось, а рядом со свисающей к полу рукой лежал чёрный браунинг.