До утра лишь крики сов

С путеводною звездой, с лучезарною мечтой Я отправлюсь за тобой слепо пущенной стрелой. Я смогу тебя найти даже там, где нет пути

У Триш тёплые руки и острые ноготки, но она перебирает его волосы так умело, что Икер разве что силой воли удерживается от совершенно идиотского урчания. Ну честное слово, ему тридцать восемь через пару месяцев, а он готов ластиться под прикосновения, как котёнок. Вот только Триш легонько чешет его за ухом, и Икер почти что готов плюнуть на гордость и принципы — так ему хорошо. Ещё нет этой адской духоты, но солнце уже начинает припекать, будто намекая, что до лета осталось самую малость, неподалёку слышатся голоса Серхио и Олли, а Триш в очередной раз запускает свои ноготки ему в волосы — и Икер считает себя самым счастливым на свете. Сдавшись, он едва слышно стонет, и Триш тут же смеётся, но ни в коем случае не насмехается. Её смех такой же весенний, как и этот день, и Икер в очередной раз лениво думает, какое счастье досталось Олли. И как хорошо, что тот в полной мере это ценит. — Оливеру с тобой невероятно повезло, ты в курсе? — То-то он всё говорит, что, не будь меня, рядом с тобой бы никакой Рамос не крутился? — Господи, он и тебе это говорит? Серьёзно? Конечно, они оба знают, что это шутка, но всё же на месте Оливера Икер поостерёгся бы говорить такие вещи ещё и Триш. — Ага. Наивный. — Потому что ты бы его не отпустила? — Потому что, если бы мы расстались, я бы успела раньше, — нараспев произносит Триш и снова смеётся, а Икер ничего не может поделать, смеётся следом. — Вы меня с ума сведёте, оба. — Неправда, ты нас любишь. — Да, но это не помешает вам свести меня с ума. Икер чуть запрокидывает голову, чтобы лучше видеть лицо Триш: та, зажмурившись, тянется к солнцу и едва слышно мурлычет песню, в которой Икер узнаёт прошлогодний хит, долгие месяцы преследовавший его повсюду. Но в исполнении Триш, как ни странно, призыв танцевать, словно это в последний раз, уже не раздражает. Икер всё же подставляется под замедлившуюся ладонь и немного ворочается, чтобы лечь на бок — как бы ни молодила его компания Олли, годы берут своё и спина начинает давать о себе знать. Теперь Икер видит и Серхио, и Олли: те сосредоточенно играют в настольный теннис и перебрасываются редкими одобрительными возгласами. Икер против воли любуется тем, как движется Серхио, как напрягаются его мышцы, как сияют на солнце его бесчисленные татуировки. Они так долго были вместе, изучив друг друга до самых мелочей, разошлись на бесконечные три года, а теперь снова вместе — и Икер никак не может на него наглядеться, никак не может врезать в себя его образ, чтобы стало хоть сколько-то легче отпускать. Серхио — всё ещё редкостный идиот, чего только стоят его удаления и нарочитые пропуски таких важных для команды матчей. Но он всё ещё его идиот — от давным-давно остриженных волос, до последней капли чернил в татуировках. И никого другого Икеру не нужно, последних лет хватило, спасибо большое. Серхио выигрывает очередную партию и победно вскидывает руки, а затем изображает своё привычное празднование гола. Не будь Икеру так тепло и комфортно — закатил бы глаза, а вот Олли ничего не мешает. — Ладно, чемпион, раз ты так хорош, как насчёт игры на что-то? Азарт родился раньше самого Серхио, это любой скажет, так что Икер совершенно не удивлён, что тот тут же принимает стойку — и отнюдь не метафорически. — И на что играем? — Серхио пытается звучать хоть сколько-нибудь невозмутимо, но проваливается по всем фронтам. — А я говорил, что оставлять их вдвоём — плохая идея, — ворчит Икер, но так и не находит в себе моральных сил подняться с коленей Триш. Он слишком стар, чтобы влезать в чужие разборки, ради всего святого. — Да брось, они взрослые люди. — Ну твой-то да, — мрачно отзывается Икер, из-за чего Триш недовольно дёргает его за волосы, но мгновенно заглаживает вину — в самом прямом смысле этого слова. — На Икера. Если выиграешь — он твой, нет — убираешься в Мадрид и больше не достаёшь его. — Ну мой-то да, — совершенно бесцветно произносит Триш. — Господи, ну договорились же, без потасовок. Вот зачем он его провоцирует? — Я его не достаю. Я люблю его. — В прошлый раз ты тоже его любил, — холодно отрезает Олли и подбрасывает ракетку. — Что, уже не так в себе уверен, а? Икер стонет, но уже отнюдь не от удовольствия. Он прекрасно понимает, чего сейчас добивается Олли, вот только его это совсем не радует. Злиться на Олли всё равно не получается — в конце концов, именно он был рядом все те ужасные три года, он вернул его к жизни, буквально вытащил из творившегося на душе и в голове ада, и конечно же он отчаянно беспокоился, хоть и пытался поверить словам Икера, что всё хорошо. — Нет. — Испугался, а? — Олли постоянно язвит, в нём это по умолчанию выкручено на какой-то максимум, но сейчас это звучит совершенно чужеродно. — Нет, — Серхио откладывает ракетку и выпрямляется. — Я ни секунды не сомневаюсь в том, что обыграл бы тебя. Но Икер — не вещь, и я не собираюсь играть на него. Я уже причинил ему много боли и никогда не прощу себя за это. Я уже решал за него. Если Икер скажет мне уйти — я уйду. Но я не собираюсь играть на его чувства. Триш больно тянет за волосы, но Икер этого даже не замечает, весь сосредоточенный на Серхио и его яростной речи. Ему отчаянно хочется обнять его так крепко, как только только может обнять влюблённый человек, но его опережают. Олли наконец-то сбрасывает с себя совершенно не идущую ему маску и снова становится самим собой — весёлым, язвительным и до безумия верным солнечным мальчишкой. Он широко улыбается, в два шага подходит и обнимает Серхио, похлопывая его по спине ракеткой. — Ладно, проверку ты прошёл. Не говорю, что всё забыто, но, кажется, пока что Икера ты заслуживаешь. Считай, что ты принят. — Счастье-то какое, — со всем сарказмом, на какой только способен, произносит Серхио, но Икер даже отсюда видит, как он расслабляется, как важно ему было получить это благословение новой странной семьи Икера. — Икер, дорогой, выпусти меня, пожалуйста, я очень хочу обнять своего-то взрослого, — у Икера аж мурашки бегут, как ласково Триш это произносит, но он всё же поднимается с её колен и с лёгкой усмешкой наблюдает за тем, как Олли бочком пытается забежать в дом, не отводя при этом от Триш испуганного взгляда. — Не против, если я тоже попробую? Занятый представлением, Икер и не заметил, как Серхио оказался рядом, а теперь демонстративно разминает пальцы. — Я ведь говорил, что люблю тебя, правда? — Сегодня только два раза. — Я люблю тебя. — Вот теперь три. Икер снова смеётся, и этот без того весенний день кажется ему самым новым и свежим — как новая страница в их в очередной раз переписанной книге. Только эта редакция кажется самой правильной и достоверной: яркое солнце, вовсю цветущая форзиция, крики Олли откуда-то с веранды и улыбка Серхио, затмевающая всё вокруг. У него апельсиновые на вкус губы и коротко подстриженные ногти, но это не мешает Икеру довольно заурчать прямо в поцелуй, подаваясь ещё ближе, кутаясь в его любовь, на которую он ещё не знает, как достойно ответить. Осознание приходит через пару недель, как раз ко дню рождения Серхио. Тот прилетает уже к вечеру, успев запостить в сториз кучу поздравлений, и, просматривая их, Икер вдруг точно знает, что ему делать. — Господи, Икер, у нас с тобой, наверное, миллиард нормальных фоток, ну почему ты выбрал эту? — Серхио начинает ныть, едва только взяв в руки телефон. — Хочешь, прямо сейчас ещё раз сфоткаемся, и ты выложишь нормально? Я хоть на человека буду похож. Икер! — Ты и тогда был самым прекрасным человеком. — Смахивающим на лошадь, ага. И это как раз тот момент, когда Икер может обхватить лицо Серхио и притянуть его к себе. — Сесе, я полюбил тебя много, очень много лет назад. Не за твою модную стрижку. Не за твою колючую бороду. И даже не за твоё идеальное тело, из-за которого ты почти не вылезаешь из зала. Я полюбил мальчишку, который однажды отдал мне своё сердце, который постоянно держал меня за руку, целовал перед каждым выходом на поле и спал на моём плече в автобусе. Это нормально, если для тебя многое значит, как ты выглядишь, но я просто хочу, чтобы ты помнил, что я полюбил тебя не за это. Я полюбил твоё пылающее сердце, Сесе, а оно всегда было с тобой. Возможно, когда Серхио сжимает Икера в объятьях, он плачет, потому что Икер определённо чувствует, как намокает его футболка, но, сказать по правде, это последнее, что его волнует, потому что он уверен — футболка Серхио тоже влажная от его слёз. Икер невольно вспоминает Боруссию, и больше всего ему хочется, чтобы теперь все их возможные слёзы были только такими. — С днём рождения, Сесе. Серхио целует его в шею, и это всё, что имеет значение.