Самая тёмная ночь перед рассветом

       Темная небольшая комната, в которой больше никого нет. Пол холодный и пыльный, подняться с него нет абсолютно никаких сил. Слышно, как снаружи, где-то внизу истерично сигналят машины. Кажется, это вечерний час-пик – горожане вовсю покидают свои рабочие места и спешат туда, где их ждут – семья, возлюбленные, подгулявшие друзья или сокровенные дела. Они точно не успеют в срок – оттого эти нервы. Но, по крайней мере, их где-то ждут. А Микеле не ждет никто. Больше никто. Навалившиеся апатия и усталость отнимают волю и саму способность к действию. В какой-то момент остаются только темнота, холод, от которого никуда не укрыться, и отдаленный протяжный гул улицы далеко внизу. - С лимоном или без? – мягкий мужской голос звучит совсем рядом и мигом вырывает из затягивающей болезненной дремоты. – Как ты любишь? Забавно, что у них здесь нашелся лимон. Высокий смуглый парень с небольшой щетиной и шоколадного цвета глазами стоит напротив и держит в руках два картонных стаканчика с чаем, на поверхности одного из которых мерно покачивается аккуратная долька лимона. Его глаза светятся теплом и заботой, а улыбка выдает легкое смущение. - Ты думал, я оставлю тебя в таком состоянии одного? Пей, одевайся и пойдем уже отсюда, - улыбка становится шире, и холоду пустой вечерней студии приходится перед ней капитулировать.               Лимон, сигналящие автомобили – ерунда какая-то. Микеле усмехается, но выходит коряво: как только тонкие сухие губы пытаются растянуться в улыбке – все существо пронзает новый приступ головной боли, с которой возвращается и тошнота. Микеле сидит на маленькой кухне, тяжело облокотившись о стол. На столе перед ним - объемная темная кружка с золотыми узорами созвездий, из которой тянется тонкая нить заварочного пакетика. Кажется, чаеобразная жидкость внутри кружки давно остыла, но это совсем не заботит хозяина квартиры. Через силу Микеле заставляет себя сделать пару глотков и снова отодвигает кружку.               - Чтобы ты был ближе к звездам, – произносит самый приятный на свете голос и в руки опускается что-то тяжелое, - хотя куда уже ближе? Последние слова звучат совсем тихо и произнесшие их губы легко касаются щеки, а через мгновение - губ, отчего только что подаренная кружка едва не летит на пол. На ней бесконечное ночное небо и созвездия, целая карта созвездий. Таким же бесконечным кажется зарождающееся счастье.               Тугая боль стальным обручем стягивает голову Микеле – снова эта боль. Мужчина морщится и хочет подняться со стула, чтобы дойти до ванной комнаты и умыться – не выходит. Каждый раз, когда приходит эта боль, ставшая для Микеле постоянным гостем, он с ужасом ощущает, как в его голове все смешивается. Даже это светлое воспоминание – были ли эта забота и этот поцелуй, или это все на ходу рисует его воспаленная фантазия? Иногда Микеле кажется, что фантазирует он и впрямь через меру. И сейчас, глядя на эту несчастную кружку и морщась от боли, он уже ни в чем не уверен. Он мечтает разбить ее о стену и отпустить все эти ярко выкрашенные звезды в свободный полет – о, если бы только это смогло унять его боль. По большому счету, Микеле представляет себе, что такое счастье. У него были вполне счастливые детство и юность в родной Чериньоле. Любящая семья, проявляющая мягкую заботу и опеку. Друзья, всегда готовые поддержать его в насущных подростковых проблемах. Свой источник заработка, ведь он выучился неплохо играть на гитаре и пианино, поэтому часто приглашался аккомпаниатором в местные рестораны, а во время ежегодного музыкального фестиваля и вовсе становился местной знаменитостью. Только вот фестиваль быстро завершался, гости разъезжались, а красочные растяжки на узеньких улочках не менее быстро выцветали. И парень чувствовал, что жизнь, настоящая жизнь проходит где-то далеко отсюда и проходит мимо него. Что он мог бы светить ярче, если бы не просто воспроизводил чью-то музыку, а имел возможность говорить миру то, что является плодом его размышлений, его ночных страхов и его безумных фантазий. С детства Микеле смотрел на ночное небо и мечтал очутиться там, среди прекрасных мерцающих точек. Вот только он рос, а мечты никуда не девались – и не исполнялись. Если не сейчас – то никогда. Эта мысль однажды пронзила все его существо и отказалась отпускать. Главным ориентиром для парня стало движение, а не конкретная цель, и он начал свое плавание сначала по родной стране, а однажды судьба вынесла его на берег огромного и сверкающего незнакомого города.               Микеле в Париже недавно, неделю-другую. Огромный супермаркет, в который он заглянул, кажется ему нескончаемым лабиринтом. Когда он бывал в таких ребенком в Риме – у него неизменно начинала кружиться голова и он просил у родителей разрешения подождать их где-то снаружи. Голова кружится и сейчас, возможно, от голода, ведь питается он здесь скудно, а работы пока так и не нашел. В поиске бакалеи он оказывается перед стеллажом с посудой. Нужно быть предельно экономным, но его взгляд натыкается на нечто, в чем отказать себе нет никаких сил – среди одинаковых кружек с цветами и узорами выделяется одна, будто бы выкрашенная густой синей гуашью, а по поверхности загадочно рассыпаны щедрой рукой художника золотые созвездия.               Супермаркет. Сказочные лабиринты. Фантазии больного рассудка. Похоже, без таблеток в этот вечер снова не обойтись. Микеле рывком поднимается и добирается до ванной. Он включает резкий, бьющий по глазам свет, но даже не притрагивается к крану. Сейчас вода не принесет никакого облегчения. Сейчас единственный способ дожить до утра – отключить сознание. Мужчина открывает полку, забитую полупустыми картонками от лекарств, и механическим движением достает одну из них. Одна, две, три – пока три. Сейчас будет лучше, сейчас должен прийти сон. Только сон не приходит, лишь удушающие вязкие видения. Микеле так страшно, что он решает срочно выбраться на улицу, за пределы этих стен, которые начинают сдавливать, уменьшать пространство и без того небольшой квартирки. Он накидывает куртку, спускается по ступеням темного подъезда и пулей вылетает из тяжелых металлических дверей. Вокруг пусто и темно, который вообще час? Какой день недели? Микеле совсем потерялся во времени и предпочитает просто принять эту пустоту как данность. Холодный воздух приятно бодрит, Микеле даже кажется, что здесь он сможет наконец успокоиться. Что было с ним на самом деле? Может, он выдумал и близких вместе с Чериньолой? Может, сидел долгими вечерами на своей несчастной парижской мансарде и смотрел красочное шоу про теплую гостеприимную Италию? Может, он силится и не может вспомнить слов ни одной из своих песен, потому что еще их не написал? Один из фонарей внезапно несколько раз мигает и гаснет. Через пару минут он вновь включает свой мутный искусственный свет, но этой передышки хватает, чтобы Микеле обратил внимание на луну. Она только начинает расти и своими неясными очертаниями напоминает дольку лимона с прозрачными прожилками.               - Чай с лимоном. Приятный низкий голос звучит совсем близко, его хочется коснуться, в нем хочется утонуть. Из стаканчика тянется пар и приятный цитрусовый аромат, а на поверхности застыла, будто в нерешительности, тонкая желтая долька. Картон обжигает пальцы, но, прежде чем горячий напиток касается озябших губ, по всему телу волнами расходится тепло, а боль и злость наконец отступают.               Птицы галдят слишком громко, солнце врывается в комнату слишком нахально и бесцеремонно – это может означать только одно: утро все-таки наступило. Микеле шарит рукой вокруг в поисках часов, но натыкается на грубую ткань куртки, заброшенной на край кровати. По крайней мере, он успел ее скинуть, прежде чем провалиться в забытье. Как он добрался до квартиры и даже до кровати, он не помнит, зато неплохо помнит свою ночную прогулку. Эта ночь действительно принесла мужчине не очередные кошмары, а долгожданный отдых. События выстраиваются в голове в непривычно четкие, логичные цепочки. Впервые за неделю голова почти не болит. Микеле умывается и пытается привести себя в порядок: причесывает растрепанные волосы и сбривает отросшую щетину. С удивлением ощущает легкий голод, от которого почти отвык. Несколько дней назад случайный знакомый, с которым мужчина разговорился в кофейне, предложил ему попробовать свои силы звуковиком в его новой частной музыкальной студии. Микеле тогда только усмехнулся от мысли, что еще способен вызывать у людей доверие, но сейчас в поисках мелочи на утренний кофе нащупывает в кармане джинсов сложенную карточку с номером телефона и все вспоминает. А потом выскакивает на улицу, перебегает дорогу до ближайшего телефона-автомата на соседней улице и с силой выдавливает полустертые цифры. К вечеру он уже добирается по продиктованному ему адресу, и лифт поднимает запыхавшегося и заметно взволнованного парня на седьмой этаж обновленного офисного центра. Вот он, его шанс. Последний? Очевидно, в студии продолжаются отделочные работы, никакие записи пока не ведутся, зато видный мужчина с деловым взглядом за черной широкой оправой брендовых очков в данный момент усердно подсчитывает что-то, вальяжно раскинувшись в кожаном кресле. Вдобавок он надиктовывает распоряжения по телефону, и Микеле вежливо просят подождать в коридоре, который слабо освещается всего одной тусклой лампочкой. Миловидная девушка-секретарь дружелюбно и по большому секрету предупреждает Микеле, что скоро должен подойти молодой перспективный музыкант, намечается первый контракт, потому все здесь стоят на ушах и ожидание Микеле явно может затянуться. Когда Микеле оставляют одного, мигающий свет лампы на пару минут вновь выбивает его из колеи, наступает вязкий черный страх и мужчина медленно сползает спиной по стене. Пребывание в этом недостроенном офисе, в этом городе и в этом мире кажется сейчас несусветной нелепостью. Внезапно его охватывает желание вскочить и со всех ног бежать отсюда, Микеле почти собирает с силами для этого рывка, как вдруг замирает, услышав прямо над головой знакомый низкий голос: -С лимоном или без? Молодой человек с гитарой наперевес и черными как смоль волосами должно быть и есть тот музыкант, которого сегодня ждут, но Микеле сейчас не до того, чтобы гадать и строить в уме логические цепочки. Парень напротив мягко смущенно улыбается и, кажется, тоже совсем не думает, что направлялся по делам, а на кону у него стоит подписание первого большого контракта. Протянутый картонный стаканчик наполняет коридор мягким ароматом заботы и тепла, совсем как в детстве, когда мама готовила для маленького подхватившего простуду Микеле специальный отвар трав с лимоном. Сейчас же Микеле завороженно переводит взгляд с кружащейся на поверхности напитка дольки лимона на темные блестящие глаза парня и чувствует, как что-то старое, липкое и тянущее вниз медленно, подобно старому ушибу, рассасывается, уступая месту какой-то щемящей нежности и робкой надежде, что не всё ещё потеряно.        Микеле мягко поднимается на ноги, благодарно кивает и принимает из теплых родных рук протянутый ему целительный напиток.