Сине-лимонное

Максим давно уже перестал быть примером. Максим давно уже перестал быть. Собственная мать отвернулась от него и продолжала давать денег только чтобы не брать грех на душу и не обрекать сына на голодную смерть. Тренер на танцах лично ему всё высказал и выгнал из группы взашей. Числился в техникуме он только благодаря баллам за посещаемость — приходил, как дурак, на каждую пару, а на зачетах и двух слов связать не мог, заставляя преподавателей лишь жалостливо кривиться. Староста смотрела на него с пренебрежением, когда оглядывала лекторий. Его презрели все, с кем он общался. А всему виной алкоголь. Никон тонул в нем, как в океане, никак не мог выбраться на берег, всё пил, пил и пил. Самое дешевое, что есть: коньячный спирт, пиво, самогон. Вкус неважен, важно лишь само опьянение. Макс, как зомби, плелся каждый день в минимаркет за углом, собирая спиной взгляды, полные отвращения. Когда он выходил на улицу, соседи брезгливо перешептывались «Опять этот за бутылкой пошел?», «Бедная его мать», «Сынок, не смотри на дядю». Весь свет, вся радость к жизни пропали в нем, оставляя после себя лишь пустую оболочку, тело. И Никонов был бы рад протрезветь, вернуться к прежнему себе, но меньше чем через неделю в голову закрадывался вопрос «А зачем?». Зачем стараться, если везде его теперь будут воспринимать, как алкаша, если всё в жизни он уже потерял, если совсем никто его не поддержит. В него никто не верил, никто ему не помогал. В конце концов, без алкоголя стало просто скучно. Друзей и семьи уже не было, увлечений тоже, остается одно — пить. Никон болезненно простонал сквозь сон, переворачиваясь с бока на спину. Саша, до этого сидевший у его ног в прострации, внимательно осмотрел парня. Год. Вот уже год, как они не общались. Просто однажды Макс перестал отвечать ему на звонки, выходить на связь и хоть как-то обращать внимание на друга детства. Беличенко первый месяц проходил в злой обиде, думая, что просто стал ненужным, но как же он ошибался. Он даже не задумывался, что с другом могло произойти что-то плохое в это время. Как только ему написала Никонова мама, умоляя сделать хоть что-то, он сорвался с учебы, приехал в родной город и взял у неё ключи от чужой квартиры. Он должен был хотя бы попытаться. Саша тяжело вздохнул, потирая глаза и сгоняя с них не пролившиеся слезы. Сейчас не время для них. Сначала — делать, а потом — плакать. Беличенко кивнул сам себе и для начала вытащил упаковку влажных салфеток из своего рюкзака и осторожно, несколько раз протер от слюны и рвоты лицо бывшего друга. Макс сонно скривился, отвернул голову и тяжело открыл глаза. На несколько секунд взгляды пересеклись — затуманенный и замученный с острым и заботливым. Никон сощурился, разглядывая парня.  — Саша? — сорвано прошептал он.  — Привет, — кивнул Беличенко.  — Что ты тут делаешь? — выдохнул хозяин квартиры на грани слышимости, — Ты разве не в другом городе?  — Я приехал ненадолго… твоя мама дала мне ключи. Макс опять прикрыл глаза, закрывая их рукой и тяжело дыша. Саша осмотрелся вокруг и сглотнул от досады. Он поднял пустую бутылку из-под кровати и осмотрел этикетку. «Лосиный берег». Он заинтересованно понюхал горлышко и скривился, чувствуя мерзкий пивной запах, вперемешку с запахом пота, грязных носков и рвоты. Никон заинтересованно смотрел на странные действия гостя, а затем резко подался вперед и потрогал его руку самыми кончиками пальцев.  — Ты настоящий? — наконец, спросил он. Несколько долгих секунд Саша внимательно смотрел на бывшего друга с непониманием. Если это была шутка, то ужасная.  — Я? — хмуро удивился парень, — Я — да. Повисло недолгое молчание, в которое Беличенко грустно разглядывал такое знакомое лицо, не узнавая его обладателя.  — А ты, Никон, ты настоящий? Разве в этом, — Саша с выражением обвел рукой комнату, — Настоящий ты? Макс задумчиво проследил за этим жестом, но больную голову он никак не затронул. Никонов только пожал безразлично плечами.  — Мне нужно выпить.  — Нет, — покачал головою Саша, — Сегодня ты пить не будешь. Никон посмотрел на друга детства и агрессивно нахмурился.  — Жизни меня будешь учить? — прошипел он.  — Нет, даже не буду пытаться. Беличенко встал с кровати и вытащил из кармана уже давно приготовленный мусорный пакет. Большой, плотный, на сто литров. Саша встряхнул его и пошел по комнате, показательно собирая абсолютно все бутылки, полные, пустые, даже не начатые, уже разбитые. Никон хотел его остановить, но просто не мог, сил не было ни на что. Он просто лежал, смотрел, как все его запасы алкоголя пропадают в недрах черного мешка, и думал, что теперь придется покупать ещё, потому что у него теперь осталось всего одна-две бутылки. Чертов Беличенко. Ведь делал свою работу на совесть: посмотрел во всех столах, выгреб всё из-под мебели, перерыл шкаф. Саша запыханно убрал волосы назад и заколол их небольшим крабиком, что до этого болтался на его рукаве. Убедившись, что ничего не забыл, парень отнес пакет в коридор и сел обратно рядом с Максом. Тот лишь злобно смотрел на него и мысленно проклинал. Беличенко задумчиво смотрел себе под ноги, но затем всё так же отстраненно глянул на Никона.  — Ты умрешь, — спокойно сделал вывод Саша. Глаза Макса удивленно округлились, — Сдохнешь до тридцати в какой-нибудь канаве от спирта и никто тебя даже искать не будет. Этого ты хочешь, да? Никонов рассерженно свел брови к переносице.  — Проваливай отсюда! — заплетающимся языком промычал Макс.  — Нет, я не уйду, — покачал головой Беличенко, а затем улыбнулся бывшему другу, — Сходи, пожалуйста, в душ, от тебя реально воняет. Никон что-то проворчал, но все же с трудом поплелся в ванную. Саша дал ему полотенце и оглянул фронт работ. Завернув рукава толстовки, он первым делом перестелил постель, собрал бутылки и мусор по кухне, заполнив до краев первый мешок. Макс действительно засрался: квартира была буквально завалена коробками, упаковками, невынесенными пакетами мусора и прочими мерзкими штуками. Благо, жилплощадь была небольшой, так что управился парень довольно быстро. Никонов вышел из ванной уже проснувшимся, но с дикой головной болью и горящими трубами. Услышав шум из кухни, он пошел туда, присаживаясь за пластиковый столик и озадаченно наблюдая, как Саша моет посуду. Он думал, что эта галлюцинация — просто нехороший звоночек и намек от организма, что пора прекращать, и что она со временем пропадет, но, тем не менее, старый друг все еще был здесь. Беличенко выключил воду и залил кипяток в стоящую на столе чашку. Никон удивленно посмотрел на крепкий чай с лимоном, а потом на усмехнувшегося Сашу.  — Ты издеваешься?  — Нет, вполне серьезно, — Беличенко подтолкнул к нему чашку и пакет мини-сушек из ближайшей Пятерочки. У Максима не было желания спорить. Если предположить, что это не плод его больного воображения, то будет проще повиноваться. Он помнил Сашу, слишком уж долго они общались, и помнил его удивительную упрямость. Если захотел чего-то добиться — добьется обязательно. Не то, что Никон. Макс вздохнул и отпил большой глоток чая, лениво разгрызая сушку. Его гость в это время все суетился: домыл посуду, поставил стираться какие-то вещи, расставил тарелки по сушилке. Никонов внимательно разглядывал его, запоминал, пытался понять, что изменилось за долгое время. Друг детства, конечно, отрастил и покрасил волосы, проколол себе тоннели, чуть поменялся в лице, но, в целом, остался все тем же. Все такой же невероятно худой глист в великоватой толстовке и с выпученными глазами. На душе даже как-то потеплело. Никону казалось, что его все бросили, о нем все забыли, но оказалось, что это не так. И главное, поддержка пришла от человека, от которого он её не ожидал вообще. Ведь он сам прекратил общение со старым другом, даже не объяснив причин, и помощи вообще не заслужил. Все-таки, Беличенко, наверное, был святым. Но это не умоляло злости от того, что он выбросил почти все его запасы алкоголя. Даже святые иногда совершают ужасные поступки. Саша сел на пластмассовый стул прямо напротив него, подпирая щеку кулаком. Рукава его толстовки были мокрыми и тяжелыми от воды, волосы наэлектризовались от активных движений, а руки пропахли алкоголем. Макс оглянул все это и вопросительно приподнял одну бровь, раскусывая еще одну сушку.  — Протрезвел? — внимательно спросил гость.  — К сожалению. Чего тебе надо? — грубовато бросил Никонов, отпивая чай. Беличенко тяжело вздохнул, зачесывая пальцами назад свои волосы. Его душа разрывалась. Он хотел так многое сделать для бывшего друга, так многое наверстать, исправить. Во всем произошедшем он винил и себя тоже. Он не смог быть рядом, не смог вовремя помочь. Сердце неприятно сдавило сожалением. Жизнь так несправедлива. Пока он в другом городе веселился, сдавал сессии, дружил, влюблялся, Никон где-то на таких родных улицах полностью терял себя. Особенно было больно от того, что Макс сам как-то смог допустить подобный расклад, полностью на себя забить. Никонов встал из-за стола, покачиваясь, и пошел в сторону своей спальни. Саша проводил его взглядом, а затем медленно пошел вслед за ним. Он подозрительно оглянул устало усевшегося на кровати парня, а затем комнату.  — У тебя еще где-то бухло спрятано, да? — строго спросил он.  — Нет. Беличенко нахмурился и принялся заново осматривать все полки в шкафах и ящики столов под чужой возмущенный взгляд.  — Я же сказал «нет»! — начал закипать Максим.  — А я тебе не верю, — спокойно ответил гость, вытаскивая из какой-то коробки подарочную бутылку виски. Никон встал со своего места.  — Отдал быстро! — угрожающе рыкнул парень, подходя ближе. Саша молча понес алкоголь на кухню, одновременно с этим пытаясь откупорить пробку. Макс до боли сжал челюсть, а его глаза загорелись злобой. Он в пару шагов догнал бывшего друга, с силой прижимая его к стене и пытаясь выхватить из чужих рук заветную бутылку. Беличенко вырвал свою руку из чужого захвата, но её тут же резко дернули обратно, больно выворачивая сустав запястья. Никон сильно толкнул его в плечо, так, что Саша чуть ли не упал на пол, а затем замахнулся кулаком, но попал в стену, совсем рядом с лицом увернувшегося парня. Гнев бурлил в душе Беличенко, гадко выливаясь наружу.  — Давай, сука, еще ударь меня! — крикнул он, пихая бывшего друга в грудь, — Тебе же бутылки дороже людей, да?! Саша размахнулся и дал Максу хлесткую пощечину, от которой у последнего закружилась голова. Никон удивленно поднял взгляд, а затем со всей силы ударил кулаком куда-то в чужую скулу. Саша окончательно вышел из себя. Он врезал бывшему другу в лицо, а затем в живот, а затем куда-то в плечо. Макс с силой толкнул его назад, больно ударяя копчиком о столешницу на кухне, и прикладывая головой о стену. Беличенко оттолкнул его от себя ногой.  — Ты, блять, посмотри, в кого ты превратился! — сокрушался гость, наотмашь ударяя пощечиной.  — Хули ты на меня орешь?! — прокричал Никон, хватаясь за чужую голову и резко дергая, чувствуя, как между пальцами остается длинный клок вырванных с корнем волос.  — А ты по-другому не понимаешь! Максим оскалился по-звериному, и хотел вновь ударить парня, но внезапно скривился, быстро оттолкнул от себя Сашу и убежал в туалет. Беличенко потер глаза пальцами, слыша из ванной звуки рвоты. Он все-таки вылил виски в раковину и закинул опустевшую бутылку в мусорный мешок, а потом на негнущихся ногах прошел в спальню и устало сел на диван. Беличенко не понимал, что ему делать. Он сегодня пытался воздействовать на бывшего друга по-хорошему, пытался по-плохому, но в любом случае получал в ответ лишь агрессию. Саша хотел помочь, но не знал, как это сделать. Возможно, просто нужно чуть больше времени? Но у парня этого времени нет, он не мог остаться в городе надолго, не мог помогать постоянно. По крайней мере, здесь. Макса тошнило долго, практически полчаса он не выходил из ванной. Организм решил устроить ему бунт, и теперь наказывал за пренебрежительное к себе отношение. Желудок скручивало все новыми и новыми спазмами, заставляя склоняться над унитазом, но рвать было уже нечем, разве что желудочным соком. Горло уже саднило, глаза слезились, а мышцы живота болели. Никону хотелось просто умереть. Он в который раз проклинал себя, проклинал алкоголь, который вливал в себя литрами. С окончательным протрезвлением и интоксикацией пришло и раскаяние за свой образ жизни. Макс в который раз склонился над унитазом, страдальчески вздыхая. Чуть покачиваясь, парень встал с пола, нажал на кнопку смыва и включил кран. Холодная вода потекла по ладоням, и Никон подставил лицо прямо под поток, с силой растирая кожу. Он налил немного воды на затылок, на шею. Макс посмотрел на себя в зеркало и жалостливо скривился от вида бледной кожи, мокрой шеи и покрасневших глаз. Парень вздохнул и отпер дверь, выходя в коридор. Саша сидел в комнате на диване, скрестив руки на груди и скучающе листая ленту в ВК. Никон прошел мимо него, доставая из ящика стола бумажную упаковку активированного угля и закидывая в рот сразу семь таблеток, запивая их из стоящей на столе бутылки воды. Период похмельной злобы прошел, как и небольшой прилив сил. Теперь парень чувствовал себя опустошенным, его колотила крупная дрожь, а горло нервно сжималось спазмом. Кое-как проглотив ком таблеток, он подошел к дивану и сел рядом с гостем.  — Саш, — тихо, надломленным голосом позвал Макс, — Прости меня? Беличенко пропустил его слова мимо ушей, и даже не повернул головы. Никон сорвано вздохнул, без сил принимая лежачее положение. Его голова удобно легла на колени бывшего друга, и Макс вздохнул, прикрывая глаза. Он был полностью истощен. Физические силы были выжаты длительным приступом рвоты и похмельем, а моральные — осознанием собственной ущербности и вины. Из глаз покатились первые тихие слезы. Парень так давно не плакал, уже даже не вспомнить, когда в последний раз. Но сейчас его слишком сильно раздирало сожаление за собственные поступки, самоненависть, зияющее одиночество. Никон едва слышно всхлипнул, но не смог сдержать сдавленного скулежа на выдохе. Саша удивленно посмотрел на него мимо экрана телефона и встревожено оглядел чужое лицо.  — Макс? — Никон вновь втянул воздух, пытаясь сдержаться, — Максим, ты чего? Макс закусил губу, позволяя слезам свободно литься из глаз. Он судорожно всхлипывал, но практически беззвучно. Сашина рука опустилась на его лицо, чуть поглаживая лоб и волосы, успокаивающе и тепло. Только сейчас, когда прошло то невменяемое состояние похмелья и желания выпить, Никон вспомнил, как сильно скучал все это время по бывшему другу. По их ночным прогулкам, по телефонным звонкам, по громкому низкому смеху, по накинутой на плечи чужой куртке, по ежедневному «Доброе утро» в телеграмме. По всему этому. Саша смотрел на него жалобно, грустно, и так заботливо. Макс с сочувствием смотрел на содранную кожу на чужих покатых скулах, расплывающийся синяк по виску и лопнувшую губу.  — Боже, я такой идиот, — шептал Макс надрывно, с горечью, — Я испортил себе жизнь, Саш. Понимаешь? Я все уничтожил.  — Ну почему же? Всё можно исправить, — тихо успокаивал его гость.  — Нет, нельзя! — всхлипнул Никонов, — Ты же знаешь, в городе я теперь навсегда останусь для всех алкашом.  — Ты можешь измениться, Никон, — заботливо улыбнулся Саша, гладя его по голове.  — А для чего мне меняться? Для кого? — горько шептал парень.  — Для меня, — робко предложил Беличенко, — Я помогу тебе. Максим всхлипнул, утыкаясь лицом в чужие бедра и тяжело дыша. Он так давно не чувствовал к себе такого хорошего отношения, ни от кого. Оказалось, что это и была та самая малость, что ему не хватало для возвращения к нормальной жизни без алкоголя. Тусклый солнечный свет проникал в узкие окна, освещая засохшие дорожки от слез на Никоновом лице и чуть слепя слипшиеся глаза. Саша нагнулся к своим сложенным ногам и чужой голове на них, отчего чуть растрепанное каре на его голове попало в солнечный луч и светящимся нимбом окружило доброе лицо. Макс улыбнулся, чувствуя холодные тонкие пальцы на своих веках и щеках. Саша, наконец, понял, что ему нужно делать для того, чтобы вытащить друга детства к свету.  — Давай, я заберу тебя отсюда? — прошептал Беличенко, мягкими движениями массируя его виски, — Мы уедем обратно вместе. Давай? Никон грустно улыбнулся ему, прикрывая усталые глаза. Все-таки время действительно расставляет все по своим местам. От него отвернулись все, но не Саша. Саша, все еще его личное солнце, несмотря ни на что остался самым близким ему человеком. Теперь Максим был благодарен ему за все бутылки, скинутые в мусорные мешки, как и за все прощенные обиды.  — Ты же знаешь, что я не могу, — вздохнул парень, прикусывая губу. Саша наклонился еще ниже, соприкасаясь с бывшим другом лбами. Никон видел его собачьи глаза прямо перед своими, наверное, даже слишком близко. Беличенко нервно и часто моргал, бегая взглядом по чужому лицу.  — Но почему? — тихо спросил гость. Макс зажмурился, думая, что, может быть это все-таки его пьяная фантазия? Не могло в реальной жизни все быть так… странно.  — А зачем? Что мне там делать, ты мне скажи? — зажмурился Никон, чувствуя, как лицо щекотят чужие ниспадающие волосы, — Разве я тебе нужен? Беличенко улыбнулся и погладил его щеку.  — Конечно. Сашины волосы опять скользнули по лицу, когда он сместился выше и поцеловал в лоб, совсем по-детски, прикасаясь не губами, а подбородком. У Никона ненадолго свело дыхание.  — Поехали, — еще раз предложил Беличенко, — Хотя бы попробуй.  — Господи, какой-то идиотизм… Саша удивленно приподнял брови, но на его губах появилась улыбка, когда Макс поднялся с его колен и стал искать по комнате свой рюкзак. Потому что Никон действительно хотел попробовать.