Умеющий видеть

— А смотри, что я тебе принес! Ну-ка! Март сощурился на свет свечи — даже такой слабый, спросонья он резал глаза. Лапища Фиделя потрепала его за плечо. — Не спи, не спи, нам с тобой подфартило! — Фидель грохнул на стол исходящую паром миску, и Март почувствовал запах мяса. Он оживился, скинул шкуру, которой укрывался, и подсел к столу. Мясо! Да какое — зажаристые куски курицы, жирный ломоть свинины, копченые ребра. А ещё половинка пирога! Март вцепился обеими руками в сказочную еду, жевал, рвал и урчал от удовольствия. Фидель смотрел на это с усмешкой, менее кривой, чем обычно — видать, и сам успел наесться. — Видал? Заказик что надо! — басил он. — Сложнее маленько, зато и денег больше. — Что значит сложнее? — Март не мог остановиться, прекратить жевать вкуснющее, сочное мясо было просто невозможно. Сок тек до локтей, да и пускай. И по подбородку пускай. Март урчал. — Не из тех, кто мечтает понести от принца, — Фидель почесал брюхо. — Сильно старая, что ли? — Март обгрыз и вытащил изо рта хрящик. Желающие родить ребенка от принца, хоть и опального, редко были юны и хороши собой. Зато они могли заплатить за свидание, без денег Фидель не пускал. — Нет, чуть тебя постарше. Лет, может, тридцати. — Это не чуть, — Март вытер жир с подбородка тылом ладони. Ему-то, как он считал, ещё двадцати не было. — Но такая ещё родит. — Не родит, — хохотнул Фидель. — Не то у него между ног устройство! Март перестал есть и снова вытер губы. — Ты хочешь сказать… — Да сказал уже! — перебил его Фидель. — Мужик это. Как он будет тебя ебать — пусть сам придумывает, а мне главное, что заплатил он втрое. Ну, что скис? Я его так же обыщу, как всех, он и крошечной иголки не пронесет. И стоять следить буду за двоих. Против меня, сам понимаешь, не попрешь. Ты что ж думаешь, я тебя потерять хочу? А чем я буду кормиться? Ну уж нет, мой милый мальчик. Мы с тобой ещё поработаем! Март непонимающе смотрел, как Фидель хохочет. — Ты с ума сошел! Что от меня может быть нужно мужчине? Он послан королем! А если он меня задушит? — Ой, да брось, — Фидель отмахнулся. — Правящей королевской семье на тебя наплевать, сидишь ты в этой дыре и будешь сидеть до конца жизни. Это пусть дурехи толстомясые мечтают, как ты вернешь себе власть и они станут королевами. Мы-то с тобой знаем, этому не бывать. Тут Март тоже ухмыльнулся, хоть и невесело. Конечно, не бывать. Для начала, он не принц. Он сын рыбака Топса. Матерью его была немолодая женщина с Островов, которую Топс взял, потому что стоила недорого. Имени ее Март не знал, да и саму тоже, она умерла родами, наградив незадачливого Топса вместо помощи по хозяйству лишними хлопотами. Но рыбак сына не бросил и растил в любви, какую мог дать — не бил и покупал по праздникам сладкую булку. Всё, может, было бы у Марта хорошо, если бы не война. Короли и королевы опять что-то делили, кто их разберет, а Март знал только, что деревеньку его сожгли, и Топс куда-то пропал. Тощего вихрастого пацаненка несколько раз перепродавали, да все не везло, то убьют хозяина, то куда-то уволокут. Кончилось тем, что как-то ночью Марта схватили чужие грубые руки, завернули в шкуру и бросили поперек седла. Так Март лет в восемь познакомился с Фиделем, надсмотрщиком столичной тюрьмы, мужиком грубоватым и здоровущим, но не злым. Фидель напуганному Марту разъяснил, что случилась у него в тюрьме неприятность, умер ценный пленник, вот такой же пацаненок, и чтоб начальство не хватилось, купил он на рынке похожего — его, Марта. Тоже белобрысый и желтоглазый, тощенький и вообще с лица похож. Март, правда, не понял, как это его купили среди ночи, не глядя, завернутым в шкуру, но Фидель только расхохотался, потрепал его по волосам и вышел, закрыв за собой тяжелую дубовую дверь. За этой дверью Март с тех пор и жил. Неплохо жил — Фидель кормил его, учил грамоте, даже принес маленьких железных солдатиков, целую коробку, играть. Говорил, умерший-то был мальчиком не простым, принцем, и Март должен быть на него похож, ведь вдруг хватятся — а тут рыбацкий сын. Непорядок. Только через много лет повзрослевший и прочитавший множество книг Март понял, что никто его не хватится. Принц Ибрис, единственный уцелевший сын Рахема Второго, был брошен в тюрьму лет двух от роду — столько ему было, когда голова венценосного отца скатилась с плахи. Взошедший на трон король Синт проявил милость, ребенка хорошо кормили, образовывали и даже развлекали, но держали взаперти. Новому королю эта доброта ничего не стоила, никакие заговорщики не смогли бы разыграть карту “истинного наследника”, потому что память в народе о короле Рахеме осталась самая недобрая, был он чужеземец и братоубийца, детей приживал от кого ни попадя и всех признавал. Единственный уцелевший сын его, Ибрис, тоже был бастардом. Но король Синт милостлив! Только нет уже в живых короля Синта, и пока девять его сыновей делили власть, о юном пленнике забыли: кто-то из наследников отдал приказ перевести мальчика из комнаты в замке в подвал и оставил при нем одного Фиделя, но через пару лет был убит, и история принца Ибриса превратилась в то недоразумение, которым она была сейчас — принц был, и принца не было. И Марта вместе с ним. А раз забыли про принца, то и жалование Фиделю платить перестали. Все, что у него осталось, это ключ от камеры и мальчик, к которому Фидель за годы, как ни крути, привык. Пару недель он чесал кудлатую башку — самому идти некуда, и мальчишка никому не нужен, ничего не умеет. Можно бы его продать, но это дело разовое, много не выручишь, а хотелось половчее устроиться. И Фидель устроился, дураком он никогда не был, если только с виду. Смекнул, что дорого стоит то, чего мало и трудно достать. И давай обрабатывать дурех, которые побогаче. Какие уж он им там байки плел, где их находил, Март не знал, а только женщины время от времени приходили и денежки несли. Что победнее, и правда, родить ребеночка голубых кровей мечтали, иногда несколько раз приходили. Что побогаче — развлекались с прикованным пленником. Понятно, что приковать и слугу можно, а только это совсем не то, что принц. Кое-кому нравилось, что принц очень юн. Март привык. Иногда даже нравилось. В конце концов, а какой у него выбор? Фиделю нужен заработок, чтобы кормить их обоих. А Март… Иногда он подумывал выбраться, отобрать у Фиделя ключ и бежать. Эта мысль Марта волновала, но за ней приходила следующая — а как жить? Вот он остался один, что ему делать? Где ночевать, на что купить еды? Тогда думать эту мысль становилось неприятно, Март отворачивался от нее, и продолжал жить как жил: две крошечные комнатки и крыша башни, на которую вела узкая крутая лестница, двести тридцать четыре ступени, Март считал их ногами каждый день, в полной темноте, толкаясь локтями о стены узкого, как труба, хода. На растрескавшейся от времени крыше с парапетом таким высоким, что Марту до верху не дотянуться, кое-где росли деревца, меж кирпичей торчали пучки травы, а иногда прилетали птицы. А главное, было небо. Нет, Марту хорошо жилось. Он протянул руку за куском курицы и снова принялся жевать. — Значит, завтра ночью, — предупредил Фидель. — Думаю сделать все как обычно, прикую тебя к стеночке. Март кивнул. Чаще всего он стоял крестом, руки-ноги в стороны, для них в стенах имелись крюки и кольца. Так всем удобней, ему делать ничего не надо, он же пленник. Некоторые верили, что он так годами и стоит у стены, распятый, жалели, дуры. Да у него руки бы уже отсохли. — Или лучше лицом к стене, а? — Фидель продолжал размышлять вслух. — Кто знает, как ему надо. Но не спрашивать же, верно? У нас тут тюрьма, все строго. Он хохотнул, выковырял из миски кусок мяса и закинул в рот. — Ничего, погляжу, как чего, буду знать, — Фиделю собеседник никогда особо не требовался, он прекрасно мог часами беседовать с молчащим Мартом. — А я ведь про мужиков раньше не думал. Гляди, как оно выгодно, оказывается. Это хорошо, хорошо… Знаешь, почему? Бабенки много болтают. А мужики не станут, думаю. Хорошо, хорошо… — У меня плохое предчувствие, — сказал Март. Назло сказал, знал, что Фидель суеверен, и хотел стереть с его морды довольную ухмылочку. Сидит уже, барыши считает. Конечно, не ему же завтра один на один с мужиком стоять голым. Фидель посмотрел на него, склонив голову. — Ты, может, что получше придумаешь, а? Так ты говори, не стесняйся. Или мясо есть не нравится, по капусте соскучился? Или ты ещё что-то умеешь делать, а, принц? А? Молчишь? Вот и молчи, если не можешь проявить хоть крошечную благодарность. Думаешь, я не мог бы тебя продать и пойти в другую тюрьму работать? А? Молчишь? — Мог бы, — тихо признал Март. — Конечно, мог, — Фидель потрепал заляпанной жиром ручищей Марта по волосам. — Конечно, мог, глупый. Но ты мне не чужой человек. Думаешь, я не понимаю, что тебя пугает неизвестность? Понимаю! Да только окажись ты на улице — там тебя не так напугают, уж поверь. Ты ведь людей совсем не знаешь. Что ты видел-то в своей жизни… А я вот, знаешь, что подумал? Март поднял на него глаза. — Поставлю завтра вместо свечки масляную лампу. — Фидель подмигнул. — Масло может пригодиться! Март смотрел, как ухмыляющийся Фидель подхватывает со стола миску, свечу и выходит. Замок щелкнул дважды. *** — Ногу и руку отстегнуть, — сказал мужчина, забрав лампу у Фиделя и поднеся ее ближе к лицу Марта. — Ваша милость, не могу, — уперся Фидель. — Отстегнуть, а не рассказывать, чего ты не можешь, — у мужчины был узкий жесткий рот, теперь он превратился в прямую линию, и у Марта екнуло сердце. Этот человек казался ему опасным. — А ну как он на вас бросится, ваша милость! Мужчина молча приблизил лампу к запястью Марта, посветил на него, потом то же самое проделал со вторым и повернулся к Фиделю. Тот сопел, не найдя быстрого ответа, а Март и не глядя знал, что у него на запястьях — тяжелые ржавые оковы и никаких от них следов. Бывали ссадины, но заживали быстро. Сердце Марта бросилось куда-то под ребра. Все-таки это человек короля! Зачем он пришел? — Побыстрее, — мужчина вложил в лапу Фиделю несколько монет и тот, помедлив, кивнул. Звякнули оковы на ноге, распадаясь, потом корявые пальцы принялись за руку. — Я тут, слежу, — прошептал Фидель. Март не пошевелился. Он следит! Он уже подчинился этому человеку, а если кинуть кошелек потолще, он будет спокойно следить, как Марта душат! Рука упала, освобожденная, и сразу стало неудобно стоять. Казалось бы, наполовину свободным быть лучше, чем не свободным вовсе, но Март ощущал только неловкость. Куда деть руку? С ногой проще, она осталась где была, а рука так и тянулась что-то прикрыть, то ли пах, то ли шею. Март заставил себя ее опустить, но она подергивалась. Он сжал пальцы. Незнакомец с интересом наблюдал за этими движениями, затем неспешно повернулся к Фиделю и поднял бровь. Даже говорить ничего не понадобилось — Фидель поклонился и попятился к двери, та скрипнула, закрываясь. Март знал, что в двери есть окошко, но до нее добрых шесть шагов! Шесть! Он смотрел на человека перед собой и ждал. А человек был спокоен, он стоял, заложив руки за спину, расставив ноги, и чуть покачивался на каблуках. Март видел хорошо только ту его половину, которую освещала лампа, но ему казалось, что стоящий перед ним целиком состоит из четких прямых линий — рот, нос, брови, черная лента через плечо, жесткие полосы на кожаной куртке. — Скажи, — произнес незнакомец задумчиво. — Как ты думаешь, зачем принцу Ибрису сохранили жизнь? Сердце оборвалось, ноги задрожали. Март пытался разделить губы, но не смог. — Прекрати трястись! — поморщился незнакомец. — Мы оба знаем, что ты носишь другое имя! Март всхлипнул. Он хотел просто вдохнуть воздух, а получилось громко и глупо. Незнакомец покачал головой и сделал шаг назад. — Имя свое назвать можешь? Март молчал. — Ну что ж… — незнакомец снял перчатки, затем расстегнул куртку и повесил ее на освободившийся крюк в стене. — Тогда от разговоров перейдем к делу. Стой вот так и будь добр, не вертись. Он крепко взял дернувшегося Марта за плечо и повернул к стене боком, к себе спиной. Поднес лампу, что-то разглядывая, потом вернул ее обратно на стол. — Кем был твой отец? — спросил он сзади, и Март вдруг почувствовал в себе силы ответить. Каким-то образом крепкая рука на плече его успокаивала. — Рыбаком. — А мать? — Я ее не помню. — Понятно, — Марту показалось, что человек доволен. Он совершенно не ожидал, что его вдруг стиснут поперек груди так, что ребра хрустнут, и воткнут в зад жесткий палец. Март заорал, извиваясь, стараясь лягнуть незнакомца, но ничего не получалось и вообще ничего не менялось — рука незнакомца притискивала его к себе, палец упорно продвигался внутрь. — Ты ори, ори, — спокойно посоветовал незнакомец. — Нам все равно придется сделать то, что нужно, а времени не так много. Март назло этому ледяному спокойствию заткнулся и сосредоточился на том, чтобы сжаться покрепче, но палец уже пролез до упора и теперь не двигался. Простояв на цыпочках какое-то время, Март выдохнул и позволил себе чуть-чуть расслабиться. Скрипнула дверь, приоткрываясь и закрываясь снова. Проклятый трус, подумал Март злобно. — Что, идем дальше? — тон незнакомца был таким, будто они о погоде беседуют, а меж тем палец принялся возиться внутри, покручиваясь и качаясь. Март попытался было зажаться снова, но его встряхнули, как куклу. — Не надо усложнять! Зубы клацнули, Март зажмурился. — Так что ты думаешь, почему старшие дети не выжили, а двухлетнего Ибриса оставили в живых? — светским тоном продолжал незнакомец, вытаскивая палец — к великому облегчению Марта, совершенно напрасному: внутрь тут же нырнули два, он ойкнул. — Ты вообще думаешь? — Я не знаю, — выдавил Март, тяжело дыша, и добавил наудачу: — Король Синт милостив! Незнакомец громко хмыкнул, и от его дыхания шее стало щекотно. — Если бы король Синт прожил подольше... — пальцы скользнули внутрь и наружу, выскользнули и не вернулись. Март осторожно вздохнул, а незнакомец ослабил хватку и похлопал его по спине. — … Ты бы много узнал о его милости. Наклонись вперед. Март наклонился как мог, немного криво, уже не зная, чего ждать, ко всему, кажется, готовый, но незнакомец удивил его в очередной раз, подхватив под свободную ногу и одновременно упирая в зад что-то заметно больше пальца. Март задергался в нелепой позе, понимая, что сейчас случится, но зажаться уже не получалось, собственное колено било в подбородок, а жесткие пальцы незнакомца тем временем проворно ухватили его за бедро и крепко насадили до упора. Март дышал ртом, пот заливал глаза. — Не так уж страшно, правда? — весело осведомился незнакомец. — Самое плохое позади. Март не собирался ему верить. Они стояли какое-то время, согнувшись, потом незнакомец выпустил его ногу, но так ловко перехватил под живот, что Март остался плотно насаженным на него, словно каплун на вертел. Незнакомец толкнулся глубже, будто было куда, потом чуть двинулся назад. И снова. Снова. Прижатый к чужому телу Март думал, что движется он ужасно туго, то ли дело женщины, с ними легко. Перед лицом появилась ладонь. — Плюнь, — приказал незнакомец. Март попытался, ничего не вышло. После третьего приказа он наконец собрал комок слюны, но он растянулся ниткой от губ, а ладонь осталась почти сухой. — Масляная лампа, — сказали от двери. — Уберись, он и так дрожит как старая кляча, — рявкнул незнакомец, и Март только сейчас заметил, что действительно дрожит, но сравнение с клячей показалось ему обидным. Он снова плюнул. И со злостью — снова. — Так-то лучше, — донеслось из-за плеча, и мокрая холодная рука сжала то, что пониже живота. Март заскулил, но скорее от радости. Он хорошо понимал теперь, что и как будет происходить — понятней некуда, только одно смущало — левая рука прикована, правая прижата, не дотянуться. Теперь и с этим стало ясно, толкайся в чужой жесткий кулак, и все кончится отнюдь не так плохо, как он совсем недавно себе представлял. Март потыкался на пробу и услышал одобрительный смешок. — Смотрю, ты готов. Ну, держись. И Март попытался держаться, упираясь локтем прикованной руки и коленом в стену, но первый же толчок швырнул в нее лбом, плечом, снова лбом. — Выпусти руку, — просипел он, но незнакомец вместо этого сам привалился спиной к стене и потянул Марта на себя. Теперь он стоял лицом к двери, в окошко которой наверняка глазел Фидель. Так обычно стояли женщины, и Март знал, что они его прикрывают, Фидель смотрит на них, но теперь-то он сам стоит здесь — голый, с бесстыдно расставленными ногами и откинутой рукой, и чужой, незнакомый человек дерет его с такой силой, какую сам Март ни к кому не проявлял. От этих толчков он тоже толкается вперед, багровая блестящая головка появляется в кулаке и прячется снова, и Марту некуда спрятать горящее лицо, он запрокинул голову, чтобы не видеть проклятую дверь, и тут его резко нагнули, больно дернув за руку и сжав кулак так сильно, что Март заорал, и горячие белые капли брызнули в лицо, на грудь, испятнали пол, и краешком сознания Март чувствовал, как его ещё дергают туда-сюда и крепко держат, но ему хотелось уже только одного — упасть. Март не упал, чужие руки удержали, но глаза закрыл и открыл только когда услышал из-за плеча тихий смех. Незнакомец, кажется, старался его скрыть, но Март все равно чувствовал, как подрагивает его живот. — Так, — произнес этот странный человек, прокашливаясь и отделяя от себя Марта. — Эй ты, там, мы закончили. Дверь немедленно приоткрылась. Март замер у стены, на зная, как смотреть в глаза Фиделю. Одно дело женщины, там стой себе да и стой, а в этот раз все было неправильно, все на виду, а ещё он кричал… Март тупо таращился в пол. Мокрую от пота спину холодило, по ногам текло. — Ваша милость довольны? — пробасил Фидель. Надо же, вяло думал Март, удовольствием женщин он никогда не интересовался. Понравиться хочет, чтобы этот приходил ещё. — Более чем. Неси мои вещи. Не рылся, надеюсь? — Как можно! — всплеснул руками Фидель, метнулся за дверь и тут же появился с кожаным мешком. — Ну тогда… — произнес незнакомец, открывая мешок и улыбаясь. Марк выпрямился и шарахнулся к стене, отказываясь верить в то, что происходило у него на глазах: незнакомец одним движением обхватил Фиделя за шею и ударил в живот. Крупное тело рванулось, потом неловко засучило ногами, поскребло по полу и наконец обмякло. Незнакомец разжал объятие и сделал шаг назад. Фидель рухнул к его ногам. На животе незнакомца расплывалось алое пятно, на полу — почти черное. — Вот одежда, надевай, — незнакомец обошел труп и протянул Марту плоский холщовый мешок. Короткими точными движениями отстегнул от стены прикованные руку и ногу. — Вы убили… — прошептал Март. — Естественно, — незнакомец кивнул и принялся расстегивать рубашку. — Никто не должен знать, как ты жил эти годы, Ибрис. Март вцепился в мешок и тупо на него смотрел. Мешок был из добротной ткани со шнурочком-завязкой. — Я Март, сын Топса, родился в… — Хорошо помнишь, где и как родился? — незнакомец ухмыльнулся. Он уже сбросил рубашку, теперь снимал штаны и сапоги. — Я помню все остальное, — упрямо продолжил Март. — И что помнишь? Свою деревушку и эту камеру? Насмешливое спокойствие вызывало желание ударить, но Март знал, он и дернуться не успеет. Если уж Фидель… — Одевайся, будь так добр! Потом будешь переживать. Март распустил тесемку мешка, вытащил аккуратно сложенную одежду, какую никогда в жизни не носил. Он разложил перед собой белую рубашку, шерстяную куртку с нашитыми полосками толстой кожи и шелковой подкладкой, брюки из тяжелой плотной ткани и вторые, тонкие, из шелка. Сапоги из кожи такой мягкой, что их скатали в рулончик. Март гладил вещи кончиками пальцев и не решался взять в руки. — Надеюсь, ты не умственно отсталый, — пробормотал незнакомец, уже полностью одетый. — Вот этим оботрись, наконец. Это на ноги! Это через голову, вот сюда руки. — Я грязный. А вещи новые. — Привыкай, ты тоже новый, — ухмыльнулся незнакомец. Пока Март, путаясь в завязках и застежках, одевался, он хладнокровно обшаривал карманы Фиделя и ссыпал найденные монеты в кошель. — Так что ты всё-таки думаешь, Ибрис, почему двухлетний малыш остался жив? — спросил он, не отвлекаясь от своего занятия. — Я уже ничего не понимаю, — признался Март. Проклятье, для чего эти веревочки? — Потому что тот ребенок не имел ни капли королевской крови, Синт знал это точно. И все-таки мальчика убили. На всякий случай. Крови Рахема Второго не оставили ни единого шанса. Но никто и подумать не мог, что вот этот сукин сын, — незнакомец хлопнул мертвого Фиделя по плечу, — такое придумает. Знал бы ты, сколько людей полегло десять лет назад, спасая тебя, передавая из рук в руки, умирая под пытками… А он тебя просто украл и притащил сюда! Сюда. Вместо убитого двойника. — Рахема Второго ненавидит народ, — тихо сообщил Март. — Он чужеземец, братоубийца, и все его дети бастарды… — Что делать, историю пишут победители, — пожал плечами незнакомец, поднимаясь и отряхивая руки. — Сыновья Синта залили страну такой кровью, что правление Рахема Второго всем теперь кажется Золотым веком. И раз уж ты его сын, нужно будет снова заняться историей. Так все устроено. — Да почему вы думаете, что я его сын? — у Марта неожиданно прорезался голос, он зазвенел и эхом отскочил от стен. Может, оттого, что Марту пришлось увидеть, от того, что Фидель лежал здесь в темной луже, и теперь ещё этот странный человек собирался неизвестно куда увести его из привычного дома. — Кто вы вообще такой?! Незнакомец встал перед ним — спокойный, чуть расставив ноги, и покачался на каблуках. — Мое имя тебе ничего не скажет. — сказал он тихо. — И все равно, каким оно будет. Допустим, Нойт. Вполне естественно, что ты не знаешь, как проявляется королевская кровь. Но я — знаю. Я видел Знак. Март почувствовал, как лицо заливает краска. — Вы имеете в виду… Какой Знак? — Который виден только при определенных условиях тем, кто умеет видеть, — губы Нойта скривились в усмешке. — Даже не знаю, что было бы с этим миром, не будь в нем нас, умеющих. Пойдем уже наконец, Ибрис. Мы недопустимо медлим. — Но если Знак видите только вы, — бормотал Март, спеша за широко шагающим Нойтом. — Вы же можете всех обманывать! — Не умственно отсталый, — весело бросил через плечо Нойт. — Вот поэтому придется повторить при свидетелях.