***
Когда-то в детстве Ричард упал с молодого жеребца, на котором учился ездить. Конь шёл не так уж быстро, ударился он не так уж сильно, но самым странным был момент падения — казалось бы, всё если не хорошо, то хотя бы стабильно, вдруг происходит что-то резкое и непонятное — и вот ты валяешься на земле, пытаясь понять, как это произошло, а все вокруг суетятся и кричат… Кричат, удивляются, волнуются, а тебе уже совершенно всё равно. Вот сейчас произошло примерно то же самое. Оставшись на площади рядом с отпущенными Катершванцами и самыми слабыми унарами из конца списка, Ричард готовился к худшему — было больно и обидно, но ему предстояло с гордо поднятой головой уехать из столицы и вернуться в Надор. Он не успеет ничего свершить, ни с кем не познакомится и никого не убьёт, хотя Оллария полна мерзавцев и врагов великой Талигойи, он вообще ничего не сделает! А всё почему? Потому что прогнившим от лжи и крови государством правит кардинал, и никто не способен пойти против него. Во всяком случае, так казалось Дику, пока его не назвал виконт Валме. — Риччччард, — прошипел кто-то из-за его плеча, кажется, Норберт. Говорить было нельзя, в чём же дело? — Ричччард… иди, чего встал… Идти? Куда? К кому?! Дикон настолько не ожидал услышать эту фамилию, что не сразу понял, что вообще произошло, не говоря уж о попытках вспомнить, кто такой Валме. Вспомнил он только благодаря случайным обмолвкам Арно, которому в свою очередь что-то рассказывали братья: Марсель Валме — офицер для особых поручений при особе… Первого маршала Талига Рокэ Алвы. Матушка говорила, что ругаться плохо, но Ричард пробормотал себе под нос такое, за что бы его сбросили с надорской скалы головой вниз. Служить человеку, который носится, как пёс, за убийцей отца?! Служить… «навознику»! Этого он тоже не знал до Лаик, Человеку Чести ни к чему разбираться в присягнувших узурпатору ублюдках. Что могло быть хуже? Пожалуй, только Ворон, но Ворон оруженосцев не брал. Марсель Валме тоже никогда не брал, и что? Стараясь не споткнуться и не умереть на месте со стыда, Ричард побрёл к своему будущему господину. Самое обидное — Дикон неожиданно ясно понял, что он принесёт эту присягу и тем самым подпишет себе приговор… Но принесёт! Останется в столице, раз есть такая возможность, и пусть все выкусят! Именно так поступил бы Рокэ Алва, и не то чтобы Ричард равнялся на убийцу отца, но наплевать на всеобщие ожидания было так соблазнительно! А может, они в сговоре? Вдруг Алва решил разделаться с потомством Эгмонта и внаглую использовал для этого своего офицера?! Поднявшись наверх, Дикон нерешительно посмотрел на виконта Валме. Его будущий господин был одет в чёрно-зелёный камзол, а не в мундир, но светлые волосы по-солдатски стянул в удобный «хвост». Вопреки всем чудовищным ожиданиям, Марсель ободряюще кивнул. Ладно… выдох. Если Ворон и его борзая действительно решили сжить со свету Ричарда Окделла, это произойдёт как минимум не сейчас. — Герцог Окделл приносит присягу, — довёл до всеобщего сведения герольд, и Дикону захотелось его побить. — Я, Ричард из дома Окделлов, благодарю виконта Валме за оказанную мне честь… — И почему он звание-то не сказал? Что ж, присяги это не ломает! — Я клянусь исполнять его волю и служить ему… — Ох, чует сердце, что служить придётся самому Ворону. — Отныне бой моего господина — мой бой, его честь — моя честь, его жизнь — моя жизнь. Да покарает меня Создатель, если я нарушу клятву. — Создатель уже покарал. Сегодня, на этой площади. — Да будет моя шпага сломана, а имя предано позору, если я предам своего господина. — Интересно, а он может при таких условиях вызвать на дуэль Алву? Не будет ли это нарушением клятвы по отношению к Валме? — Обещаю следовать за ним и служить ему, пока он не отпустит меня. Когда все формальности были соблюдены, Ричард почувствовал то самое странное опустошение, как после первого падения с коня. С одной стороны, вяло размышлял он, стоя рядышком с Валме и ожидая конца церемонии, три года служить «навознику» и поклоннику Алвы — позор. С другой стороны, оказаться никому не нужным и грустно ехать домой — позор ещё больший! Так он и напишет матушке, так он и скажет эру Августу. И себе. А главное — он скажет это своему господину, чтобы тот не думал, будто Ричард Окделл рад оказанной ему чести. Как же всё это сложно, противно и неприятно! Ну почему, почему Ариго с Килеаном струсили?! — Окделл, вы решили остаться здесь навечно? — окликнул его Валме, и Дикон понял, что уже давно пора расходиться. — Или хотите дополнительно предстать перед Их Величествами, кардиналом и Первым маршалом? — Нет! — слишком быстро выпалил Ричард. — Нет, сударь… — Вот и я не жажду, — усмехнулся виконт и развернулся к выходу, собираясь прокладывать дорогу через толпу изумлённых дворян. Абсолютно не представляя, что делать ему, Ричард приклеился к плечу Марселя. Их пожирали взглядами со всех сторон. Совсем близко Дикон увидел своего несостоявшегося господина Ги Ариго — тот выражал искреннее недоумение, как и все остальные: — Виконт, мы совершенно не ожидали… — Мы тоже не ожидали, — беспечно отозвался Валме и выразительно посмотрел на ошалевшего Ги. — Разрешите пройти, господа, перемывать мне кости вы можете в первом попавшемся трактире, а мы с оруженосцем спешим. С оруженосцем… Как непривычно! Непривычнее только такой господин. Когда они наконец вырвались из толпы, выдохнули почти синхронно. — Разрешите спросить, — запнувшись, выговорил Дикон, — куда мы спешим… сударь? — Как можно дальше от этих людей, куда же ещё? — удивился Валме. — Не переживайте, прямо сейчас никакой войны нет. Наверное. Лучше скажите, есть ли у вас в столице срочные дела или беспокоящиеся родственники, от этого зависит, куда мы сбежим от стремительно приближающегося коменданта Олларии… — Никого нет… — тут его осенило. — А я смогу заехать к… другу семьи? Хотя бы на этой неделе? — Сегодня вечером я вас отпущу, куда хотите, а пока поедемте в мой особняк. Запоминайте дорогу, Окделл, именно туда вы будете возвращаться после всяких юношеских кутежей… — Виконт говорил много, быстро и красиво, какие уж там запинки и паузы! Дикону внезапно стало стыдно за свою речь, хотя раньше его это совсем не беспокоило. — Кстати, прошу прощения, я кое-что упустил, но это из-за того, что всякие Люди Чести злобно сопели мне в правое ухо. Капитан Валме. Надеюсь, вы не в обиде за это маленькое недоразумение? Клятва от этого не теряет своего очарования. — Никак нет, капитан, — обречённо сказал Ричард и, пока они не выехали, быстро добавил: — Я хотел бы к-кое-что сказать… — Внимательно слушаю, — Валме выжидающе посмотрел на него, правда, всё с той же любезной улыбочкой, которая Ричарду уже не нравилась. — Я принёс вам присягу только потому, что мой долг — служить в столице! — выпалил он на одном дыхании; уши всё равно пылали, как огонь в камине. — Грубо говоря, вы этого всего не хотели, — уточнил его господин, направляя своего коня в нужную сторону. — Откровенность за откровенность — я тоже, но не обижайтесь — некоторым силам мы противиться не вправе. — Вы имеете в виду Создателя? — осторожно спросил Дикон. Валме прикусил губу: — Какой там Создатель… Оно, гм, не похоже на Создателя… Подрастёте — поймёте. А пока нам с вами придётся друг к другу привыкнуть, хотите вы этого или нет. Предлагаю продолжить увлекательную беседу у меня дома, на улице слишком много любопытных ушей.***
Снаружи особняк не казался дворцом, но роскошь внутреннего убранства наводила на мысли о королевском величии. Во всяком случае, после пыльных, изъеденных молью надорских шкафов и унылых полупустых келий Лаик Ричарду показалось именно так. На пороге их встретил слуга, забравший вещи Дикона с таким невозмутимым лицом, словно ничего необычного в доме не случилось. — Это Дави, бывший камердинер моего почтенного батюшки, — пояснил Марсель, показывая дорогу в кабинет. Ричард запутался ещё на первом этаже, но лестница, хвала Создателю, была всего одна. — У него всегда такое лицо, будто собеседник в чём-то провинился, так что не обращайте внимания. И не споткнитесь… да, вот об эту ступеньку. Не волнуйтесь, все об неё спотыкаются. — Я не волнуюсь, — буркнул Дикон вместо благодарности, потирая ногу, и добавил ещё неразборчивее «сударь». — Разве? По-моему, вы превратились в один большой нерв… Пьёте? — Нет. — Какое упущение, — и Валме распахнул дверь своего кабинета. — Тогда вам придётся успокаиваться менее приятными способами. Зато вы избавляете себя от трудного выбора между «Дурной кровью» и «Змеиной»! «Чёрной» не держу, а то мало ли, что ещё дома заведётся… Ричард твёрдо решил отвечать на одну пятую из всего, что говорит его господин, поскольку говорил господин много и не всегда по делу, и гордо промолчал. А кабинет был неплох, во всяком случае, по сравнению с единственным кабинетом, который Дикон видел вне дома — в том «образце» восседал Арамона. Над креслом висел герб Валмонов, демонстрируя пару чёрных борзых, мчащихся по зелёному полю. Стол отличался лёгкой степенью захламленности — неприбранных бумаг не так уж много, очинённые перья лежат в сторонке рядом с печатью. Вся мебель — из тёмного дерева, обивка — в фамильных цветах, вроде бы ничего лишнего… Хотя на первом этаже у Ричарда зарябило в глазах от пестроты и разнообразия. — Погодите садиться, вас всё равно сейчас поднимут, — виконт позвал ещё какого-то слугу, и Дикон убедился, что их тут предостаточно. С него сняли мерки, чтобы… чтобы что? Ах да, как оруженосцу, ему понадобится носить одежду в нужных цветах. Святой Алан, спасибо, что Валме не Манрик! — Спасибо, Ив. Окделл, вот теперь садитесь, можете с ногами, я не возражаю. Если вам есть, с чего начать разговор — начинайте! Ричард пристроился на диване, не чувствуя никакого желания садиться поудобнее, и в замешательстве взглянул на Марселя: виконт избавился от камзола, оставшись в чёрной рубахе, и смаковал своё вино, сидя за столом. В общем, выглядел нормальным человеком, особенно когда молчал… Но «навозник», но офицер Алвы! Как они вообще могут выстроить отношения?! — Хорошо, — и улыбается всё время не к месту, можно подумать, в этом разговоре есть хоть что-то весёлое. — Не знаю, чего вы хотели после Лаик, возможно — служить при каком-нибудь Ариго, но что вышло — то вышло. Если вы, молодой человек, передумаете насчёт своих слов и захотите обратно в свой Надор — хотите молча. Это не моя прихоть и не ваша, это всего лишь клятва, которую лучше не нарушать. Понятно? — Понятно, сударь. — Это замечательно, а теперь спросите что-нибудь, чтобы я не чувствовал себя неловко. Виконт Валме никак не походил на человека, которому может быть неловко за что-либо, а вот на болтуна — очень даже. Поёрзав немного, Дикон решился: — То, что вы именно меня взяли, как-то связано с… Первым маршалом? — Как бы вам сказать, молодой человек, — протянул Марсель, состроив ненадолго задумчивую гримасу, — всё, что я делаю в Олларии, так или иначе связано с Первым маршалом. Уклонился! Нет, точно, они хотят его убить! Это страшный заговор, о котором немедленно надо рассказать эру Августу, если тот, конечно, сам ещё не понял. — Я догадываюсь, что он вам не нравится, — любезно сообщил Валме, и Ричард тут же насупился: — Герцог Алва убил моего отца! — Герцог Алва вообще убил кучу народу, однако я служу при нём, и вам тоже иногда придётся, — Святой Алан, он даже об убийствах говорит жизнерадостно. — Так что у вас будет шанс высказать всё самостоятельно, если вы, конечно, не передумаете, оказавшись с ним лицом к лицу. К слову о лицах… Я-то наивно полагал, что наши с вами отношения ограничатся благородным ношением оружия и познанием военных тонкостей, но вот смотрю я на вас и понимаю, что нет. — Я ещё не сделал ничего предосудительного! — вскинул голову Дикон, напрочь забыв о всевозможной субординации. — Верно, — охотно согласился Валме, — но ваше выражение лица предосудительно само по себе. И походка, и осанка… Боюсь, молодой человек, боевые подвиги подождут. Сначала мы будем учиться жить в светском обществе. — Зачем, сударь?! — глупый вопрос сам сорвался с языка. — Окделл, ну вы же хотели служить в столице. Оллария требует определённых манер! Что хуже — их требую я. И молитесь Создателю, чтобы их не потребовал эр маршал. — Но что именно… — Сюрприз, — хмыкнул Марсель, отставляя пустой бокал. — Должна же у вас быть какая-то мотивация вернуться в этот дом. Всё, свободны! До завтрашнего дня. Езжайте, куда хотели, и постарайтесь почаще улыбаться, что ли: столько скорби в одном человеке — это просто неприлично.