Промокший вечер

Мягкие бархатистые сумерки лениво опускаются на притихшие пустые улицы. Низкие серые, словно ватные тучи висят над городом. В воздухе витает аромат влажного асфальта, мокрой листвы, древесины и озона. Приближается гроза. На горизонте уже сверкают редкие вспышки молний, разрывая хмурый, расчерченый косыми линиями дождя лист неба на части. Дин стоит на крыльце дома, кутаясь в куртку, и наблюдает за сидящим на старой скамейке братом. Сэму, кажется, совершенно наплевать на грядущую грозу. Он просто наслаждается дождем. Шестнадцатилетний мальчишка, а радуется, как маленький. Сидит вот и тяжелые холодные капли на язык ловит. Ребенок. Но Дин не может не признать, что выглядит это очень соблазнительно. Нежные розовые губы и юркий язык. Такой сладкий на вкус... Заметив взгляд старшего, Сэм забавно морщит нос и, неожиданно поднявшись со скамейки, падает прямо на мокрый изумрудный ковер газона. - Сэмми! - испуганный Дин поспешно спускается с крыльца и подходит к брату. - Что? - младший вопросительно смотрит на него снизу вверх. - Ты упал, - зачем-то сообщает Дин очевидное. - И что? - судя по всему, Сэм и не собирается вставать. Раскинув руки, он ворочается, поудобнее устраиваясь на холодном газоне, и закрывает глаза. А Дину страшно смотреть на любимого братишку, неподвижно лежащего на земле. Ему просто необходимо, чтобы тот сейчас же улыбнулся, нахмурился, открыл глаза. Сделал хоть что-то, чтобы развеять глупый страх. - Малыш? - он порывисто выдыхает и, не дождавшись реакции, неловко садится брату на бедра, - Сэмми? - Ты что, раздавить меня решил? - интересуется тот, приоткрывая глаза. На длинных ресницах блестят дождевые капли, Дин облегченно улыбается и, склонившись, слизывает их. Младший жмурится и тоже легко улыбается, - Ну, Дин, отойди, ты мне дождь закрываешь! - наигранно возмущается он, ладонями приглаживая влажные волосы охотника. Дин отрицательно мотает головой, скользит губами по бледным скулам, уголкам рта, облизывает по контуру губы и мягко, но властно целует. Сэм хрипло выдыхает, сильнее прижимается к его губам и засовывает руки под относительно сухую куртку старшего. Тот зарывается пальцами в мокрые волосы и притягивает брата еще ближе. Хотя ближе, кажется, уже невозможно, Сэм прижат к нему настолько, что между ними не остается и дюйма. Легкие начинают предательски ныть, требуя хоть немного кислорода. Дин неохотно разрывает поцелуй, но, едва дав им обоим отдышаться, вновь захватывает губы Сэма в свой плен. Так сладко. И всегда мало-мало-мало. Но поцелуй выходит легким и недолгим. Младший начинает задыхаться, и они вынуждены отстраниться. - У тебя руки замерзли! - старший вытаскивает все еще холодные руки юноши из под своей куртки и нежно касается покрасневшей кожи губами, согревая дыханием и невесомыми поцелуями, - И вообще, вставай давай. Нечего на холодной земле валяться! Я не хочу, чтобы ты заболел, - уже мягче говорит он. - Ладно, папочка, - ерничает Сэм, дурашливо улыбаясь, - только слезь с меня сначала! Фыркнув, Дин слезает с его бедер, встает и протягивает руку. Сэм хватается за ладонь и нарочито медленно поднимается. В промокших насквозь куртке и джинсах тут же становится холодно. Охотник жмется к теплому брату, а, как только сильные руки смыкаются на худой мальчишеской спине, Сэм и вовсе запрыгивает на старшего, руками обняв его за шею, ногами обвивает талию и влажно целует за ухом. - Какой же ты у меня наглый, Сэмми! - Дин крепче прижимает к себе дрожащее тело и быстро заходит в дом. Отправив мелкого принять горячий душ, он ставит на плиту небольшую кастрюльку, достает из шкафчика бутылку вина, фрукты и корицу. Пока отца нет, вполне можно позволить немного вольности и приготовить глинтвейн. Теплые руки осторожно обнимают сзади, взлохмаченая голова устраивается на плече. Сэм мягко целует его в шею и трется щекой о щеку. Дин поворачивается и невольно сглатывает. На брате лишь его длинная старая футболка, которую младший присвоил себе уже давно, и боксеры, на горячей после душа коже все еще влажно блестят капли воды. В кухне довольно тепло, но Сэм все равно мелко дрожит. Отогнав от себя слишком откровенные фантазии, Дин закутывает брата в мягкий плед. Сэм задумчиво хмурится, принюхиваясь. Пахнет горячим вином и корицей. Он переводит на старшего вопросительный взгляд. - Это глинтвейн, малыш. - Объясняет тот, помешивая ароматную жидкость. - Ты сам добровольно дашь мне алкоголь? - зеленовато-карие глаза расширяются в удивленном восхищении. Дин еще никогда ему такого не позволял. Даже пиво было под запретом. Разве что, только редкий виски в жадных, пьянящих поцелуях. - Ну, не такой уж это алкоголь, - Дин пожимает плечами и улыбается, - но тебе только одну кружку. Сэм согласно кивает, наблюдая, как кроваво-бордовый напиток начинает закипать. - Подожди меня в гостиной, - старший добавляет в кастрюльку немного терпкой гвоздики, - только не засыпай, ладно? - Ладно, - послушно соглашается младший и тут же сладко зевает, - я не усну, - обещает он и, стянув с блюда апельсин, идет в гостиную. Устроившись на диване, соорудив из пледа нечто наподобие большого кокона, охотник быстро очищает цитрус и устремляет взгляд на яркий огонь в камине, вслушиваясь в усилившийся шум дождя и ветра. Резкий раскат грома заставляет юношу вздрогнуть от неожиданности. Дождь льет сплошной стеной, а яркие молнии сверкают уже ближе. Сэм любит грозу - это отличный предлог, чтобы забраться в постель к брату, не опасаясь непонимания отца, если тот вернется утром. Он лениво перекатывает очищенный апельсин из одной руки в другую, прислушивается к шуму за окном и заворожено смотрит на танец пламени. Огонь он не любит, но эти гипнотические яркие оттенки оранжевого, красного и синего завораживают, пусть и являются красивой маской беспощадного монстра, пожирающего все на своем пути. Дин входит в гостиную, держа в руках две дымящиеся кружки. Свою - самую обыкновенную однотонную, и кружку брата - ярко-желтую с задорно улыбающейся мордой и ручкой в виде кота. Эту глупую детскую кружку он сам подарил Сэму на четырнадцатилетие, и тот был от подарка в восторге. Охотник замирает, глядя на расположившегося на диване брата. Дину нравится наблюдать за ним. Нравится смотреть, как Сэм читает, думает о чем-то, смеется, злится или спит. Сейчас младший просто сидит на диване, закутавшись в плед. Он, кажется, не здесь, а где-то в глубине собственных мыслей - сидит чуть прикрыв глаза, откинув голову на спинку, красивая бледная шея беззащитно открыта, и Дин не может удержаться. Он неслышно подходит к дивану, аккуратно ставит кружки на столик и, усевшись рядом с братом, мягко проводит губами по его шее. Сэм вздрагивает от неожиданности и испуганно отшатывается. - Тише, Сэмми, это всего лишь я, - успокаивает старший, притягивая его обратно. - Я не спал, - Сэм зевает и улыбается, - ты уже приготовил этот...глинтвейн? - Ага, - Дин протягивает ему кружку, - только пей осторожно, он горячий. - Спасибо. - Напиток пахнет восхитительно, младший настороженно подносит кружку к губам и делает глоток. Горячая терпкая жидкость приятно обжигает горло и теплой волной проносится по всему телу, - Очень вкусно, - делает вывод охотник, отпивая еще немного. Скинув с себя ставший слишком душным плед, он забирается на колени к брату и, оперевшись спиной на грудь, буквально растекается по нему. Дин прижимается щекой к мягким шелковистым волосам и обнимает младшего одной рукой поперёк груди, ласково поглаживая пальцами едва выступающие ребра. - Можно, я сегодня буду спать с тобой? - после нескольких минут тишины, интересуется Сэм. Язык начинает слегка заплетаться, в голове становится пусто. Не привыкший к алкоголю охотник быстро пьянеет. - Конечно, малыш, - хрипло шепчет Дин, мягко касаясь губами кромки уха и мысленно радуясь, что отец срочно уехал куда-то на пару дней. По телу юноши проходит восхитительная дрожь, Дин довольно улыбается и нежно проводит кончиком языка за его ухом, прекрасно зная, что это местечко у брата самое чувствительное, и от правильного прикосновения Сэм едва на лопатки не встает. Дыхание младшего учащается. - Дин... - еле слышно выдыхает он. - Я соскучился, Сэмми... - Дин водит носом по его шее, чуть ниже уровня роста волос, вдыхая аромат ветиверового шампуня и мятного геля для душа, целует выступающие верхние позвонки. Отец всю неделю провел с ними, и старший просто чертовски соскучился по прикосновениям к брату. Весь сегодняшний день он буквально сходил с ума, ожидая, когда Джон наконец-то уедет. Пробормотав что-то неразборчивое, Сэм ставит пустую кружку на столик и поворачивается к старшему лицом. Глаза у него совсем темные, подернутые сладостной дымкой и потрясающе хмельные от вина; якрая жилка на виске бешено колотится, а губы - влажные и слегка покрасневшие. Дин чувствует, как от такой картины, рассудок медленно уплывает от него. Он обнимает младшего за шею и, притянув его к себе, нетерепливо грубо впивается в губы. Каждый поцелуй - словно впервые, отзывается горячими мурашками по всему телу и бабочками возбуждения в животе. Воздух в комнате словно тяжелеет, становится нестерпимо жарко. С тихим недовольным стоном Дин отстраняется от брата, стягивает с него футболку и жадно скользит ладонями по горячей коже. Сэм прижимается губами к его шее, выводит языком влажные узоры и оставляет россыпь темных засосов над ключицей. Он обожает клеймить брата собой - легкими укусами, засосами и царапинами на спине. Дин же редко может позволить себе такое удовольствие - отец потом обязательно спросит Сэма, откуда взялись темные пятна на его шее, а младший слишком плохо умеет лгать. В комнате совсем темно, но в редких вспышках молний, Дин может увидеть расширенные, ставшие почти полностью черными глаза и припухшие губы. Но ласки младшего становятся медленными, тягучими. Он замирает и тихо сопит, щекоча кожу на плече. - Сэмми, - Дин мягко целует сладкие, пахнущие апельсинами и вином губы, -...люблю тебя... - М-м-м... - Сэм сонно отвечает на поцелуй, -...хочу спать... - вздрогнув от резкого раската грома, он теснее прижимается к брату и закрывает глаза, лениво посасывая его нижнюю губу. Осторожно придерживая младшего за спину, Дин опускает его на диван, заботливо укрывает и, устроившись рядом, крепко обнимает. Сэм что-то невнятно бормочет, скидывает плед и привычно утыкается носом в его ключицу. - Я тебя тоже... - еле слышно выдыхает он, - люблю... Дин улыбается. Пусть спит. Упущенную неделю они обязательно наверстают.