The night is not as it would seem

Когда Барри просыпается, его комната окрашена яркими оранжевыми лучами заходящего солнца. Его окна выходят на запад; с кровати он видит пушистые кремовые облака, розово-голубое небо и огненные всполохи солнечных лучей, прорезающих его тонкие занавески и падающих на его обнаженные ноги. Он потягивается, нежась в свете и тепле. День почти подошел к концу, но для него он только начинается. /// Вместе с вечером приходит прохлада. Она опускается вуалью на город, накрывая собой засыпающие улицы; асфальт еще горячий после жаркого дня, и, когда Барри идет вниз по улице, ему кажется, что он может ощущать тепло сквозь тонкие подошвы своей обуви, но его плечи покрыты мурашками от холода, и он плотнее запахивает тонкий свитерок на груди. Он останавливается под вывеской какого-то клуба и рассматривает свои руки в сине-красном неоновом свете, свои тонкие длинные пальцы и блеск металлических ободков колец на фалангах. Дожидаясь, пока светофор перегорит, он двигает пальцами, наслаждаясь тем, как свет бликует, а потом поднимает взгляд. На другой стороне улицы, выделяясь на фоне темной стены спящего дома, стоит человек. Высокий белый призрак со скрытым лицом; Барри очерчивает его взглядом. Светофор мигает. Барри ставит ногу на проезжую часть. Резко выехавшая из-за поворота машина несется по дороге, бешено сигналя; Барри отпрыгивает назад на тротуар, провожая ее взглядом, пока она не скроется за поворотом, а потом смотрит на призрака. Рядом с домом никого нет. Загорается зеленый свет, но Барри поворачивается к нему спиной и уходит в другую сторону. /// Его сны наполнены липкими, размытыми очертаниями образов, которые он нежно хранил в памяти, пока они не ускользнули сквозь его пальцы; они бесформенные, бесцветные, не имеющие ни вкуса, ни запаха — и все равно они оставляют ему странное щемящее чувство ностальгии внутри, когда он просыпается, будто он потерял что-то ужасно важное. /// В тишине, по улице, вымощенной камнем, раздаются звонкие шаги — будто стук каблуков; Барри быстро идет по улочкам, прорываясь сквозь пелену молочного тумана, все быстрее и быстрее; и у него так стучит в висках, что он не слышит свои собственные шаги, будто бы ночной призрак — это он сам. Он заворачивает за дом, и шаги замолкают. Он кутается в свою кофту, откидывает голову назад и закрывает глаза. Чужие руки тут же сжимают его плечи, припирая его к стене; прохладные губы касаются его шеи; его сердце колотится так сильно, что трудно дышать. Влажный воздух забивается в его легкие и оседает в них — густой, тяжелый; он чувствует себя как от сигаретной затяжки, которую не может выдохнуть. Тишину разрывает редкий стук громких капель и в воздухе висит запах дождя; Барри выдыхает шумно сквозь приоткрытые губы — и наваждение исчезает, будто дым, развеянный его дыханием. Он открывает глаза и обнимает себя за плечи, они саднят; его пальцы дрожат. Он отступает от стены дома и оглядывает пустую улицу, облизывая свои губы, но вокруг пусто и тихо, ни звука, кроме капель; и прошедший дождь принес с собой прохладу, которая заставляет его кутаться в свою кофту так, словно это спасательный жилет, а он тонет. Он прислушивается и всматривается в сумрак, затаившийся между домами; каждая тень, дрожащая в углах от неярких фонарей, привлекает его внимание. Он идет домой осторожно и напуганно, будто зверек, который знает, что где-то рядом скрывается хищник; он ждет быть пойманным, но ничего не происходит. /// Затянутое тучами небо не проясняется и утром. Барри просыпается свернувшимся в клубочек; он бросает взгляд за окно и сонно прячется под одеяло. Он чувствует себя так, словно тревога налипает на стекла вместе с плохой погодой и только и ждет возможности забраться в его дом и окутать его собой. /// Дождь продолжается и ночью. Барри слушает стук капель по стеклу, лежа с закрытыми глазами в своей постели; его топит приятной теплой слабостью; такой, которая не позволяет ему отстраниться, когда чужие губы целуют его. /// Барри видит его белый силуэт впереди, маячащий на фоне темных домов. Они не двигаются; Барри гадает, что будет, если он шагнет к призраку — исчезнет он или останется. Лицо призрака скрыто маской. Барри делает шаг вперед. Два. Три. Призрак отступает. Четыре. Пять. Шесть. Призрак разворачивается на месте и исчезает в темноте, поглощающей его белое одеяние; Барри бросается за ним — по каменной плитке, по лужам, по темной улочке между домами, где света фонарей недостаточно. Он выбегает на другую улицу и останавливается, сбившись с дыхания; оглядываясь вокруг, он ищет знакомый белый силуэт, но вокруг него простирается только полуночная мгла, наполненная редкими голосами других людей. «Вы дрожите, — тихо говорит чей-то голос за его спиной. — Вот. Так будет теплее.» Мягкая ткань опускается на плечи Барри; он так сосредоточенно всматривается в лица случайных прохожих, что даже не оборачивается на человека, который заговорил с ним; только машинально кутается в чужую накидку. В белоснежную, мягкую, легкую накидку. Когда Барри судорожно разворачивается на месте, за его спиной никого нет. /// Что-то тянет его туда, на пустые улицы, накрытые беззвучным колпаком наступившей ночи. Что-то тянет его в темноту, в объятия притаившихся между домами теней; он пробирается по улочкам, ведя кончиками пальцев по стене, будто слепой; он ждет, что его рука натолкнется на призрака — и он почувствует это через холод, который окутает его руку. Он ждет, что мурашки, которые пробегают по его спине, перекинутся на его руки, заставят его вздрогнуть, передернуть плечами и укрыться в чужой накидке, запахивая ее на груди; чтобы призрак, который приносит с собой холод, не смог коснуться его и не обратил его сердце в лед. Его тянет туда — любопытством, предвкушением, нетерпением; что-то ведет его сквозь темноту и тусклый свет фонарей; он не знает что, но позволяет себя вести. /// Призрак приходит под утро, когда Барри уже уверяется, что ночь никогда не закончится. Он ложится на вторую половину постели, лицом к Барри, который обнимает себя руками, накрывшись белоснежной накидкой. За его спиной в окне ярко светит луна, но горизонт неба уже светлеет. Барри рассматривает маскарадную белую маску, которая скрывает его лицо. «Мне больше не холодно», говорит он. Губы призрака растягиваются в слабой улыбке. Барри нерешительно протягивает руку и касается его лица тыльной стороной пальцев; его кожа холодная. Он не касается маски; он уважает притягательную, но чужую тайну. Утро наступает, но Барри убеждает себя, что это неправда. /// Призрак оставляет его нежно распятым, раскрытым, унесенным своими легкими мечтами; он просыпается на закате в своей постели, залитой солнечным светом, и сонно потягивается. Он чувствует себя обессиленным, но это чувство нравится ему — его тело как будто бы растоплено, наполнено негой и приятной дрожью; как если бы ночь обескровила его в своих любящих объятиях. Когда солнце садится, он поправляет свою одежду перед зеркалом в последний раз, торопливо набрасывает белоснежную накидку на плечи и выходит из квартиры, захлопывая за собой дверь. /// Барри сидит на ступеньке, вытянув свои длинные ноги, и кутается в белое одеяние так, будто надеется отогнать им окружающую тьму. Впервые за долгое время он не чувствует себя в безопасности на улице, но мысль о возвращении домой почему-то пугает его еще сильнее. Он боится увидеть родные стены, как будто в темноте они обратятся в клетку; боится закрыть за собой дверь и не открыть ее никогда больше. И когда взойдет солнце, оно осветит всю его пустоту, потому что кроме ночи у него больше ничего нет. Барри не поворачивается на звук шагов. Призрак останавливается рядом с ним и, помедлив, садится рядом; он вытягивает свои ноги точно так же; и его белая одежда как будто бы светится. «Мне холодно», — говорит Барри и поворачивает голову. Маска призрака покрыта паутинкой маленьких черных трещинок. Он улыбается — и Барри чувствует себя чуточку лучше. Он кладет голову на плечо призрака и плотнее закутывается в белоснежную накидку. /// Призрак остается с ним до утра; он наполняет пустые стены квартиры Барри странным ощущением, вибрацией чужой жизни; он разбавляет одиночество своей безмолвной компанией, и Барри борется с наступлением утра в его объятиях, убеждая себя, что за новым рассветом придет новая ночь; что ему лишь нужно пережить день — и все вернется на свои места; темнота скроет все его страхи, боль и одиночество, и тени, которые он встречает на ночных прогулках, снова наполнят его многогранными иллюзиями, что ему больше нечего бояться. Он прячется в чужих руках и утыкается лицом в чужое плечо. В рассветом свете маска призрака кажется тусклой, а трещины — чернее. /// Его ноги ощущаются слабыми, словно бы вмерзшими в каменную плитку. Барри прижимается спиной к стене дома, дрожа от холода и страха; ему хочется вернуться домой, но не хочется покидать улицы, потому что он боится натолкнуться на пустоту в своей квартире и осознать, как каждый звук в тишине отзывается в нем глухим отчаянием: ему нужен кто-то, чтобы не бояться. Кто-то выходит из тени, будто в ответ на его мысли. Барри тяжело дышит, рассматривая его маску — в некоторых местах маленькие кусочки откололись. Ему чудится что-то знакомое во всем облике ночного призрака. «Пойдем со мной», просит он. Губы призрака дрожат, будто сдерживают улыбку. Барри подается вперед, заставляя себя отступить от стены, и целует его губы, целует его ответ и слабую улыбку, целует его немое обещание. Он целует его — отчаянно, напуганно; он боится, что если отпустит его, то призрак испарится. Он целует его так, будто это последнее, что он успеет сделать, прежде чем ночь поглотит его. /// Когда призрак склоняется над ним на рассвете, его маска выглядит так, будто едва держится на его лице. Она истончилась; трещины пролегли глубже и почернели, и вместо белого цвета она как будто бы выцвела и стала серой. Барри кладет руки на его лицо задумчиво, нерешительно, но призрак не отстраняется, безмолвно глядя на него. Барри кладет подушечки пальцев на его маску и осторожно снимает. У призрака точная копия его лица; его глаза, нос, скулы, губы и взъерошенные волосы; но Барри это не удивляет. Он рассматривает своего ночного гостя в рассветном свете, скользя взглядом по его лицу; он часть темноты, которая разбавляла его скребущую тоску; он видение, отгонявшее чудовищ, которых ночь прикармливала, когда наступал холод. Он часть Барри, которая ничего не боится. Барри завидует ему и любит то, что делает его таким безмятежным — темноту ли или пронзительный белый цвет. Он притягивает призрака к себе и порывисто целует. Утро наступает. Барри его чувствует. /// Когда он просыпается, солнце уже садится. Он потягивается, нежась в своей разгоряченной солнечными лучами постели и наслаждаясь тем, каким отдохнувшим и расслабленным чувствует себя его тело. Белая накидка брошена в кресло; Барри приподнимается на кровати и рассматривает ее несколько секунд, прежде чем переводит взгляд. На подушке рядом лежит потрескавшаяся маска. Он улыбается. /// Когда солнце скрывается за горизонтом, а небо окрашивается в оранжевые и розовые цвета, Барри надевает свои кольца и рассматривает свои пальцы и их бликующий свет. Он поправляет свою белую одежду, набрасывает на плечи белую накидку и чуть взъерошивает свои волосы, а потом поднимает с подушки маску и надевает ее. Она плотно прилегает к коже, несмотря на все свои трещины и расколы. Он запахивает накидку на груди, оглядывает свою пустую комнату и выходит навстречу новой ночи, захлопывая за собой дверь.