***
Теплые лучи уже начинающего опускаться к горизонту солнца аккуратно пробирались в светлую палату. Повсюду стояла всепоглощающая тишина, которой так не хватало в последнее время. Лишь изредка она нарушалась отдаленными звуками чьих-то голосов в коридорах больницы и гудением шумного города, видневшегося за окном. Казалось, мой взгляд был устремлен в одну точку так долго, что я уже был готов заснуть, сидя прямо здесь. Однако, только мое сознание успело помутиться, дверь легонько распахнулась, и в палату вошел Итачи. — Наруто? — позвал он меня. — Ну, как он? Все в порядке? — с надеждой в голосе спросил Учиха, подходя чуть ближе и присаживаясь на край постели, где лежал Дей. Я, потирая глаза и пытаясь развеять окутывающий меня сон, поднялся со своего места. Телом заметно овладела усталость, а в голове, которую будто так и тянуло вниз, не осталось практически никаких мыслей. — Как видите, — взглядом указывая на Дейдару, на выдохе проговорил я. — Врачи поставили ему капельницу и сказали, чтобы он старался избегать таких переутомлений и побольше отдыхал. Он явно истощен, — сказал я и накрыл лицо ладонями, уже и не зная, о чем думать. Я совсем не понимал, что происходит; где-то внутри меня то и дело мелькало чувство, словно я не знаю чего-то очень важного, что и могло повлиять на Дейдару таким образом. По Итачи же было видно, что он совсем не настроен на то, чтобы рассказывать что-то, и это только сильнее угнетало меня. Однако, если быть честным, я и сам понимал, что во мне нет совершенно никаких сил на какие-то разговоры: все произошло так внезапно и резко, что я до сих пор не мог до конца осознать происходящее, как будто я и вовсе все еще находился в той машине с Саске, как будто я все еще спал и уже вот-вот должен был проснуться — проснуться, понимая, что все вокруг стало хоть и медленно, но меняться в лучшую сторону. Да, так мне и казалось всего лишь несколькими часами ранее. Но сейчас, стоя в больничной палате и глядя на спящего рядом с капельницей Дейдарой, я… Я даже начинал чувствовать себя виноватым за свое счастье, как бы бредово это ни звучало. Как только я стал чувствовать себя лучше, время вдруг стало течь быстрее, и я даже не успел и заметить, как мир стал меняться не только вокруг меня, но и вокруг близких для меня людей. Почему-то это ощущение очень пугало меня, словно я стал терять контроль над жизнью и ничего не мог с этим поделать. Только теперь я стал осознавать, что раньше я жил с постоянным чувством страха перед следующим днем, засыпал, утопая в неопределенности и мыслях о будущем, однако сейчас я вдруг почувствовал, что в эту минуту все те страхи увеличились в разы. Я не мог точно сказать, в чем была причина всего этого, но, сравнивая прошлого себя и себя настоящего, я сразу же наткнулся на мысль, что теперь мое беспокойство охватывало не только меня одного, но и Дейдару, Итачи, самого Саске… Все они стали для меня намного ближе и даже роднее. В один момент эта мысль и тешила, и настораживала — что-то изменилось внутри меня, но мне не очень удавалось полноценно собрать это чувство воедино. — Наруто, — вдруг обратился ко мне Итачи, заставляя меня опомниться от своих мыслей, — ты, наверное, очень устал — поезжай к Саске, отдохни. — Я бы мог остаться, ведь вы тоже только что освободились от работы и наверняка устали, — ответил я, немного помолчав. Тяжелый взгляд Учихи же только проскользнул от меня к Дейдаре. Его рука осторожно коснулась светлых волос Дея, окутанного сном, а на лице появилась едва заметная улыбка. — Не стоит, — тихо сказал Итачи, — я хочу побыть с ним наедине. И лишь спустя пару минут, когда я уже направил шаг в сторону двери, в воздухе застыло болезненное «Прости», заставившее меня тут же замереть на месте. Мой взор мелькнул к Учихе, безмолвно сидящему на краю больничной постели. Я не мог точно знать, что именно он вложил в это короткое, но такое значимое для него слово, не мог знать, кому именно оно было адресовано; точно так же мне не было известно, что таилось между этими двумя, что за боль скрывается за всеми их улыбками и словами. Чувство беспомощности тяжелым комом встало прямо посреди моего горла. Я вышел, стараясь как можно тише захлопнуть за собой дверь.***
«Надеюсь, ты нормально добрался до квартиры и не заблудился там. Кстати, я сегодня задержусь — ложись спать без меня. И не забудь хорошо поесть, я оставил все в холодильнике», — гласило сообщение, отправленное Саске еще в шесть вечера. Сейчас же часовая стрелка уже давно перешла за отметку одиннадцати. К вечеру заметно похолодало. Шумные улицы города стали постепенно затихать, все больше уступая для кого-то нагнетающей, а для кого-то очень приятной ночной тишине. Желтый свет фонарей где-то внизу очерчивал широкие дороги яркими полосами, а от закатного солнца на небе остался лишь ненавязчивый розово-оранжевый оттенок. Я всегда любил такие вечера — летние и тихие (по крайней мере, для большого города), от которых веяло прохладой, которые сами будто пахли свежестью. Сейчас, стоя на совершенно чужом балконе съемной квартиры и дыша этим воздухом, я почему-то не мог избавиться от странного ощущения, что все вокруг меня в одно время и напоминает о прошлом, и кажется каким-то слишком новым и незнакомым; все, что окружало меня, казалось таким привычным и непривычным в одной степени. Вроде все было совершенно так, как и бывает всегда: тихие звуки телевизора, включенного только для избавления от ощущения одиночества, доносились откуда-то из-за спины; я молча наблюдал за утихающей жизнью за окном, которая так недавно еще бурлила на переполненных людьми улицах; Саске, которого можно было и не ждать раньше двенадцати часов… Однако теперь, хоть все должно было быть на своих прежних местах, я держал в руке телефон, на экране которого виднелось сообщение от Учихи. Еще никогда раньше я не получал от него таких слов; не думал, что теперь по его возвращению домой мне не нужно будет, ничего не сказав, а просто его дождавшись, сразу ложиться в ту холодную постель. Теперь все было по-другому, и я совсем не знал, когда же мне все-таки удастся к этому привыкнуть. Наверное, я уже давно потерял надежду на то, что мне будет позволено быть хоть чуточку счастливее. Внезапно, перебивая все мои мысли, что так незаметно успели наполнить голову дополна, от входной двери послышался звон ключей. Спустя пару секунд дверь чуть приоткрылась, и за порог ступил Саске. В его руках были какие-то пакеты и сумка, с которой он всегда ходил на работу. Почему-то сейчас мне казалось, что она была наполнена больше, чем когда-либо раньше. Это только сильнее придавало Учихе усталый вид, который и без того был буквально нарисован на его лице. — Саске, — я направил шаг к коридору, из которого доносился тихий шорох верхней одежды, — привет, — на лице невольно появилась улыбка. Тот же, немного замешкавшись на месте, удивленно взглянул на меня. — О… привет. Ты чего не спишь-то? — его взор быстро мелькнул к наручным часам. — Уже поздно. Я же писал, что задержусь. Тебе было необязательно ждать меня: ты, наверное, утомился сегодня, — не позволяя мне вставить и слова, говорил Учиха. Я даже немного удивился, ведь обычно, даже когда у него было хорошее настроение, Саске был не очень многословен. Однако мне не оставалось ничего, кроме как просто закрыть на это глаза: в этом же нет ничего плохого. — И что? — усмехнулся я. — Сегодня захотелось подождать. Впрочем… — я не заметил, как снова, хоть и на пару мгновений, провалился в свои мысли, — я и раньше ждал тебя всегда. В небольшой комнатке, докуда свет добирался совсем плохо, ненадолго повисло молчание. За эти несколько секунд я даже успел пожалеть о том, что ляпнул, не подумав, ведь мне почему-то не хотелось говорить о прошлом и каким-либо образом задевать эту тему. Но, только в моей груди успело зародиться совсем смутное чувство горечи, Саске вдруг тихо склонился надо мной. Теперь его лицо было так близко, что ни одна его черта не могла затеряться среди повисшего здесь полумрака. Я вмиг затаил дыхание. — Я знаю, — переходя на шепот, проговорил он. На мгновение я даже успел уловить на его лице такую редкую для него прежнего улыбку, на которой тут же появился бросающийся в глаза оттенок грусти. Я потупил взгляд. «Мы оба меняемся», — всплыло в моих мыслях, и это не могло не вселять в меня ту самую частичку счастья, о которой я так давно мечтал. Во мне резко проснулось желание сказать Учихе том, чтобы он почаще улыбался. От одного этого осознания сердце вновь забилось чуть чаще. — Пошли есть, — снова улыбнулся я и, окинув взглядом прильнувшего ко мне Саске, выскользнул из его заключения. — Ты еще не поел?! — воскликнул он, быстро следуя за мной. — Нет! — подражая его интонации, выдал я. — Хотел дождаться тебя и убедиться, что ты тоже не забудешь поужинать и не ляжешь на голодный желудок. Саске снова замолк. Я не видел выражения лица Учихи, пока он стоял на моей спиной, но, только невзначай обернувшись, я смог заметить, что на щеках его появился легкий румянец, но больше всего меня удивило другое. — Боже, твои… — неожиданно засмеялся я, явно заставив Саске ненадолго впасть в недоумение. Только после непонятливого «Что?!», брошенного Учихой, я указал на его уши, которые словно горели красным цветом. Я еще сильнее поддался смеху, чувствуя, что и мое лицо начинает заливаться краской. Признаться, смущение Саске мгновенно разрушило все мое душевное спокойствие, заставив все в моей груди перевернуться с ног на голову. Саске же лишь бросил на меня очередной возмущенный взгляд и, нахмурившись, обратно развернулся по направлению к коридору. — Я сперва схожу в душ, а ты пока разогрей еду, — практически буркнул он себе под нос, и через пару минут я уже услышал, как в ванной комнате включилась вода. Пока я занимался едой, как и просил Саске, я все никак не мог выкинуть мысли о нем из головы. Что-то наподобие шестого чувства подсказывало мне, что все-таки немного непривычное для меня поведение Саске сегодня вызвано чем-то определенным: может, работой (ведь сегодня он был, по словам Дейдары, на обсуждении какого-то очень важного вопроса — наверняка он был взволнован из-за всего этого не меньше Итачи), а может, чем-то другим. Мои подозрения подтвердились тут же — из ванны донеслось раздосадованное «че-ерт». — Что случилось? — непонимающе выдал я, выглядывая с кухни и вытирая руки полотенцем. — Забыл заехать к Итачи, — на выдохе проговорил Саске, обходя меня и усаживаясь за кухонный стол, — мне нужно было отдать ему кое-какие документы, которые он не взял на совещании, — продолжил он. Его тяжелый взгляд пал на меня. «Слишком рассеянный для себя», — убедившись в своих прошлых суждениях, мысленно отметил я. И только я приоткрыл рот, чтобы спросить у Саске, из-за чего он все-таки так взволнован, он тут же, можно сказать, перебив меня, улыбнулся и более бодро сказал: — Может, пойдем поедим в гостиной? — он жестом указал за свою спину. — Там удобнее. Может, кино посмотрим, — уголки его губ чуть приподнялись, но мне было достаточно и этого, чтобы почувствовать себя хотя бы немного легче. Я, улыбнувшись, вздохнул. — Ага, намного удобнее, — усмехнулся я, и Учиха ухмыльнулся в ответ. — Ладно, мне просто хочется что-нибудь посмотреть, — как бы сдаваясь, произнес он спустя пару секунд молчания и тут же, встав с места, поднял тарелки, находящиеся на столе. Я же не мог безмолвно не согласиться и через мгновение уже проследовал за ним с парой стаканов сока. Усевшись на диван, Саске сразу же выключил свет. Однако, только я потянулся к пульту, чтобы переключить уже давно стоящий канал каких-то новостей, он вдруг остановил меня за руку. Я быстро перевел на него взор: выражение лица Учихи сменилось на серьезное; его брови снова сдвинулись на переносице. Я недоумевающе посмотрел на большой экран, желая понять, что так резко озадачило Саске. «Скажите, что вы думаете по этому поводу», — доносился женский голос. Незнакомая мне телеведущая сидела напротив какого-то солидно выглядящего мужчины, который спустя секунду уже ответил ей: «Знаете, я считаю, что человеку из крупного бизнеса нет места среди наших министров. Если он занимается одной отраслью, то ему не стоит заводить дела в другой…» Если бы я услышал это в любой другой день, то меня совершенно ничего бы не удивило, ведь по телевидению каждую минуту крутили новости и сплетни о знаменитых людях, дела до которых мне абсолютно нет. Однако, не успел я и обратиться к Саске, чтобы все же переключить это, с экрана послышалось то, что мгновенно буквально ввело меня в ступор — одно лишь имя, не узнать которое я просто не мог: Учиха Итачи. «Ваши коллеги согласны с вами?» — все спрашивала девушка, поглядывая на листы в своих руках. «Конечно же, не все разделяют мое мнение. Многие думают, что занимание должности в Министерстве, управляющим бракосочетаниями в нашем обществе, таким важным в наше время лицом положительно повлияет на управляемую ею сферу». Мне было не до конца понятно, о чем именно идет речь в этом интервью, но по лицу Саске, что ни на секунду не отвел напряженного взгляда от экрана, было видно, что в нем обсуждаются очень значимые вопросы. — Эм… Саске, — тихо и даже немного боязливо проговорил я, подсаживаясь чуть ближе к нему. — Да? — он резко повернулся ко мне лицом, встряхивая головой. Но, как бы он ни старался придать себе более расслабленный вид, выходило у него не очень хорошо. Я не знал, что мне делать. Было понятно, что дело касалось достаточно серьезных вещей, и я не мог точно знать, стоит ли мне лезть во все это. Поэтому я лишь молча продолжал всматриваться в глаза Учихи, ожидая того, что он сам захочет сделать: рассказать мне или же просто перевести тему и оставить на собственные размышления. Видно, немного задумавшись, он все-таки начал говорить, прежде бросив недовольное «Как это могло так быстро просочиться в прессу?»: — Итачи уже давно посетила одна идея: устроиться на должность в Министерство, как ты и мог только что услышать оттуда, — он взглядом указал на телевизор, на котором еще мелькали кадры с интервью. — Как я понял, в нем долго росло и крепло недовольство той устоявшейся системой брака, что царит сейчас, и его желание внести в нее немалые изменения росло вместе с этим недовольством. Конечно, сперва все эти задумки казались безумными и нереальными, — младший Учиха тяжело вздохнул, — но позднее стало понятно, что он серьезно настроен. С тех самых пор, вот уже не первый год, он вкладывает всего себя, чтобы воплотить все это в реальность. С каждым его словом я все больше погружался в некое непонимание. Мне было трудно осознать, что все это время старший Учиха нес за собой такую тяжелую ношу. Мне даже было трудно поверить, что в его голове, со слов Саске, уже не первый год крутилась такая масштабная мысль; трудно поверить, что ему и вправду хватило сил взяться за такую ошеломляющую идею. — Сегодня была та самая встреча, на которой обговаривалась его новая должность? — озадаченно спросил я, вспомнив о словах Дея сегодняшним днем. По-видимому, решив не задавать вопросов о том, откуда мне это известно, Саске лишь бросил короткое «Да» и устало повалился на спинку дивана. Во мне же просто-напросто не осталось слов, чтобы спрашивать еще о чем-то. За пару минут Саске сказал достаточно, чтобы озадачить меня на весь оставшийся вечер. — Хэй, — обратился ко мне он и неожиданно улегся на мои колени, — я, наверное, загрузил тебя всем этим. Ощущение влаги от его еще не успевших высохнуть после душа волос застыло на моей коже. Моя рука непроизвольно потянулась к темным влажным прядям и поглаживающими движениями стала скользить по ним. Я мог лишь легко посмеяться в ответ. — Не думай об этом. Я только рад, что ты решил со мной поделиться. Слова, сказанные мною, повисли в прохладном воздухе, что постепенно проникал в просторную комнату сквозь приоткрытые окна. Казалось, к этой секунде даже никогда не замолкающий до конца городской шум на некоторое время позволил полной тишине поселиться между нами. Вся моя голова одновременно была и занята целым ворохом мыслей, и опустошена в той же степени. В груди боролись два совершенно разных чувства: беспокойство за многие вещи и так внезапно настигнувшее меня умиротворение. На экране же, наконец, засветилась заставка какого-то фильма. — Надеюсь, ты будешь не против, — произнес Саске, поудобнее устраиваясь на мне. — Это мой любимый, захотелось пересмотреть его сегодня. И только спустя несколько секунд он добавил сказанное шепотом «С тобой», скорее, для себя, нежели для того, чтобы я услышал. Казалось, всю усталость, накопившуюся за день, словно рукой сняло с нас обоих. Наконец во мне проснулось такое странное и приятное в одно время ощущение, что теперь Учиха стал для меня человеком, с которым можно было сбежать от всего, каким бы тяжелым не сулил быть завтрашний день.