See what i've become

Надежда умирает предпоследней Последним умирает надеющийся

Узкая полоска света пробивалась сквозь занавески от уличного фонаря возле отеля, освещая умиротворенное лицо его сестры. Изабель уже давным-давно перестала спать спокойно, она вздрагивала и пробуждалась от кошмаров, с которыми Алек не мог совладать. Она говорила, что все нормально, но тихие всхлипы во сне были доказательством обратного. Алек отвернулся от нее в противоположную сторону, чтобы оставить себе хотя-бы мелкие крупицы решительности. Из двух зол нужно выбирать меньшее. И он выбирал жизнь для своей младшей сестренки. Ей будет больно и, возможно, она возненавидит его на всю оставшуюся жизнь, но хотя бы будет в безопасности. От него и всего, что с ним связанно. Парень прикрыл глаза, про себя молясь, чтобы уснуть. Ему были нужны все силы, а сон не шел, заставляя его мучиться и отсчитывать цоканье секундных стрелок на циферблате часов. Странно, этот звук был для него успокоением всю его жизнь, а сегодня медленно убивал его нервные клетки. Алек резко сел на кровати, сразу бросая испуганный взгляд на сестру. Не хватало еще ее разбудить. К счастью, девушка все так же мирно сопела, подложив ладонь под щеку, словно маленький ребенок. Он непроизвольно улыбнулся от понимания того, что Иззи очень редко выглядела так беззащитно и наивно. Все оставшееся время ее бодрствования, девушка напоминала стихийное бедствие, с которым невозможно было совладать. Сила, которой обладала Изабель Лайтвуд подходила ей, отображая полностью ее характер. Когда ей исполнилось пять лет, она открыла в себе дар супер скорости. Иззи хотела поймать их собаку Чарли, и Алек, как сейчас, помнил выражение лиц родителей, когда юная пятилетка за долю секунд очутилась за несколько километров от дома. Назад ее привезли полицейские, а Мариз и Роберт Лайтвуды выглядели так, будто не хотели, чтобы их «неправильная» дочь возвратилась домой. Тогда Алек впервые в жизни обрадовался тому, что никто не знает о его собственной «неправильности». Он был неправильным во всех смыслах. Казалось, природа на нем сильно отдохнула, превратив во фрика даже в его собственных глазах. С этого момента жизнь в доме Лайтвудов застыла. Они заперли Иззи за бронированной дверью, заперли на все замки, но что было самым страшным – закрыли свои сердца от собственного ребенка, втайне побаиваясь ее. Изабель росла, превращаясь в юную красавицу, а единственным ее другом был Алек. Родители обучали ее дома, тщательно выбирая преподавателей, и меняли их каждый семестр, чтобы они не смогли заподозрить неладное. Они запрещали ей показывать свои способности, придумывая изощренные способы наказания за каждый промах. Наказанием всегда занимался Роберт Лайтвуд, с молчаливого согласия своей супруги. Ее безразличие было самым худшим, недаром говорят: «Не бойтесь друзей — они могут лишь предать вас; не бойтесь врагов — они могут лишь убить вас; бойтесь равнодушных, ибо только с их молчаливого согласия совершаются предательства и убийства». В их жизни это было истиной. Как правило, страдал Алек, потому что он был единственным человеком в Мире сестры, который не боялся ее и любил. После таких наказаний она становилась покорной на очень долгое время, а Алек пропускал несколько дней школы. Их родители не учли одного – это от них не зависело. Ни в тот день, когда маленькая Иззи гонялась за Чарли, ни когда-либо прежде. Ее сила, ее мутация росла, развивалась вместе с ней, приспосабливаясь к своей владелице и учась ей служить. Таких, как его сестра, называли мутантами. Произносили это с благородным омерзением, пытаясь не дать пробиться наружу леденящему душу страху, считая это болезнью. Люди не понимали – процесс запущен, они эволюционировали, приспосабливаясь к новому Миру с одной единственной целью – выжить. Что всегда было базовым инстинктом для тех, кто находиться на вершине пищевой цепочки. Все это привело к тому, что Изабель росла изгоем по примусу, он – по собственной воле. Никто не знал, что его сестра мутант до одного судьбоносного вечера, а потом узнали и о нем. О его способностях, которые ужасали даже мутантов. Тех, кого он хотел считать своим «племенем». Чувство принадлежности к кому-то было нужным ему, словно воздух. Он жаждал быть значимым и слишком поздно осознал, что он – единственный изгой среди изгоев. И Алек тащил на дно за собой и сестру. Хотя, она сама за ним тащилась, прицепилась намертво, и отодрать ее можно было только с кожей, только с частью собственной души и сердца. Алек бросил быстрый взгляд на часы, втайне надеясь на то, что у него еще много времени. Но, как обычно, его желания и реальность не нашли точек соприкосновения. Как обычно. Три часа ночи. Совсем немного оставалось до того момента, когда Иззи сможет дышать спокойно. Парень откинул одеяло и почти бесшумно встал с кровати. Он подошел к шкафу и достал оттуда рюкзак, в который упаковал все необходимые ему вещи, их было не так уж много. По-настоящему ему была нужна только безопасность для сестры. В отличие от всех других существ, его базовым инстинктом было защитить то, что ему дорого. И так он и собирался поступить. Алек набросил на себя свою потертую кожаную куртку, которую ему подарили родители, когда еще думали, что хотя-бы он в семье нормальный, и ощутил острый укол там, где находилось сердце. Почему он тот, кто есть? Почему должен сделать то, что делает? Это было несправедливо. Он мог родиться обычным, любить девочек и людей в целом. Однако, видимо, не сложилось. Парень едва поборол желание поцеловать Иззи на прощание. Он не сделал этого, боясь разбудить сестру, поэтому Алек бросил на нее последний взгляд полный печали и раскаяния. Благими намерениями вымощена дорога в Ад, именно туда он собирался. Он вышел из недорогого номера, в котором они искали временное убежище, и в ноздри ударил едкий запах дешевых сигарет, которыми пропах воздух возле отеля. Минуя множество комнат на втором этаже, он спустился на стоянку. Там они оставили старенький фиат, который добыли не совсем законным путем. Алек знал, что было нечестным оставлять Изабель без средства передвижения, но, если быть правдивым, ей не очень и надо. Машина начала издавать звуки похожие на предсмертный кашель умирающей старухи, когда он ее завел, и парень облегченно выдохнул. Не было уверенности в том, что эта старая колымага заведётся и поедет, но было похоже на то, что ему сегодня немножечко везло. Алек переключил передачу и начал медленно сдавать назад. Водитель из него был посредственный, в основном за руль садилась Изабель. Ему казалось, что что-то в нем рушится без возможности восстановления, он знал, что был неполноценным человеком, а теперь стал еще сломленным. Все эти мысли терзали его измученный разум все сильнее, пока он покидал территорию отеля. Парень уже почти выехал на трассу, когда дверца автомобиля отворилась, а на пассажирском сидении возле него очутилась Изабель. — Собрался куда-то? — тоном невинного ребенка поинтересовалась сестра. Она выглядела уставшей, вздрагивая от холода в машине. Темные круги под глазами подчеркивали ее бледность, а темные глаза болезненно блестели, она обхватила себя руками, чтобы унять мелкую дрожь в теле. Девушку знобило, хотя ее длинные, густые черные волосы могли служить одеялом, ведь они россыпью укрывали ее плечи и спину, слегка прикрывая лицо. Алек смотрел на нее, словно увидел призрака. Машина остановилась на выезде, так и не покинув пределы отеля, в котором они находились. — Ты бросаешь меня? — она с вызовом посмотрела на брата, слегка вздернув подбородок. Иззи всегда делала так, когда хотела выглядеть сильной и гордой, но Алек слишком хорошо изучил ее защитные механизмы, чтобы повестись на игру. — Я спасаю тебя, — тихо, почти шепотом ответил парень, уцепившись до боли в костяшках пальцев за руль. — От чего? – уже более спокойно спросила девушка, облегченно вздохнув. Она посмотрела на фуру, проезжавшую мимо их автомобиля, а затем снова обратилась к брату: – От чего, Алек? — От меня, Иззи, — в этот момент он ненавидел сестру за то, что заставила его произнести эти слова. Себя же ненавидел за то, что это было правдой. — Пошли спать, я слишком устала, чтобы вести этот, без сомнений, изнурительный разговор, – девушка утомленно откинулась на сидение и закрыла глаза. — Пожалуйста, Иззи, – взмолился Алек, он повернулся к ней, отмечая, как прерывисто она дышала. Ее спокойствие было наигранным. — Я хочу для тебя нормальной жизни. — Тогда ты опоздал лет так на двенадцать, — она хмыкнула, дернув в раздражении худенькими плечами. — Я не даю тебе двигаться дальше. Ты можешь пойти учиться в специализированный институт, где найдешь таких же, как мы. Ты заслуживаешь всего этого, заслуживаешь увидеть, что не все так плохо. Что Мир не ограничен стенам дешевых отелей и грязными окнами, за которыми даже солнечных лучей не видно. Прошу тебя, — последние слова Алек сказал, еле сдерживая слезы. — Ты закончил? – очень спокойно спросила девушка после нескольких секунд молчания. Она повернулась к нему и пристально посмотрела. Заговорила после того, как он утвердительно кивнул. – Я держусь за тебя, а ты держишься за меня. Я живу с тобой в нашем маленьком уютном Мирке за грязными стеклами полуразрушенных окон, внутри спичечных коробок. И меня это устраивает. — Убирайся, Иззи. Уходи, — с яростью прокричал Алек, вплотную приблизив лицо, чтобы она увидела и поняла. Он не шутит. — Я знаю, что если ты захочешь, то я не смогу тебя остановить, — сказала ласково Иззи. Она понимала, что сейчас нельзя делать резких движений, ведь ее брат напоминал раненное животное, которое сражалось за свою жизнь. Вот только сражался он за нее, и душа его кровоточила. — Но я хочу, чтоб ты знал – это ничего не изменит. Ты можешь уйти, но я останусь здесь и буду сидеть в этом чертовом номере, ожидая смерть. Заберешь мой труп? Иззи, которая начинала так спокойно и ласково, огорошила Алека в конце реплики. У него не находилось слов, чтобы возразить ей или вразумить. — Зачем ты оставил мне эту брошюру? Алек посмотрел на буклет института для одаренных детей «Убежище», который оставил на прикроватной тумбочке, когда уходил. Этот институт для мутантов был одним из лучших. И он хотел, чтобы его сестра отыскала там свое убежище и новую семью. — Чтобы ты знала, куда идти, когда я уеду, – он, последовав примеру сестры, откинулся на водительском сиденье, и устало прикрыл глаза. — Там ты бы могла найти друзей. Могла бы быть в окружении людей, которые тебя понимают и принимают. — Ты тоже можешь поехать туда со мной, — возмутилась девушка, — ты такой же, как и я. — Нет, Иззи. И ты это знаешь, – он начинал раздражаться. – Когда они узнают о моих способностях, то станут меня бояться избегать и, в конечном счете, ненавидеть. Я уже через все это проходил. Хватит. – Я не стану двигаться дальше без тебя, – Иззи осторожно взяла его ладонь в свою. – Посмотри на меня. Алек отвернулся, пробуя не поддаться на уговоры сестры, но не выдержал, когда услышал тихие всхлипы. – Иззи, – с болью в голосе произнес парень. Она разбивала ему сердце. — Я скажу в последний раз. Ни сейчас, — девушка уже не пыталась остановить слезы, которые катились по ее щекам, – ни когда-либо в будущем, я не собираюсь искать лучшей жизни без тебя, Алек. Тебе стоит смириться с этим, потому что это правда. Я выбираю тебя. – Тебе не с чего выбирать. Неужели ты не понимаешь? — в отчаянии сказал Алек, сжимая ее ладонь. — Это ты не понимаешь, — словно глупому ребенку сказала Иззи, вытирая слезы. – Мы можем поехать туда вместе. Подожди, не перебивай. Мы не должны объявлять всем, что ты мутант. Пусть думают, что ты обычный парень, который приглядывает за сестрой. – Они не примут меня, – возразил парень. Да, мутантов не принимали в обществе, но и не все мутанты нормально относились к «примитивным», как называли людей без способностей. – Мои способности весьма впечатляющие, чтобы хотеть их заполучить. Это наш козырь, – Иззи уже давно размышляла над этим, пытаясь найти выход для них обоих. – Но без меня тебе буде гораздо легче остаться в институте, – не оставлял попыток переубедить сестру Алек. – Мы идем в комплекте, Лайтвуд, – для нее это было истинной. – Умоляю тебя, - начал было Алек, но девушка не дала ему договорить: – Мы должны попробовать, прошу, – она взглянула на Алека, и он сдался. Так смотрел умирающий, которому уже на пороге смерти сообщили, что от его болезни есть лекарство. С надеждой. Это было единственным, что он не мог отобрать у сестры. – Хорошо, – он ощутил, как внутри все стало на место от осознания того, что у него еще есть немного времени. Алек еще мог дышать. – Едем прямо сейчас, – воскликнула девушка и начала подпрыгивать на кресле от радостного возбуждения. – Нужно еще собрать вещи, – пытался усмирить пыл сестры Алек. Однако это было невыполнимой задачей. – Дай мне десять минут, и мы будем готовы, – заверила его сестра, после чего стремительно покинула машину, не дав ему сказать и слова. Алек подумал, что было очень безрассудно со стороны его сестры вот так применять свои способности. А если бы кто-то увидел? Меньше всего им нужно было засветиться сейчас. Он решил потом потолковать с ней о безопасности. – Можем ехать, – снова оказалась в машине Иззи. Девушка закинула две старенькие потертые сумки на заднее сидение автомобиля. Прошло меньше пяти минут, а она успела сходить в душ, накраситься, съесть остатки их вчерашнего ужина и собрать все свои вещи, коих было совсем немного, и при этом совсем не напряглась. Алек ощутил себя камикадзе, который, осознавая, чем закончиться его история, все же делает шаг. И этот шаг в пропасть. Интересно, есть ли у них надежда? Потому что его надежда скончалась в диких мучениях уже очень давно. Правда, дала достойный бой тем ужасным вещам, что происходили с ними. Просто всему есть предел. Парень почувствовал на себе изучающий взгляд сестры. Она всегда интуитивно ощущала, когда он слишком глубоко увязал в своих грустных мыслях. И Алек слегка повернул к ней голову и улыбнулся сестре. – У меня хорошее предчувствие, – произнесла Изабель, когда они двинулись с места, и улыбнулась ему той самой улыбкой, которую дарила в те времена, когда наставала самая темная ночь в их жизнях. – Я хотел бы, чтобы твое предчувствие сбылось, – абсолютно искренне сказал Алек. – Но с нами чудеса никогда не случаются. Ты должна быть готовой к худшему. – В этом и вся беда, братец, – уныло изрекла девушка, пальцем ковыряя дыру в обшивке своего сидения. – Я всегда готова к худшему. Это было нечестно, это было до скрежета зубов обидно, но это было правдой. Каждый день она готовила себя к самым худшим вариантам развития событий, словно тренировала свою волю и выдержку, закаляла себя, чтобы в нужный момент не разбиться вдребезги. Ей нужен был рядом Алек, потому что только так она могла удержать связь с реальностью, только так могла убедиться, что может дышать, только вместе с другой частичкой себя. Надежда – единственное, что у нее осталось.