Шторм

Прошло уже несколько часов, а звон тишины в ушах никак не прекращался. Геллерт открыл небольшое окно настежь, но на улице было недостаточно шумно. Закашлявшись, он снова спустился на кухню долить воды в кружку. Батильда вздохнула и отняла у нерадивого кувшин с водой. И, хотя ее голос приглушал тишину, компании старушки на сегодня Геллерту было достаточно. — Вот уж нахохотался, так и совсем сорвать голос можно! — тетушка порылась в заставленных звякающими баночками шкафах. — Сейчас я тебе сделаю легкое зелье на молоке. Геллерт не стал упрямиться. Просто стоял у стены, скрестив руки, пока Батильда поспешно сыпала травы, мешала, грела. — Ох и тихо так стало, когда Альбус ушел, до этого и не ощущала что тишина может быть настолько тоскливой. Гриндевальд хрипло угукнул. Спасибо, бабуля, умеет подбодрить. — Я так рада, что вы поладили, сидите у меня почаще! — Батильда налила отвар в кружку и поднесла внуку. — Прямо сердце радуется, когда слышу детский смех. — Мы не дети! — обиженно гаркнул Гелл, но получилось сдавленно, к тому же он снова закашлял — пришлось срочно выпивать варево. По мере того, как на улице становилось темнее, людей высыпало все меньше. Геллерт уже не слушал звуки, он был занят изучением сложного заклинания. Но даже такую сосредоточенность смог поломать до боли знакомый голос. Юноша даже вздрогнул, хотя звук был негромкий, издалека. Он так часто слышал голос Альбуса последние несколько дней, что узнал бы его под толщей воды. Отложив палочку, Гриндевальд высунулся в окно, да так, что чуть было не выпал. Он хищно осмотрел темную улицу и задержал дыхание, вслушиваясь в фон. Ему не понравилось, как звучал тон этого голоса. — Теперь ты так поступаешь, да?! — это кричал другой человек, но звук шел все оттуда же — со стороны дома Дамблдоров. — Все, — ответил ему более тихий голос Альбуса, будто решал что-то неприятное окончательно. Послышался хлопок двери и удаляющийся звук шагов. Геллерт толком не знал Аберфорта, но первое впечатление сложилось не ахти. И сейчас получалось, что тот выгнал Альбуса из дома? Что произошло? Гелл не заметил, как поспешно спустился и собрался выбежать на улицу. Он должен узнать, что случилось. Он должен услышать голос Альбуса сегодня еще раз. Боже, у него есть шанс слушать его до утра. Геллерт не задумывался, как маньячно все это звучит. — Ты куда? — юноша и не заметил, что пробежал аккурат мимо бабули. — Я… — он решил идти напрямую. — Ничего, если Альбус поспит у нас? Кажется, он только что сбежал из дома. Батильда всплеснула руками и покачала головой. — Что же ему все не везет. Бедный мальчик… Ну что же ты стоишь, беги, лови его! Бесшумной тенью Геллерт побежал за Альбусом. Он не хотел, чтобы тот слышал за собой шаги, и, решив, что за ним гонится брат, скрылся бы тогда окончательно. Геллерт не нашел Ала за поворотом. Быстро огляделся — непонятно куда идти дальше. Кричать тоже не было желания. Юноша глубоко вздохнул и поразмыслил, куда может уйти его друг. Спустя секунду он щелкнул пальцами и помчался самым быстрым путем, который успел узнать, будучи в этой деревне. Добежав до тихо журчащей реки, он сбавил шаг: уже издали можно было заметить освещенный бледной луной силуэт у раскидистых, сросшихся стволами дубов. Альбус, конечно же, сидел тут: далеко ото всех, скрытый высокой травой у заболоченных берегов. Маглы сюда не ходили, да и маги тоже — Ал смог укрыть свое тайное место лживыми иллюзиями топкого болота от лишних глаз. И только Геллерту позволил увидеть ровную полянку с короткой жухловатой травой и пологим спуском к воде. Альбус сидел в корнях, крепко обхватив колени. Возможно, даже плакал. Он поднял голову, когда услышал шаги, но не посмотрел в сторону Геллерта. Он итак знал кто там, никто иной и не мог сюда зайти, но видимо сейчас показывать свое лицо рыжеволосому не хотелось никому. Геллерт опустился рядом с Алом, облокотился о дерево, повернув голову к другу, и просто смотрел в его сторону, ожидая, когда тот сам заговорит. Ждать пришлось долго. — Я сюда первый пришел, — наконец тихо произнес Альбус. Гелл не был уверен, что понял смысл, но ответ появился сам собой: — Это место все еще твое, я не собираюсь его завоевывать. Но все же, завтра я приду раньше, и тогда посмотрим, что ты скажешь. Альбус захихикал и наконец повернулся к другу. Улыбка его была вымученной и грустной, но искренней. Свет спутника предательски выдавал блеск во влажных глазах. Но тяжелые мысли вновь опустились на него, как раз когда облако скрыло Луну. Улыбка Альбуса померкла, он опустил взгляд. Такие моменты Геллерта не на шутку бесили. Этот энергичный гениальный мальчик с идеями, что зажигают в Геллерте ответный огонь, просто не имеет права потухать. Он приобнял Альбуса одной рукой за плечо и притянул к себе. Того, что Ал примет этот жест как приглашение положить голову ему на плечо, он не ожидал, но и так можно. — Слышишь, как шумит трава? И вода. Тебя это успокаивает, поэтому ты тут? Альбус тихо угукнул и умиротворенно закрыл глаза. — А знаешь, что это еще означает? Теперь слегка зажмурился и фыркнул. — Что все пройдет? — А вот и нет. Это значит, что ты отморозишь почки на этом ветру, если просидишь тут целую ночь. — Но ночь теплая, — настаивал Альбус. — Я могу позаботиться о себе с помощью магии. Геллерт покачал головой. Он слегка дернул плечом, и Ал расстроено отлип от него, болтнув шевелюрой. Гелл поднялся и протянул руку другу. — Ты будешь последним дураком, Альбус Дамблдор, если сейчас же не встанешь и не пойдешь ночевать ко мне, — затем, помедлив, добавил. — Батильда разрешила. Даже настаивала! Альбус медлил. Он заворожено глядел на Геллерта снизу вверх, рыжие волосы гладили его по лицу во время новых порывов ветра. Гелл на миг позавидовал этим локонам. Ал улыбнулся и протянул руку в ответ, но возле самых пальцев замер в нерешительности. Кажется, будто соединить руки для него было чем-то особенным. Тогда Геллерт, пока рыжий не передумал, крепко ухватил его за дрогнувшее запястье и потянул на себя. Альбус поднялся, споткнувшись о корень, и все более сильные порывы ветра заставили кожу пойти мурашками. — Это ты вызвал ураган? — почти крикнул Гелл, когда они мчались сквозь страшно шумящую осоку. Он, по большому счету, лишь шутил. — Нет, но вообще я могу, — с гордостью откликнулся друг. — Тогда, может ты можешь сделать его послабее? Альбус засмеялся. Они выбежали из заболоченного луга и уже неслись по мостовой. — Тогда я не увижу, как смешно ты морщишься, когда волосы попадают тебе в лицо, — Ал споткнулся и чуть не полетел. — Хаха, под ноги смотри, а не на мое прекрасное лицо. — Это очень трудно! — Кстати, почему мы бежим? Мы могли просто перенестись ко мне, — Геллерт начинал слегка запыхаться, но не мог позволить себе подать виду. — И не бежать ночью в штормовой ветер по спящим улицам и темным травам? О, ты разве не ощущаешь эту свободу? Геллерт понимал, что сейчас это свобода от груза ответственности для его друга, и не стал ворчать дальше. Кажется, Ал уже и забыл о своих горестях, но Геллерт подозревал, что любое малейшее воспоминание может вернуть его обратно в апатию. — Стой… — он внезапно остановился, и голос уже не был веселым. — Там мой дом. Нам лучше обойти. Геллерт молча кивнул. Остаток пути они просто шли плечом к плечу, и Альбус делался все тучнее. Эгоистичность Геллерта радовалась — так Ал не захочет внезапно вернуться домой сейчас, а значит, вся эта погоня была не зря. — Я уж думала, не вернетесь! — обрадовалась Батильда, подогревая палочкой остывший уже чай. — Заставляете старуху волноваться. Выпейте горяченького перед сном, вон какой ветрила на улице дует, как бы не простудились. Геллерт предпринимал попытки полюбопытствовать о произошедшем, но Батильда грозно шлепала его тряпкой каждый раз. Когда уже Альбус допьет свой гребаный чай? Он часто вздыхал, грустно опускал глаза, так что Геллерт мог любоваться лишь его подрагивающими ресницами. И пил невероятно долго. Настоящий Англичанин. Как назло, бабуля вынесла на стол припрятанное на завтрак печенье. — Ладно, я пока пойду, лишний матрас поищу. — Ой, да я уже все и приготовила. Матрасов нет, но, Геллерт, кровать для тебя такого худенького, — в этот момент она придвинула внуку тарелку с печеньем, — широковата. Уж поспите как-нибудь в одной. Чай, который Ал набрал в рот, медленно вытек обратно. Он закашлялся и одним глотком опустошил остатки в чашке, будто выпивал огневиски для храбрости. Геллерт просто сидел молча, не в силах придумать слова. -…Хорошо?! Звук резко поставленной на стол кружки заставил тетушку вздрогнуть. — Я допил. Геллерт медленно встал из-за стола, Альбус за ним. — Ладно. Мы пошли. Альбус и сам знал, куда идти, так что даже приглашения в комнату не стал ждать. Геллерт встряхнул головой. Что за абсурд, что за ступор! Почему сделалось столь неловко?! Зайдя к себе и закрыв дверь, он обнаружил, что Ал листает книгу, оставленную на столе. Окно было закрыто, а все, что успело разметаться — заботливо сложено Батильдой на стуле. — Эй, я вообще-то страницу потеряю из-за тебя! Молодец, — Гелл недовольно начал перебирать стопку на стуле и раскладывать все по местам. Альбус усмехнулся и продолжил листать. — Вряд ли после ветра она все еще была на твоей странице. Судя по тому, что это была за глава, надеюсь, то и правда сделал ураган. Геллерт покосился на расстеленную кровать. Они стояли максимально далеко от нее. — Во сколько ложишься обычно? Я-то всю ночь собирался практиковаться. Альбус закашлялся. — В чем? Гелл покосился на него как на безумца. — В магии, представь себе. Повисла секундная пауза. — Логично, — наконец кивнул Альбус. — А ты о чем подумал? — негодующе спросил Гелл, но Альбус уже вовсю рассматривал улицу из окна. — Ого, там видно мой дом. — Даа, и ты это прекрасно знаешь. Альбус, ты голову точно не продул? Не выдуло оттуда ничего важного? — он шутливо коснулся лба друга на предмет жара, а тот вместо того, чтобы посмеяться, напрягся. Геллерт убрал ему волосы со лба и отвел руку, — Ладно… Тебе серьезно нужно успокоиться, я думаю. Не хочешь рассказать, что произошло? Ал закатил глаза и отошел от стола, начал мерить шагами комнату. Он молчал, и, в конце концов, подойдя к кровати и оценив ее ширину, возмутился: — Ничего она не широкая! Геллерт пожал плечами, облокотившись на стол. — Если очнешься скинутым на пол, значит, и правда не широкая. Альбус все еще неуверенно смотрел на кровать и нервно перебирал пальцами по деревянному изголовью. — Нам тесно будет. — Смотрите-ка, — растягивая слова, насмешливо ответил Геллерт, — его с улицы подобрали, а ему кровать не та. Что ты предлагаешь, меня на пол переселить? Альбус теперь казался еще более расстроенным. Опять шутка вышла Геллерту боком, что не так с его другом? О чем они с братом повздорили, что он так теперь воспринимает чужие шуточки? — Я имею в виду обратное. Если тебя это напрягает, я серьезно могу спать на полу. Все же не сырая земля, — он демонстративно уселся на теплый ковер. — Мягко и достаточно удобно. Доски полезны для спины. — Напрягаешь меня сейчас только ты, — нахмурившись, Гелл подошел к Алу и пихнул его носком ботинка. — Поднимайся, или я тебя силой на кровать затащу. Альбус услышал «в кровать» и невнятно замычал. — Я видел, что тебя не слишком обрадовала эта перспектива. Когда Батильда сказала про все это, — Альбус и не думал вставать. Надеялся, что затащат, наверное. — Я видел, как ты подавился чаем. От счастья что ли? Геллерт грациозно выхватил свою палочку и устремил ее конец в сторону Альбуса. — Не так я себе это представлял, — буркнул рыжеволосый, тут же скорее поднимаясь на ноги, пока в него чем-нибудь не пульнули. Слишком непредсказуемо, чтобы испытывать судьбу прямо сейчас. Геллерт пытался сдержать зевок, но у него не получилось. Предательское тело. — Ты же собирался всю ночь бодрствовать. — Так вот куда ты хочешь меня переселить. За стол, — Геллерт устало потер глаза. — А сам будешь спать как король. Нет уж. Это моя кровать. — Я могу спать за столом. Геллерт зарычал от раздражения и толкнул Альбуса. Тот не удержался и плюхнулся на кровать, чуть не ударившись головой о стену. — Я обещал! — тон а-ля «я же говорил!». И скорее как оправдание, хотя оно не было нужно. Но все становилось более неловко, так что оправдание нужно было прежде всего ему самому. — Ты обещал, если я не поднимусь. Я поднялся. Как тебе верить теперь? Геллерт пропустил бурчание Альбуса мимо ушей и отошел к сундуку, в котором хранилась некоторая одежда. Ал все так же валялся, немигающе уставившись в потолок. — Это, в общем-то, не приня… Гелл запустил в друга заклинание немоты, и тот сразу сел, грозно глядя на него. — Хватит, Альбус, правда. Не усложняй! Я тебя спасаю, так что если тебе что-то не нравится — иди отмораживай свои почки. Альбус, разумеется, никуда не пошел, и Гелл удовлетворенно кивнул. — Может, когда-нибудь ты осознаешь, что здесь тебе рады гораздо больше, чем в твоем доме. Он был действительно рад тишине, не смотря на то, что Альбус продолжал буравить его спину недовольным взглядом. Наконец, Гриндевальд нашел то, что искал. — Скажи, если ты не спишь голышом и тебе нужна одежда. Я нашел только что постиранную, — Гелл подождал немного, давя желавший вырваться смех. — Нет? Вау, не знал, что ты из нудистов. Ну, ладно. Геллерт запихнул пижаму обратно, когда услышал грозное приближение. Альбус стукнул ему по затылку и вырвал одежду из рук. Тогда Геллерт и захохотал. Повернувшись, он заметил, что его друг наконец снова улыбается. Гелл не стал ждать новых побоев и вернул ему голос. — Ты опасен. Два нападения за вечер, а мне с тобой еще бок о бок спать! — он тоже смеялся, хоть и не так рьяно. — Отморозив почки я бы и то целее остался. — А где твоя палочка? Почему ты не вернул себе голос невербально? — юноша сложил вещи и закрыл сундук. Альбус угрюмо посмотрел в сторону окна и с досадой пояснил: — Уход получился слишком импульсивным. — Мерлин, ты что, оставил ее дома?! Ушам своим не верю. Альбус только и мог, что развести руками. — И у дерева ты говорил, что можешь позаботиться о себе магией. — Теоретически. — Так не пойдет, — решительно заявил Геллерт, резко поднявшись на ноги. — Мне неспокойно, когда я думаю, что твоя палочка у твоего долбанутого брата. — Геллерт, куда ты, — Альбус сразу заволновался и перекрыл другу выход. — Не надо. Ничего не случится. — А если случится? Что ты тогда будешь делать? — Гелл попытался отодвинуть Ала. — Что, если он своими козьими мозгами решит, что лишив тебя доступа к этому виду магии он лишит меня интереса к тебе и я, наконец, свалю из вашей деревни? — А так и будет? — Нет! Пусти, Ал. — Не ходи туда! Я серьезно, Гелл, прошу тебя, — Ал начал паниковать, и Геллерт искренне не понимал, почему. Он так умоляюще смотрел на друга. Тот понял, что что-то нечисто. — Хорошо, — наконец сдался он, — но потом ты расскажешь, почему не пустил меня и что на тебя нашло. Сиди здесь. Я попрошу сходить бабушку, — и добавил с напором. — Ей же можно? Альбус неохотно кивнул. Его глаза бегали по комнате, не находя себе места, руки крепко скрещены на груди. — Ладно, хотя в этом нет необходимости. Но я сам ее попрошу и встречу. Ты — сиди здесь. — Да что за секретность, — Гелл беспомощно развел руками. — Я думал, мы доверяем друг другу все тайны. — Не обижайся, пожалуйста. Я., — он скрипнул зубами. Явно не хотел врать. — Расскажу тебе все позже. Посиди тут. Альбус похлопал друга по плечу и вышел из комнаты. Вскоре послышался их короткий разговор с Батильдой. Та заохала, опять начала жалеть бедного «Альбушку», накинула плащ и засеменила к его дому. Пока вокруг царила мертвая тишина, Геллерт решил переодеться в пижаму. Одной неудобной ситуацией меньше. За легким шуршанием одежды ему послышались знакомые звуки. Закончив с переодеванием, Геллерт тихо подошел к двери и прислушался. Да, так и есть — Альбус опять всхлипывает. Гелл уже взялся за ручку двери, чтобы плюнуть на просьбу оставаться на месте, как услышал хлопок в прихожей — Батильда вернулась. Геллерт остановился и задержал дыхание, надеясь выведать хоть кусочек из того, что от него так тщательно скрывают. Голоса были негромкими и заглушались другими звуками, такими как скрип пола. Шепнув заклинание, Геллерт смог слышать лучше. — Я надеюсь, он ничего не говорил. А если да — пожалуйста, не надо сейчас это обсуждать. Мой брат не в себе и придумывает бог весть что. Я не хочу отдуваться за его выдумки. Батильда остановила его бесконечный поток слов: — Нет, ничего такого не было, дорогой. Твой брат спокойно отдал мне твою палочку, вот она, держи. — Спасибо… — Но знай, что ты всегда можешь прийти ко мне и обсудить вещи, которые тебя волнуют. Я поддержу тебя в любой ситуации, и совет дать смогу. Конечно, сейчас это сложнее, но я могу отправить Геллерта куда-нибудь одного на это время. Гелл нахмурился от негодования. Это что еще значит? Непродолжительное время вновь поглотила тишина. -…Все-таки он сказал, да? Дальше ничего расслышать не удалось — похоже, бабуля не была глупа и знала, что подслушивать вполне в характере племянника. Когда Альбус, слегка прибитый, вернулся в комнату, Геллерт уже непринужденно сидел на постели, скрестив ноги. — Что такое, давай, улыбнись! Ты только что вернул столь ценную вещь целой и невредимой, а выглядишь так, будто кто-то умер. — А ты уже, значит, переоделся. Очень умно, — Альбус присел на краю матраса рядом с другом и вздохнул, глядя в потолок. — Пожалуй, в этой деревне ты и правда единственный, кто может заставить меня улыбнуться. — Тогда докажи это. Что-то я не вижу подтверждения твоим словам. Геллерт уставился на Альбуса тем самым пронзительным взглядом, что ломал внутри кости, если не быть подготовленным. Но так же он ломал, крушил и все остальное внутри Альбуса: все его естество разрывалось, выворачивалось и кричало. Как если бы в доме устроили погром. Но отнюдь не от неприязни, а наоборот. И сейчас Гриндевальд сидел так по-домашнему, на уютном одеяле в своей такой простой и даже милой рубашке для сна, с растрепанными ветром волосами, и контрастирующем на всем остальном фоне острым взглядом. Альбус не искал, чему улыбнуться — он искренне и легко засмеялся. — Вот, так-то лучше, — Геллерт прищурился. — Стой, ты что, надо мной смеешься? На губах Альбуса еще играла улыбка, а глаза наполнились такой нежностью, что ее можно было ощутить. Правда, это могло быть и от того, что при любых сильных эмоциях его магия распространяла его ощущения за пределы тела сама по себе. Взгляд бегал от одного светлого глаза к другому, темнее. — Ты так смешно смотришься в простой одежде. Очень непривычно, — и поспешил добавить: — В хорошем смысле! Мне нравится, с таким Геллертом будет уютно спать. Гелл толкнул друга и кинул в него подготовленную запасную пижаму. — Надевай ее! И я посмеюсь над тобой. Альбус расправил одежду и искоса глянул на друга, будто чего-то ожидая. — Чего ты ждешь? — Геллерт все так же сверлил его взглядом. — Либо ты отворачиваешься, либо я сплю в кальсонах. Геллерт сделал круглые глаза: — А мне-то что от того, в чем ты будешь спать? Альбус не нашелся, что ответить на это в свою пользу. Сейчас все их обычные подколы и взятия на слабо в подобном контексте скорее напрягали, чем смешили. Юноша старался не подавать виду — меньше будет вопросов. Он просто-напросто стеснялся оказаться перед ним голым. В гриффиндоре были общие спальни, и если бы Геллерт был ему просто другом — он бы не стеснялся ни переодеваний, ни одной кровати на двоих. Но особое отношение вызывало особые проблемы. Тем более после этой ссоры с Аберфордом. Ал думал, какое бы заклинание использовать на Геллерте, и в конце концов решил, что лучшим вариантом будет набросить на наглеца одеяло, завязать и свернуть в углу кровати. Разумеется, магией и очень быстро. Гриндевальд на свою беду уже отложил палочку на тумбу и успел только потянуться к ней, а теперь лишь злобно шипел из-под свертка у стены различные угрозы. Альбус довольно хохотнул и собирался потянуть с переодеванием еще немного. Теперь ему было гораздо спокойнее. Он мог бережко взять рубашку и, закрыв глаза, дотронуться до ткани щекой (при этом думая, какой же он ненормальный), глубоко вдохнуть ее запах. Конечно, она кроме мыла ничем не пахла, но таскать уже аккуратно сложенную одежду Геллерта он не рисковал. А тут можно просто сидеть, дышать рубашкой, купаясь в уюте, и никто не заметит. -…Ты что, дышишь МОЕЙ одеждой? — донесся грозный тихий голос из угла. Ал отбросил пижаму, будто бы Геллерт мог его видеть. — Что? Хаха, что за бред, я дышал своей, — и тут же хлопнул себя по лбу. -… Это был сарказм. Я ничем не дышал. Геллерт немного помолчал, видимо, слегка шокированный словами, а потом глухо ответил: — Мда, кстати о «ничем не дышал». Это сейчас будет прямо про меня. — Ох, извини, скоро тебя выпущу. — Не нюхай мои вещи, Альбус! Господи, ты псих. — С чего ты вообще это взял, не нюхал я ничего! — Ал покраснел и поспешил начать переодеваться. — О, наконец-то я слышу, как ты раздеваешься, а не шумно дышишь. Альбус покраснел еще сильнее и постарался переодеваться насколько мог тише. Фраза друга была немногим лучше его прямого взгляда. Теперь совершенно не было причин тянуть. Наконец, он аккуратно положил свои вещи на стул, и, находясь на безопасном расстоянии, произнес освобождающее заклинание. Геллерт вывалился, яростно отпихивая ногами и руками от себя свое же одеяло. Его волосы совсем взъерошились, а в разномастных глазах блестела жажда мести. — Ни с места, — прищурился Ал, когда заметил, куда движется рука Геллерта. Уголок его губ дрогнул, а палочка твердо указывала на блондина. — Опять не двигаться?! — Ты меня вынудил. А теперь отползай к подушке. Я положу свою палочку рядом с твоей, и война закончится. Геллерт показал зубы в смеющемся оскале. — Как ты ошибаешься, если думаешь, что на этом все закончится. Тем не менее, гордо подняв голову и причесавшись пятерней, он перелез к противоположной части кровати. Злобно встряхнул одеяло, не сводя глаз с Ала, будто показывая, что его он встряхнет и не так, и улегся, накрывшись почти с головой. Взгляд оставался таким же всепронизывающим и опасным. Он следил за ним и тогда, когда Альбус подошел к тумбе. Он лукаво глянул на друга и положил свою палочку крест-накрест с его. — Эй! — вскипел Геллерт. — Что не так? — Ал прыснул со смеху, но переложил палочку просто рядом, вплотную к грубой ветке. — С тобой-то, я вижу, все становится как раз так, — заметил Геллерт. — Снова твой отвратительный характер. — У тебя не лучше, — покачал головой Ал, и уселся на край постели, с подозрением оценивая силу гнева во взгляде Гриндевальда. — Могу я просить о перемирии? — О, да как ты только смеешь. У тебя нет выбора — залезай. Посмотришь, что будет дальше, — и добавил провокационно. — Ты не гриффиндор. Альбус мгновенно забрался под свое одеяло, отодвинувшись практически на край. Он смотрел на Геллерта чуть ли не смеясь, нервно улыбаясь тому, что они лежат в одной постели, а его взгляд был таким открытым и… любящим, что Геллерт растерялся. Перед тем, как скинуть Альбуса одним ударом ноги. — Мальчики, что такое, шкаф упал? — послышался обеспокоенный крик Батильды. — Ты такой жирный, что бабуля приняла тебя за шкаф. Прекращай жрать сладости! — Геллерт разразился победоносным хохотом, впрочем, Ал тоже смеялся. — Жирный бы в твою пижаму не влез, — Альбус залезал обратно, словно оживший мертвец из могилы — резко выкинув руку наверх. — И это вся твоя мелкая месть? — Если ты не сломал хребет — нет. Ты сломал хребет? Юноша улегся на спину, смотря в потолок и улыбаясь. Он решал, хочет ли продолжать битву и насколько удары могут сойти за так желанные прикосновения. — Да, я сломал хребет, — наконец произнес он. Геллерт расстроено вздохнул. — Не ждал, что ты так быстро сдашься. Чтож, можешь дышать здесь до утра, — он отвернулся к стенке и зевнул. — И твоей одеждой тоже? Геллерт тут же укрылся поплотнее. — Да чтоб я еще раз тебя с улицы приводил. Ал фыркнул насмешливо, и, наконец, устроился на своей половине кровати, накрывшись своим мягким одеялом. Было действительно тесновато, но Гелл довольно компактно помещался, вжавшись в стенку. Альбусу бы хотелось, чтобы тот лежал более свободно, чтобы от неизбежности лежать к нему вплотную. Довольно быстро он понял, что все, буквально все идет совсем не так, как он себе представлял. Гриндевальд слишком быстро успокоился и… буквально ничего не происходило. Не то что бы рыжий знал, что должно было бы. Но Альбус считал, что они еще поболтают, как обычно было, что это снова приведет к небольшой шуточной потасовке, что, возможно, он сможет защекотать друга, что означает буквально трогать его и наваливаться. Что, в конце концов, они будут ближе, будет слышно его дыхание, и даже можно будет… приобнять? Боже, чего он только не ждал? Все получалось так, что они действительно… просто легли спать. Это осознание обухом ударило по голове, заставляя вернуться к теме ссоры. Он не мог расслабиться и уж тем более заснуть. Как назло, сейчас было идеальное время для того, чтобы поразмыслить над словами брата. Да, он редко когда вообще его слушал, и привык считать, что отличник и надежда магического общества знает всегда и все лучше, чем посредственный в учебе Аберфорт. Но в данной ситуации Альбус начал сомневаться. Лучше все проанализировать раз и навсегда. Ал еще раз взглянул на расслабленного Геллерта. Бок мерно вздымался, волосы короткими волнами разметались по подушке. Как жаль, что он не видит его лица. Возможно, что он выглядит как ангел, когда спит. Или же, Альбус снова его идеализирует, как сказал Абер. — Я же просил тебя сегодня остаться, — именно с этой фразы и начался неприятный, очень неприятный спор. — Когда я пришел, Ариана плакала. Где ты шлялся?! — Ты прекрасно знаешь, что я не шлялся, Абер, — спокойно и примирительно ответил тогда Альбус. — Нашей сестре пора стать чуть более самостоятельной. — Посмотри на меня! Альбус удивленно перевел взгляд на разъяренного брата. — Вот! Ты даже сейчас смотришь сквозь меня! — поймав себя на повышенном тоне, он обеспокоенно покосился на лестницу, и, удостоверившись, что Арианы рядом нет, продолжил гораздо тише: — Что нужно сделать, чтобы ты шмякнулся со своих облаков на землю, наконец? Альбус не сдержал нервного смешка: — О чем ты говоришь? — Этот маньяк точно не применял на тебе Империус? Как там это проверяется? Я сейчас проверю! Пока Аберфорт нервно доставал палочку, Альбус уже направил свою на брата и сконцентрировал защитную энергию. — Сейчас же прекращай этот балаган, — властно, как и подобает старшем, отозвался Ал. — Мне не нужно твое благословение, чтобы выбирать себе круг общения. — «Круг общения» у тебя сузился до одного… — он ненавидел даже произносить его имя, — соседа. Мы в него больше не входим, да? — Аберфорт… — Пол дня. Я попросил в тебя чертовых пол дня посидеть дома! У тебя шило в заднице?! Ты и сейчас побежишь к нему, если сова прилетит? О, клянусь, я уничтожу эту птицу, как только увижу ее еще раз! На худой конец, вы могли, хотя я не в восторге, посидеть с Ари оба здесь! — Успокойся! Не впутывай в это Геллерта, я сам ушел. Было нужно. Это важное дело, нам нужно было его закончить сегодня. Ты не так много знаешь о магии, чтобы понять, о чем я. Ариану я предупредил. Она согласилась. Ее не нужно опекать круглые сутки, как заключенную. Я работаю над заклинаниями, которые могут ей помочь или нам с тобой облегчить эту ношу… — Ношу! Вот — кто мы для тебя. Ноша. А он, — Абер пространно указал в окно, — это круг общения. Дело не только в сегодня, Альбус, дело в вообще! В завтра, послезавтра, потом. Очнись! Он использует тебя. В его глазах… как ты вообще можешь заглядывать в них, да еще и… так. Ты никогда не смотрел так ни на кого. На меня-то ладно, мы никогда не были как близнецы. Но Ариана, мать, отец, или кто-либо в Хогвартсе — ни на кого ты не смотрел ТАК. — он добавил сквозь зубы: — Это бесит меня! — Какая тебе разница, как и на кого я смотрю, — со всей искренностью изумился Альбус. — Твоя ревность и зависть выходят за рамки разумного. — Ааа, — протянул Абер, подбоченившись. — Так вот кто из нас выходит за рамки. Я тебе кое-что поясню сейчас. — Я не хочу спорить, брат. Все равно мы оба будем поступать так, как считаем нужным, — Альбус собирался выйти из-за стола и запереться в своей комнате. — Ты изменился! — крикнул ему Аберфорт так отчаянно, что тот остановился в дверях. — Помнишь, как у тебя оставалось время и на сестру, и на дом, и на саморазвитие, и на друзей? Как ты говорил мне всего… совсем недавно, ты попросил меня закончить учёбу, уверял, что возьмешь все на себя? Как ты отказался от такого важного для тебя путешествия с лучшим другом? А теперь ты не смог остаться дома на пол дня, потому что какой-то магический ритуал с НИМ оказался вдруг важнее? Да ты с утра уходишь и возвращаешься к ночи, ты вообще не слушаешь, что тебе говорят, витаешь где-то в облаках. Совершенно не замечаешь, как вокруг твоего нового «великого» друга клубится тьма даже от его хищного взгляда, я уже не говорю о некоторых ужасных вещах, которые он говорит. Ты. Ты… — он набрал больше воздуха, уже задыхаясь. — Вы так заливались смехом день ото дня, когда мы совсем недавно похоронили мать! Для тебя как будто ничего не произошло! Альбус уставился в пол напряженным взглядом. Он не хотел ничего говорить, пока брат не закончит. Он с ужасом понимал, что в чем-то Аберфорт прав. — Он же просто увидел в тебе своего преданного раба. Ему плевать на тебя, а ты со стороны и не замечаешь. Заманил тебя своей темной магией, небось сам уже устал от такого назойливого хвоста. Ты будешь плакать, Альбус, когда он получит от тебя все, что ему нужно, все знания, и просто исчезнет? Будешь ли ты реветь громче, чем когда не стало матери? Здесь Аберфорт перегнул, и от неконтролируемой злости Альбуса, пропитавшей магией воздух, волосы на руках потрескивали и вставали дыбом. Он подошел к младшему и схватил за ворот рубашки, хорошенько встряхнув. — Ты ничего о нас не знаешь, и ничего не знаешь о нем. Не смей говорить, будто мне плевать на маму и на вас. Не смей, после всего, что я делал и пытаюсь делать для вас. Абер ухватился за руки брата, пытаясь оторвать их от себя. Он не боялся Альбуса. — Лучше бы ты уехал с Элфиасом и никогда бы не встретил этого ублюдка. Альбус отпустил брата, оттолкнув от себя, и тот оступился. Ухватившись вовремя за сервант, он устоял на ногах. Ал смотрел на брата грустно, и уже без того запала. Он раздумывал. — Скажи, стал бы ты противиться, будь это девушка? Ненавидел бы ты ее так же сильно, или радовался бы за меня и понимал, прощал какие-то вещи, осознавая, что так всегда сначала? Аберфорт глядел на Альбуса чуть прищурившись, нахмурив брови. — Что? Он отошел от брата на пару шагов, а тот понял, что, возможно, очень зря не остановил свое любопытство и провел эту аналогию. Теперь ясно как день. — Ты что такое говоришь? Ты… Мне не нравится эта ассоциация, скажи, как обычно, что я не прав. Ал понял, что попал в тупик. Иногда он забывал, что это только для него нормально, да и Элфиас принял его таким, какой он есть, очень легко. Едва заметный страх, промелькнувший в глазах, не укрылся даже от Абера. — Мерлин… — он схватился за голову. — Эта грязная паскуда еще и извращенец. Как мне теперь снять с тебя такие чары?! Альбус моргнул. Его резко переполнили эмоции, и он не сдержался, чтобы не вылить их досуха. — Нет, Абер, на мне нет никаких чар! Тебе не понять, каково быть мной, когда ты словно другое существо среди похожих, но не подобных тебе. И когда ты находишь такое же одинокое, плывущее среди чужих в этом потоке, создание. Он как часть меня. Если ты следил за нами и думаешь, что только я за ним бегаю, и только я слушаю его с открытым ртом и восхищаюсь им, то ты смотришь своей задницей! И нет никаких чар. Ты не любил никогда, вот и все. Взгляд Аберфорта сменялся с гнева на изумление, ужас и снова гнев, а дыхание становилось только тяжелее. Затем, совершенно неожиданно, он разразился громким хохотом. Альбус вздрогнул, и новая волна эмоций накрыла его. Теперь — обиды и несправедливости. Над его чувствами, над тем, как он открыл свою душу в попытке показать нечто прекрасное, просто смеялись. Он надеялся, что сумеет сдержаться. — Любооовь! — Аберфорт еле перевел дух, снова заржав. — Да ты более безумен и наивен, чем я думал! Хаха, Боже, да у тебя в школе не было никого, что ты знаешь об этом! У меня слов нет. Альбус, не бывает любви парня к парню, более того, это отвратительное безумие! И я даже могу поверить, что ты не был в курсе, книжный червь. Это он тебе сказал, что это любовь? Его бы да аврорам сдать за это! — вдруг он стал очень серьезен. — Он успел что-то сделать с тобой? Альбус, ко всем прочим эмоциям, покраснел. Он хотел сказать много чего. Но не хотел. Он был растерян. — Нет. Он не знает… — Аааа! — прервал его вновь смеющийся брат. — Какой же ты умилительно наивный! Он не знает! Да, конечно, это видно. Это и был ТОТ взгляд. Ты сошел с ума, вот и все. Ты смотришь на него как на божество, а он на тебя — как на свою вещь. — наконец, младший успокоился и продолжил спокойно. — Он знает, Альбус. Если он и правда такой умный, как говорите вы с Батильдой, то он все давно знает. И пользуется этим. Воротит тобой как хочет, использует там, куда сам бы не сунулся. Наслаждается властью над тобой. Будто ты — его бузинная палочка, инструмент. А ты не видишь, голову потерял. Идиот, придурок. Это не любовь, это ненормальная, извращенная привязанность. Ее не должно быть, и ты ничего не получишь взамен, как и не получаешь сейчас. Он только свистнет — и ты уже мчишься. Какая удобная собачка с собачьей преданностью. Возвращайся к своей семье. Мы тебя вылечим от этого недоразумения. Ты просто не знал, что так нельзя. Я прощу тебя. Альбус стоял, казалось, такой спокойный, но внутри его всего прожигало, и Аберфорт чувствовал уже немного другую магию вокруг себя. Это было отчаяние. — Не трогай мое сердце, оно не твое. — он подошел ко входной двери и открыл ее. — Опять сбегаешь от проблем, от семьи, своей ноши?! — Альбус вышел, даже не оглянувшись. — Теперь ты так поступаешь, да? — Все, — так же тихо отозвался брат, растворяясь во тьме. Аберфорт с силой захлопнул за ним дверь. Отзвук этого хлопка все еще стоял в ушах Альбуса, когда он смотрел на мирно спящего Геллерта, и осторожно тянулся рукой к его волосам. Просто потрогать, погладить и, если повезет, зарыться в тех, что не касались головы. Может быть, ему действительно нужно открыть глаза пошире? Взглянуть со стороны? Сегодня ночью он пытался, но только запутался еще сильнее. Наверное, Гелл решил, что он свихнулся — нес чепуху, постоянно настроение прыгало. А он просто пытался понять. На самом деле Альбус не увидел каких-то признаков того, что его друг знает, но…так же не углядел ничего в пользу ответных чувств. Хотя… То, как он ехидничал, заставляя Альбуса раздеваться перед ним, шутил про нудистов, всячески подтрунивал…похоже ли это на то, что тот знает и издевается над ним? Берет все его идеи, мысли, складывает к себе в ум, а потом просто исчезнет, уедет и покорит мир в одиночку с этим новым багажом знаний и умений? А глупый влюбленный гей останется гнить в своей Впадине с разбитым сердцем. И Дары делить не придется. Иногда взгляд этих разных глаз казался ему таким холодным. Почему все в его жизни идет наперекосяк? Неудивительно, что с такой ненормальной семьей ты влюбился в психа, Дамблдор. Ты сам ставишь себе силки. Груз всех тягот снова взвалился на юношу, и самокопание довело его до очередного приступа глубокой депрессии. Похоже, что его рваное дыхание услышал Геллерт, и Альбус поспешил тихонько отвернуться. Он замер и сделал вид, что спит, но надолго его не хватило — эти воспоминания о прекрасных, любящих, но потерянных родителях, загубленной психике милейшей сестры, о будущем, которое наверняка загубит все только больше… Альбус не сдержался, и чтобы не расплакаться свернулся в клубок. Он дернулся, когда к его голове опасливо прикоснулась рука. Геллерт невесомо погладил юношу по волосам, и тот не смог сдержать новый приступ тихих рыданий. Он так хотел этих прикосновений, но то, что они могли исходить от человека, издевающегося над ним, все переворачивало. Геллерт отдернул руку, заметив, что другу от этого только хуже, но сдаваться не стал. — Я чем-то обидел тебя? — тихо спросил он, придвинувшись к нему на вторую половину кровати. Альбус еще раз всхлипнул и мотнул головой. — Тогда, может, позволишь мне тебя успокоить? — галантно продолжил тот. Ал помолчал, раздумывая. Как он может сказать нет и оставить все как есть еще раз? Но чтобы сказать да, нужно поверить в то, что его друг искренен, а не мерзкий манипулятор, как считает Аберфорт. — Пожалуйста… — все неопределенное, что он смог выдавить из себя. Но Геллерт понял это как мольбу о помощи. Он не медля откинул свое одеяло и залез к Алу, ложась вплотную. Альбус мог слышать его дыхание прямо возле уха, разве не этого он хотел? Слушать, как тот дышит, совсем близко. От этого моментально снесло все плохие мысли. Как их сносит, когда они сидят близко днем или просто разговаривают, а уж когда случайно соприкасаются руками… Как будто услышав мысли друга, Гелл успокаивающе погладил его по плечу, и ниже. Мягко проводил пальцами по все руке, от чего Алу пришлось набрать больше воздуха — неизвестно как вдруг он совсем исчез из легких. Геллерт молчал, и Алу не хотелось ничего говорить сейчас, как если бы это порушило волшебство момента. Он никогда не ощущал себя так уютно, и, пожалуй, счастливо. Как будто вот так и должно было быть всю жизнь. Только когда Гриндевальд ощутил, что мышцы Альбуса расслабились и тот перестал неровно дышать, а просто мирно сопел, он тихонько шепнул ему на ухо: — Альбус, знаешь, почему я пошел за тобой этой ночью? — Потому что тебе нужны мои почки, — припомнил Ал. Он не хотел оказаться дураком, произнеся «потому что ты волновался за меня?». Геллерт ухватил друга за бок, примерно на уровне почек, и тот дернулся как от щекотки. — Разумеется, мне нужны твои почки, — затем он ткнул пальцем в ребра, а Альбус снова дернулся, хохотнул и сжался, — а еще легкие, — далее указывать на органы было трудно, так как юноша всеми силами сопротивлялся, да еще и пытался отомстить. Наконец, Геллерт щелкнул Альбуса по лбу и на этом остановился. — И твои мозги, что важнее всего. Альбус слабо и немного грустно улыбнулся. — Ты пропустил сердце. Оно… — сказать такую неоднозначную фразу без дрожания в голосе было сложно, так что ему понадобилась пара секунд, чтобы сосредоточиться, — тебе не нужно? Геллерт глубоко вздохнул, перевернулся на спину и задумчиво уставился в неровно оштукатуренный потолок. — В нем-то вся проблема. Будь ты не столь эмоционален — тебя не пришлось бы вытаскивать под ураганом в мой дом. Жизнь у тебя не задалась, но твое сердце только все портит. — Это так ты меня успокоить решил? Геллерт слегка растерялся, дернул плечами. — Нет, но… Не знаю. Это просто факт. Все проблемы мира — из-за чьего-нибудь сердца. Ты говоришь об изменении миропорядка — но будешь ли ты готов на жертвы с таким-то мягкосердечием? — Он помолчал и вспомнил, что так и не ответил на свой же вопрос. — И да, я пошел за тобой, чтобы уберечь от ошибок. Я не хочу, чтобы такой прекрасный маг загнивал в своих эмоциях, вместо того, чтобы пойти и от гнева придумать новое заклинание, например. И вообще, не обращай внимание ты на своего полоумного брата. — Что-то я не вижу, чтобы мы сидели и придумывали заклинание. — Ты забыл свою палочку, — сказано было таким тоном, словно это входило в его планы, но из-за Альбуса все пошло насмарку. — И потом, мой брат в некоторых вещах не так уж и глуп. Гриндевальд не удержался и прыснул со смеху. — Это в каких же? Альбус покачал головой и ничего не ответил. Вместо этого он спросил: — Сколько ты еще пробудешь здесь? — они не говорили на эту тему, обычно слишком увлеченные другими. Пульс участился, а сердце сжалось от страха ответа. — Столько, сколько и ты, полагаю. Альбус моргнул. — То есть? Геллерт повернулся на бок лицом к другу, чтобы заглянуть в непонимающие глубокие глаза, излучающие надежду. Беззвучно засмеявшись, он прислонился лбом ко лбу Альбуса. Стоит ли говорить, что тому пришлось делать более глубокие вдохи. — Ты считаешь, что мы в игры играем? — Кажется, он ждал ответа, но передумал и продолжил: — Я считал, что это само собой разумеется. Мы уйдем отсюда вместе завоевывать мир и совершенствовать магию, разве не в этом заключается все то, что мы делаем? Ты думал, что мы поговорим об этом и я просто уйду? Геллерт отстранился от Ала и, снова всматриваясь в сверкающие глаза, взял его ладони в свои. — Разве мы не часть единого, словно Дары Смерти? Где я еще найду такого, как ты — второго меня? Я же важен для тебя не меньше. За дурака меня принимаешь? Лицо Альбуса становилось все счастливее и смущеннее, а в полумраке не было видно, как горят его щеки. — Раз тебе всегда нужно знать конкретно, тогда: Альбус Вульфрик Брайан Дамблдор, ты пойдешь со мной до конца? — Геллерт тоже улыбался и был явно воодушевлен. Ал разве что не смеялся. Он искал подвох, но был окутан эйфорией. — Смерть — не конец. Ты от меня вечность не отвяжешься. Галлерт расплылся широкой улыбкой и победно кивнул. — Именно то, что и ожидалось услышать от такого, как ты. За сим нарекаю тебя рыцарем предстоящей революции. Геллерт, внезапно для Альбуса, закрепил свои слова легким, быстрым поцелуем в лоб. Альбус старался не закричать, но непонятные мурчащие-булькающие звуки все-таки вырвались. Влюбленный взгляд его широко открытых глаз не отрывался от лица Гриндевальда. Кровь стучала в висках, груди, руках, ногах. Наконец, собравшись с силами, он ответил, усмехнувшись: — Сам вздумал небось королем стать? Но мы всегда будем на равных, так что выкуси — темный рыцарь революции, — и Ал, насколько мог нежно, коснулся губами лба Геллерта. Охваченный все той же эйфорией, кружившей голову, он, закрыв глаза, слегка боднул лоб лбом и боялся представить, что бы сделал еще, если бы вовремя в голове не щелкнуло. Он резко дернулся, будто ошпарившись, выдернул ладони из рук Геллерта и уже испуганно разглядывал одну точку на стене. А тот будто бы и не заметил. «Не мог не заметить» — подумал Альбус. — Рыцари не плачут. Больше не будешь грустить, м? Думай о захвате мира или о своей любимой алхимии, — Геллерт как ни в чем не бывало укрыл Альбуса, будто бы рубашку на нем поправляя. Даже глазом не моргнул, не вздрогнул и не посмотрел укоризненно. Но и не сделал ничего в ответ. Это совершенно непонятно! Позволяет ли он вести себя так, или же простил на первый раз? А смысл вести себя так без отдачи? Ком вопросов снова обрушился на Дамблдора. — А я пошел домой, — Гелл перебрался на свою половину и укрылся своим одеялом, отвернувшись к стене. — Ну, и… Если все же начнешь грустить — позови. Без Геллерта рядом вдруг стало так холодно. Раз уж и тереться разрешает, то… — Тогда я на всякий случай лучше буду держать тебя под боком. Оставив паузу для возможного протеста, но не получив никакого ответа, Альбус подполз к другу, неуверенно уткнулся лицом в его шею и замер. Геллерт тихонько засмеялся, но на этом все. Тогда Альбус осмелел и перекинул руку через талию друга. Он услышал, как тот делает глубокий вдох, и уже был готов убрать руку, но до его пальцев осторожно дотронулись, будто разрешая, и тот, наконец, смог с громадным облегчением выдохнуть. Он буквально не верил в то, что происходило. Это часть манипуляции? Да какая разница. Альбус прижался к Геллерту крепче и уснул очень быстро, с улыбкой на лице.