Жвачки

Кларисса не альтруистка, ей нечего ему сказать, кристально ясно и чисто — у Клариссы для него есть только последняя мятная жвачка, которая ему и нахрен не нужна. Перси Джексону нужна Аннабет Чейз, полк сдохших друзей и разбитая в дребезги честь. Перси Джексону нужна трость опоры, ещё, может, словцо поддержки. Но что тут уж скажешь, отец Клариссы бог войны, ему извиняться за павших героев совсем не пристало. У Клариссы надрывается кутикула вокруг ногтя, маленькая капля крови проступает и немного щиплет. Меч лежит в руке, как влитой, он не оружие, он — продолжение ее тела. Клариссе сказать этому потерянному герою решительно нечего. У него дрожью проходят судороги сквозь тело, у него в глазах штормят моря и океаны, огонь Клариссы и подавно не вечен, чтобы с ними сражаться. Она и не пытается. У этого героя-с-тяжелым-прошлым нет никакого будущего, кроме этих скудных и бесконечных «станет легче», у него нет ничего, что давно ему обещали. У Клариссы осталась только последняя мятная жвачка, но она ее все таскает средь мишуры в кармане, забывая закинуть в рот или мусорку. Она явно не то, что этому придурку нужно. У него перед глазами растворяется мир и надежда, надламываются спусковые механизмы и тупеет без дела меч. У него за спиной есть великая и славная победа, преисполненная потерь и жертв. Такие тут есть у всех, у Клариссы есть тоже, но Кларисса дочь Ареса, бога войны, поэтому призраки прошлого за спиной не стонут. У Клариссы есть верный меч и последняя мятная жвачка. У этого недоумка нет больше ни-че-го. Клариссе сказать ему совершенно нечего. Поэтому она бросает то, что первым попадает в руку. Вряд ли он почувствует мятный вкус.

***

Мятные жвачки подходят к концу, как бывает вполне оправдано и честно. То, что этот идиот цепляется за нее вместо этой мятной дряни, совсем нечестно. Клариссе ведь сказать ему все ещё нечего, а жвачки кончаются. Джексона не запихнуть в спешке в карман, он ей даже в бою не пригодится — меч затупился, предал, выпал из его рук. Он Клариссе ни дать ни взять — ну вообще не нужен. Она достаточно вытянула полукровок из этого, очередной трофей ей не нужен. У Джексона в глазах штормят океаны и темнеет на дне зрачка мутная вода. Ил оседает ему за корку, под кожу, где крепко пускает корни и вгрызается в податливую мышцу. Это нормально, думает Кларисса. Это нормально, горевать по умершим. Она понимает. Перси вот, похоже, не понимает ничего. У Клариссы высыхают на языке и уходят по гортани в желудок невысказанные слова жалости и кончаются на дне кармана мятные жвачки. У Перси Джексона вот, кажется, кончается к чертям жизнь. У Клариссы для него больше ничего нет. Но Перси, кажется, хватает и мятной жвачки, чтобы обратить шторм к огню. Он ведь у Клариссы не вечен. Он затухает.

***

Кутикула все лопается, разрываясь вокруг ногтя некрасиво и так по-Клариссовски, Перси сказал бы, что у Аннабет руки куда красивей. Перси сказал бы, что руки у Аннабет нежные и мягкие, не то что ее, клариссовские, огрубевшие и посеревшие. Но шторм в глазах топит материки-гиганты. — Кто такая Аннабет? Я не знаю. У Перси Джексона есть-было-уже нет, сборище дохлых друзей и уезжающая крыша, а у Клариссы кончились все жвачки и так и не появились те самые слова. Уши у Перси закладывает, он все равно не слышит. У него в голове шумят тайфуны и ураганы, у него в голове идут ко дну военные корабли и тонут целые галактики, он ведь рушится изнутри, как карточный домик. Кларисса бы променяла его на мятную жвачку, у нее как раз все кончились, но некий Перси Джексон никому нахрен не сдался. Ей-то, в общем-то, тоже. У Клариссы свои призраки за спиной, ей ещё и его не нужны, но огонь вроде не вечен и все тухнет-тухнет-тухнет. Кутикула облазит к черту. Клариссе сказать ему ну совсем ничего. Но Перси и не нужно. Он цепляется за нее так долго, как может, пока не убьет и ее ну совсем не-вечный-огонь, пока не высосет всю, через палец с лопнувшей кутикулой. У Клариссы кончаются жвачки, у Перси кончается жизнь. У Клариссы появляется Перси, а у Перси, чокнувшегося к хренам, задыхаются в шторме последние выжившие. Если кто новую цивилизацию там и построит, то точно не Кларисса. Ее огонь почти догорел. Перси догорел, кажется, тоже. Со жвачками у Клариссы кончилось для него Все.