☾ ☾ ☾
он когда-то сказал: — звони, если накроет. но не добавил: — я отвечу. //звони на мёртвые номера, в пустоту телефонных помех, тёма// говорил так обнадеживающе-горько, что тёма безразличия совсем не различил. дал щенячью надежду, пока он верным псом вокруг полковника вился. кинул мальчишку среди кровавой бесконечности, с осевшей пылью из звёзд в легких. а у него этих звёзд — целое кладбище. и это пугает, он эти осколки горстями в ладони собирает, все ими переполнено и девать уже некуда. жри свои таблетки и отъебись, тёма. а тёму ломает, он трещит по швам в своей безысходности, потому что в кошмарах являются не тени и монстры, а лебедев с жутко-ломаной улыбкой и горящим пустым светом взглядом. потому что надежда на небезразличность хотя бы одного человека в этой блядской выжженной галактике не отпускает, дает крылья взамен вырванным старым, правда слишком хрупкие, едва склеенные. еще немного и рассыпятся. он не спит уже вторые сутки, все смотрит в грязное стекло, все ждет не холодную бездну, а огненный закат. а скрежет и рычание все слышатся за исцарапанной дверью не переставая. ему только в клетке своей биться и остаётся; тёма изначально пропащий. отвергнутый в своей агрессивно-тоскливой маске. ты слышишь как она ломается? так же, как и твои кости под тяжестью невысказанной боли и тревог, тём. тёма горит изнутри. у тёмы на языке металлический привкус. тёма пытается держаться.☾ ☾ ☾
ночь холодна и непроглядна. тёма смотрит в перламутровое зеркало и не видит себя. только что-то безобразное и отвратительное; ему мерзко и кулак вмиг разбивает отражающую поверхность. осколки звонко осыпаются куда-то вниз. в отсвечивающей мрамором раковине он пытается отмыть руки от кровавых разводов, и кровь кажется черной, не смывается совсем. тёме холодно. зима въелась морозным инеем в бледную кожу. зима, как и холод, белая. белый работает на нем как триггер, он ладонь к зажигалке подносит, потому что согреться никак не получается. пламя касается кожи. тёма ничего не чувствует.☾ ☾ ☾
темнота затягивает, хватает за продрогшие плечи своими острыми когтями. тёма стоит у открытого окна, а там — рассвет. там, за грязным стеклом — другой мир. не сотканный из боли и сожалений. не запачканный кровью. не искаженный. он руку в отчаянии к восходящему солнцу тянет, а потом вдруг замирает, вздрагивает и закрывает окно. //ты ошибаешься, тём. там лишь аспидно-черная бездна// и холодно становится, и тёма воздух втянуть не может, он кажется черным пеплом и оседает в легких. дышать совсем не получается. тёма задыхаетсязадыхаетсязадыхается. он дрожащими в бессилии пальцами цепляется за пачку таблеток и чувствует острое желание закинуть в себя не две, а всю горсть разом. страх окутывает; обнимает почти ласково, и тёме так жутко, что он закрывает глаза и тихо воет в звенящую пустоту, вцепляясь в русые волосы пальцами. а после высыпает в ладонь все оставшиеся в потрепанной упаковке белоснежные таблетки и долго-долго смотрит. вглядывается. дрожащими руками хватает телефон и тихо шепчет сорванным голосом на фоне огненного пожара за гранью кирпичных домов: — спаси меня.