Наша юность

      Эта история, со своими неожиданными поворотами, довольно банальна по своей сути, так что далеко не каждый читатель её оценит, но это не умоляет её значимости для наших героев, сведённых вместе волей случая.       Всё началось несколько лет назад, в художественном классе, куда некоторое множество юношей и милых дам были определены учиться изобразительному искусству. Все учащиеся в нем были людьми совершенно разными, но, определенно, во многом схожими. Были дети веселые, улыбчивые, работающие кистями и грифелями размашисто, ничего не боясь, а также дети, что были очень осторожны в своей работе, они боязливо проводило линию за линией, и сидели они тихо, по отдельности друг от друга, не произнося ни слова без особой необходимости.       Был в этом классе юноша, от общности отстранённый. Он казался Андрею, пытавшемуся поладить и найти контакт с кем только удавалось, замкнутым и потерянным ребёнком. И Андрей, знавший только, что парня именуют Юрой, сумел распознать увлечения этого загадочного мальчишки, несомненно, благодаря своей врожденной внимательности(или, сказать вернее, благодаря явной очевидности этих самых увлечений). И Андрей, больше склоняющийся к тому, чтобы его звали Адамом, решил пойти на контакт и с этим юношей. Это были лишь односложные фразы, брошенные Юре перед тем, как удалиться, но казалось, и этого было достаточно. И так, уже на второй год знакомства, молодые люди были не разлей вода на этих совместных занятиях. Они всегда старались сидеть вместе, и не проходило ни урока, чтобы они не поговорили друг с другом о чем бы то ни было.       Но в один, совсем неудачный, мрачный день, Юрия из класса художеств исключили. Адам тогда ужасно поник, решив, что обучение станет для него мучительной рутиной, и так оно и оказалось, несмотря даже на прекрасных милых дам, что окружали его и, подобно Юре, вели с ним незамысловатые, отвлекающие от всего беседы. Адам стал чаще прогуливать, предпочитая либо оставаться дома, либо снова видеться с Юрой, ведь проводить целый год учебы в неприятно сложенной для него обстановке было куда хуже, чем ограничиться парой выговоров за посещаемость. Но в итоге и он оказался выгнан, пусть и благодаря собственным, на то и направленным, поступкам. Андрей был несказанно рад такому повороту, и, возможно, благодаря явной видимости своих чувств, не получил особо много гнусных слов от своей достопочтенной матушки.       И именно после того, как оба юноши стали свободны от оков душного, обоим чуждого места, пусть и направленного на то, что им по душе, они наконец обрели достаточно времени друг для друга. Теперь у них на двоих был не только один день, появилась возможность видеться так часто, как только возможно. Но на что же два молодых парня, которых не назвать уже детьми, тратили своё совместное время? Разве могут друзья так долго терпеть друг друга, не поссорившись ни разу? А друзья ли эти парни вообще?       Андрей искренне радовался каждой встрече с Юрой. Несмотря на столь короткий срок их знакомства, он считал рыжеволосого юношу, наделённого весьма приятной внешностью и умеющего дарить исключительно тёплые и мягкие объятия, одним из самых близких людей в своём окружении. Ещё ни разу Андрей не подумал о том, что ему скучно беседовать с Юрой, или о том, что он мог бы провести это время как-то иначе. Но шатен не знал, разделяет ли друг его чувства. Он считал себя безмерно скучным, глупым, попросту неинтересным. Шатену даже не всегда было, что сказать Юре в ответ на какую-нибудь из его историй, и он иногда искренне недоумевал, почему рыжий всё ещё не отказывает ему в удовольствии пройтись вместе по улицам родного портового городка. Но в один не слишком погожий день, а может, тогда уже был вечер, шатену пришло осознание. Странное и сложное чувство поселилось в его юношеской груди. И, разбираясь в этом, непонятном и тревожащем ощущении, он готов был рыдать, свернувшись калачиком в своей холодной постели, или упиваясь любимым, но уже давно остывшим кофе. Он готов был, но не смог. Буквально всё в нем - дрожащий голос, трясущиеся руки, дергающиеся губы, шумное и неровное дыхание - всё говорило о том, что он вот-вот заплачет, но его влажные глаза не смогли выдавить из себя ни слезинки, как бы не старались.