Кошмар

Было темно. Темно настолько, что казалось, будто последний свет в мире погас, оставляя землю абсолютно чёрной. Акко держала руки перед лицом, и ей не нужно было видеть их, чтобы понять, что они дрожат. Холодный пот покрыл бледную кожу, и она хрипло вздохнула, отчаянно пытаясь ослабить болезненный узел беспокойства, закрученный в её горле. "Дыши, Акко" – ругает она себя. Это всё было так глупо. Горячие слёзы ручьями потекли по лицу, когда воспоминания о кошмаре эхом отозвались в больном разуме. Было такое ощущение, будто бы на огромном экране перед ней шёл фильм ужасов, а она была несчастным зрителем, который будто бы не мог отвести взгляд. Сквозь губы вырвалось жалкое хныканье, и девушка зажмурилась. Сжав кулаки она почувствовала, как ногти болезненно впиваются в мягкую кожу ладоней. Она чувствовала абсолютную слабость: была физически, умственно и эмоционально истощена до такой степени, что даже собственное тело, казалось, предало её. Слёзы текли по щекам, служа́ болезненным напоминанием о её беспомощности. Девушка хотела испариться, исчезнуть, не оставив следов, и хотела, чтобы друзья и семья позволили ей это сделать. Акко перевела взгляд, тусклый и лишённый его обычного огня, налево, где на противоположной стороне её кровати лежали пустые нетронутые простыни. Кровать, которая раньше была их. Это зрелище вызвало у неё новый приступ отчаяния, и она резко прижала руки к груди, когда рыдание царапнуло грудь и умерло за её стиснутыми зубами. Воспоминания, купающиеся в далёком тепле лета и сладком блаженстве новой любви, непрерывно издевались над ней, всплесками целомудренной улыбки и скрытными взглядами, а скрытые покраснения– отвратительное сопоставление с нынешним одиночеством. Она почти чувствовала, как мягкие светлые волосы щекочут её нос в субботнее утро, почти чувствовала запах чая с жасмином, почти видела вспышку восхищения голубых глаз, в которые Акко так хотела заглянуть. Она не могла больше это сделать. Всё её тело дрожало от страха, усталости и горя. Девушка стряхнула влажные простыни с тела, размахивая ногами по краю кровати, пока она не почувствовала, как ноги прочно упираются в холодный паркетный пол спальни. Она потянулась к прикроватной тумбочке и нащупала свой телефон. Щурясь и отшатываясь от инвазивно-яркого экрана блокировки, который заливал ее совершенно чёрный мир резким флуоресцентным светом, она поспешно ввела свой пароль и набрала номер – тот, который был сожжен в каждом сне и в каждом кошмаре, который мучил её жизнь в течение последних четырех месяцев, и на этот раз она почувствовала, что может дышать. Просто взглянув на цифры и предполагаемое имя контакта, которое сопровождало их, она почувствовала облегчение, и в тоже время чуть не заплакала снова. В этом было что-то ностальгическое, что-то, что позволило ей поверить, что это нормально. Чтобы она могла позвонить по номеру Дианы, а она взяла трубку и сказала, что любит её. Акко оцепенело нажала на зелёную кнопку вызова. Гудок. Второй. Третий. Четвёртый. Затем глаза Акко расширились, когда тихий голос заговорил с ней сквозь время и пространство, любезный, но вечно формальный: "Здравствуйте, это Диана Кавендиш", поднимая душу до небес, прежде чем снова отправлять её в глубины депрессии. Это была не она. Это была серия умных проводов, цепей и кусочков машин, предназначенных для того, чтобы отражать её, передавать то, что она могла бы сказать давно, но это было нереально. "Пожалуйста, оставьте своё имя и номер телефона, и я отвечу на ваше сообщение как можно скорее. Спасибо", сказал автоответчик, и в момент слабости – потому что Акко была ужасно слаба – она позволила себе поверить, что Диана может ответить. Поэтому она оставила сообщение. Ей потребовалось некоторое время, чтобы высказать то, что было на уме. "Диана, – пробормотала она, как будто девушка снова оказалась рядом с ней, со всеми мягкими улыбками, смехом и нежными прикосновениями, - я сильно по тебе скучаю." Акко почувствовала, как густые слезы снова скатились по её лицу, и грудная клетка мучительно сжалась, но на этот раз она не пыталась бороться с этим. "Я думала, мы будем вместе навсегда",– задыхалась она. Акко чуть всхлипнула, позволив слезам спокойно капать на рубашку и шорты. "Я больше не знаю, как мне быть одной. Я до сих пор хочу думать, что всё что случилось – сон." Девушка грустно хмыкнула, почти прошептав в трубку. "Но я знаю что ты лишь сильнее возненавидишь меня за такие слова". Некоторое время Акко ничего не говорила, снова и снова проговаривая в голове имя контакта на своём телефоне. Было так много всего, что она хотела сказать ей. Так много всего, что она могла бы сделать вместе с ней. Так много, что у неё никогда не было возможности рассказать ей, например, как улыбка Дианы довела её разум до безумия, как Акко могла потеряться в её глазах на несколько часов, ныряя в эти бесконечные глубины яркого синего океана и никогда не желая выплывать. Всё, от первого поцелуя до последнего, их первое приветствие до последнего прощания, одиссея неописуемых чувств и эмоций, ощущение жизни, которое ей посчастливилось провести с девушкой, которая навсегда останется её первой, и последней любовью. Но поскольку автоответчик не мог ждать долго, она просто тихо произнесла: "Я люблю тебя. До свидания" И Акко сбросила трубку. Она выключила свой телефон, и снова её мир погрузился во тьму. Девушка перекатилась на левую сторону кровати, на пустую сторону, и уткнулась лицом в подушку – ту, которая ещё слабо пахла жасминовым чаем и лавандовым шампунем. Она сжалась на холодных простынях. "Дыши, Акко",– ругала она себя, прежде чем погрузиться в беспокойный сон, охваченный кошмаром, преследуемый улыбающимися голубыми глазами, тихими разговорами и сладкими пустыми пустяками – отголосками любви, которая когда-то так наполнила её. Любовь, которая полностью заполнила её, но теперь превратила в нечто иное, как несчастную пленницу так и не сбывшихся грёз. Возвратиться к кошмарам, к которым она всегда с болью в сердце и вымученной улыбкой возвращалась.