Лучик и Рыбка

Белые полотна, прикреплённые к незаметным железным балкам, украшенные цветами, тихо шуршат. Человек в недорогом смокинге расставляет бокалы, отчего иногда тихий звон облетает небольшую площадку в парке, украшенную к празднику. Вон там, в заднем конце импровизированной залы, стоит стол, накрытый белой скатертью, а на столе ручка и две записки: от него и от него. Здесь не так много людей, все в основном из обслуживания, но на их лицах всё равно сияют улыбки: сегодня два человека скажут по одному лишь слову, а их жизнь повернётся с этого момента в новое русло, которое они выточили сами. Кроме официанта под тентом стоит ещё один человек. У него костюм чуть подороже, но выглядит всё равно просто и легко. Причёска была красиво уложена, но ему так не нравится: он помнит, что ему нравится взъерошивать тёмные волосы, чтобы они были такими мягкими и чуть спутанными. Но его лице тоже улыбка, но не такая, как у всех, не натянутая. Она совсем незаметна, проскальзывает откуда-то изнутри, подсвечивая глаза мягким светом надежды. Сегодня он скажет одно слово, и жизнь потечёт по новому руслу, которое они выточили сами. Сюда приходит ещё один человек, его костюм тоже не выглядит дешёвым, но его суть не в том, чтобы хорошо выглядеть. Его лицо так же освещено надеждой, как и стоящего под тентом темноволосого. Да, это определённо имеет связь. Светлые окрашенные волосы аккуратно уложены, но не зализаны: он этого терпеть не может. На крупной переносице круглые очки, что так любит поправлять, приближаясь вплотную, темноволосый. В уголке его губ задержалось волнение: ведь сегодня он скажет одно слово, и жизнь потечёт по новому руслу, которое они выточили сами. — Ты сегодня очень красивый. Подожди, это же было всегда, — смеётся. — Не только я, помнишь? — Помню, помню. Love myself, love yourself, так ведь? — Именно, — смеётся в ответ, обнимая и совсем не заботясь о состоянии своего костюма. Отходят друг от друга, берутся за руки. Садятся на придвинутые стулья, не разрывая рук, будто можно утонуть, утеряв их, как ориентир в ночи. Берёт лицо темноволосого в руки и наклоняется к нему. — Ты — самый яркий лучик света, что пробивается сквозь толщу океана ко мне, — и любовь в глазах светится. Смеётся. — Тогда ты — самая красивая рыбка, что стремится к лучу тепла. Самая необычная. Самая яркая. Самая смелая. — Я — рыбка, ты — лучик. — Такие разные, но всё равно им не хватает друг друга. — Но смотри, сейчас мы здесь, правда? И океана будто нет. — Потому что лучик пробил воду, а рыбка всплыла к лучику. Мы смогли, слышишь? Смогли. Сделали. — Мы сломали этот барьер. — И нас теперь никто не сломит. — Фантастический дуэт, рыбка и лучик. Нужно написать книгу об этом, не думаешь? — смеётся. Смеётся в ответ. — Конечно. Про то, как ломаются барьеры, а потом выясняется, что их и не было. Просто ты проплыл сквозь них, не замечая и не думая. Просто ты стремился не к ним, а дальше, к солнцу. — К солнцу... К тебе, прямо в объятия, ведь ты у нас настоящее солнце, правда? — Правда... Блестящие от радости и слёз глаза напротив — всё, что важно сейчас. Дрожащие от волнения губы — всё, что важно сейчас. Горячие влажные пальцы, держащие руки светловолосого — всё, что важно сейчас. Люди, что сидят под тентом, — как будто просто картина, висящая рядом; голос человека, задающего главный вопрос, — будто запись на магнитофоне. Главное сейчас — не дать этому счастью уйти, ускользнуть, исчезнуть, всё остальное — план задний, ненужный. Верхняя губа слегка приподнимается, впуская воздух в глотку, чтобы образовать звук; челюсти чуть сжимаются, и вот, на выдохе вылетает тихое "да". В этот момент светловолосый чуть выпадает из реальности, но тут же в неё возвращается, теперь уже отчётливо слыша главный вопрос. Они не собираются жить так, как живут люди после одного слова. Они просто продолжат жить так, как жили раньше, до полудня не впуская свет в крохотную кухню, не чища ботинки после прихода домой и не распределяя никаких домашних обязанностей. Они будут готовить яичницу по утрам и забегать в обеденный перерыв за дешёвой лапшой быстрого приготовления, а вечером пить тёплый какао с молоком и заедать его поцелуями. Они будут ходить в больших футболках и не гладить вещи с вечера, у них будет один шампунь на двоих и одни на двоих наушники. Они будут подпевать одним и тем же песням, что когда-то сблизили их и дали причину любить. Они будут безумно танцевать в два ночи и спать в объятиях друг друга в три. Они будут пахнуть корицей и апельсинами, и ничей, ничей больше запах не будет таким, как у них. Они не будут обязывать друг друга спать только с ними, потому что всё, что им нужно друг от друга — это жизненная энергия и внутренняя улыбка, искренние объятия и переплетённые пальцы. "Да" — и десяток человек кричат и радуются, но те, кто по-настоящему счастлив, бегут сейчас за руки, смеясь как дети подальше, подальше от всех этих лишних людей. Им достаточно будет друг друга, и пока есть причина жить, они будут вместе.