Роман на костях

      Изуку пару раз чиркнул зажигалкой у кончика сигареты и затянул вязкий дым в нескольких быстрых, но крепких затяжках, заполняя лёгкие смолами и никотином. Усталым взглядом безразлично смотрит в окно напротив, поджимая ноги ближе к груди. Он знает, на него смотрят, шаловливо, со смешинкой, разноцветными глазами. Ему смешно, вот же засранец. Черноволосый парень откидывается назад и, прильнув спиной к холодной стене, выдыхает сизое облачко. Дребезжание отодвигающегося стула по полу оповещает о том, что парень встал. Изуку ожидает, что подойдут к нему, но нет. Лязг босых ног по полу раздается близко, но не задерживается, удаляясь, пока совсем не затихает. Мидория нехотя приоткрывает глаза и, убедившись, что в комнате он один, — стряхивает пепел на линолеум. Ему потом влетит, но этот факт только смешит до хриплого смеха, но это малый акт бунта, что парень может совершить. А ведь он и подумать раньше не мог, как все обернётся… Дым клубится тонкими полосками, что сплетаются красивыми узорами и расплываются по комнате. Они мутные, как и разум Мидории, что постепенно погружался в воспоминания о прошлом.

***

Молодой парень брёл по опустевшим ночным дорогам. Он вдохнул полной грудью холодивший лёгкие воздух, прикрыв глаза. Тихо. На улице царила приятная, дарящая спокойствие и некую расслабленность, тишина. Уголки обескровленных губ приподнялись, преобразовавшись в лёгкую улыбку, и он выдохнул, потягиваясь. Руки, сцепленные в замок, тянутся вверх, к кристаллам звёзд на тёмно-синем полотне, и медленно соскальзывают по предплечьям к локтям. Зеленоглазый привстает на носочки и тянется в бок, а после опускается с блаженным выдохом. Он проводит по открытой шее, потирая кожу и ероша короткие волосы на затылке.        — Что ж, похоже, на сегодня моя работа окончена, можно идти домой, — затишье разбивает приятный бархатистый голос, что отдаёт комментарий в пустоту. Его обладатель попутно стягивает с ладоней перепачканные тёмно-багровыми пятнами чёрные перчатки, скидывая их в сумку. Их стоит сжечь, но это позже.        — Каччан, я дома, — шепчет Мидория по привычке уже приевшуюся за долгие годы фразу. Он старается бесшумно прикрыть входную дверь. Скидывает обувь и быстро прячет рабочие вещи по полкам, о которых все, наверное, и позабыли. Когда парень оказывается наполовину раздетым, где-то в глубине квартиры разносится шуршание и тяжелые шаги. Зеленоглазый лишь успевает скинуть остатки одежды и влезть в огромную домашнюю майку, которая ему не принадлежит.        — Деку, — слышится осипший ото сна басистый голос.        — Да, Каччан? Что-то случилось? — как ни в чем не бывало спрашивает тот, потирая глаза и зевая, будто недавно проснулся.       — Ты чего не спишь?       — Пить захотелось, а потом и сон ускользнул. Не хотел тебя будить, прости. — Изуку строит максимально виноватое лицо и вешается на чужую шею, нежась щекой о тёплую грудь, — Люблю, — мурчит он, смотря из-подо лба большими, цвета травы по весне, глазами, так преданно и невинно, что у мужчины на мгновение перехватило дыхание.        — Что за прилив нежности с утра пораньше? — блондин усмехается и подхватывает своего парня на руки, аккуратно поглаживая лопатки. — Спать?       — Спать, — кивает Изуку, мазнув губами по острой скуле Бакуго. Прячет лицо в сгибе предплечья, прячет хитрую легкую улыбку. Подниматься после бурной ночи не хотелось. Изуку упрямо разлепил веки, сразу же подмечая, что в кровати он один, а рядом кто-то мельтешит мыльным пятном, — Кацуки собирался на учёбу. Мидория бросил взгляд уже сфокусированным зрением на маленькие часы на прикроватной тумбе — шесть двадцать три, и чего он не спит? Этот вопрос он и озвучил:        — Каччан? Ты чего так рано подорвался? — приподнимаясь на локти спрашивает зеленоглазый, прикрывая ладонью рот, зевает. Бакуго бросил на него беглый взгляд и выдохнул:        — У меня с сегодняшнего дня начинается стажировка, она с восьми, хотел подготовиться и добираться около получаса. Разбудил? Тот качает головой:        — Сам проснулся. Да? Похоже, я забыл, прости. И куда тебя определили?        — В отдел особо тяжких, по специальности. Он находится возле телебашни, если вдруг решишь наведаться, хах. Изуку призадумался,        — Далековато, — констатирует. — Это ведь последний курс? Устраиваться туда же планируешь?        — Да, думаю, если покажу себя как хорошего специалиста, — сами будут молить к ним прийти.        — Это будет хорошо, но не далеко ли? Может, тогда переедем ближе? — спрашивает, поднимаясь с тёплой постели, и вновь цепляется за чужую массивную шею, повиснув.        — Посмотрим, — кивает Бакугоу и аккуратно целует пассию в лоб. Тот блаженно прикрыл глаза и, накреняясь назад, падает на кровать, повалив на неё своего парня, и сразу впивается в сухие губы нежным поцелуем,       — У нас ещё есть время? Кацуки бегло смотрит на часы и кивает,        — Да, — в тот же момент сгребает в охапку зеленоглазого, перевернувшись так, чтобы тот был сверху, и аккуратно прижимает к груди.        — Эй, — смешливо фыркает тот, но голову сразу прижимают сильнее.        — Цыц. Мидория лишь издал слабый смешок и прикрыл глаза, ластясь к горячему телу под собой.        — Да-би-и, — тянет Изуку, сидя на диване, закинув одну ногу на спинку, пока вторая покоилась на полу.        — Что? — тот бросил раздраженный взгляд на младшего, который не провёл в их «семье» и трёх месяцев, но уже затесался в любимчики Чисаки.        — М-мм, ничего, — со скукой ответил тот и уставился в уже облюбованный им потолок.        — Охренел?        — Ага, — кивает. Брюнет закатывает глаза, но в итоге поворачивается к зеленоглазому:        — Чего ты вообще тут ошиваешься? Операция назначена на ночь. Не знаю, может, у тебя школа? Личная жизнь? Да хоть свали погуляй, не мозоль глаза.        — М-мм, школу я закончил. Каччан на стажировке, а дома я все сделал. Ему мешать не хочу. Гулять не хочу, там жарко, людно и скучно, — наигранно надувает щеки Изуку, прикусывая нижнюю губу. Даби обречённо простонал. Промедлив, все же поднялся, чтобы взять того за шкирку и в прямом смысле выбросить на улицу. Брюнет почесал затылок, одной рукой таща ношу к выходу,        — Ну и что мне с тобой делать, заноза в заднице?        — Эй! Какого хрена?! Отпусти! — взбунтовался Мидория.        — Иди проветрись, и чтоб кофе мне захватил на обратном пути. Латте, без сахара, — игнорируя возмущение, произнёс брюнет, перед тем как выкинуть мальчишку на тёплый пыльный асфальт, и захлопнул дверь, явно давая понять, что черноволосого туда не впустят ближайшее время. Зеленоглазый громко фыркнул, поднялся, стряхнул пыль и пошёл прочь. Куда глаза глядят. Времени что-то около двенадцати часов дня, до рейда далеко, и юноша не знал, чем себя занять, но и стоять посреди оживлённой улицы не очень хотелось. Пришлось бродить по округе, но и это быстро надоело. Пожалуй, и часа не прошло, когда, не выдержав, он просто плюхнулся на бетонный заборчик в кустах подле одного из ведущих университетов города. Парень уткнулся локтями в колени и просто смотрел на прохожих. Скука. Шото плелся домой после учёбы. Медленно, нехотя, хмуря свои неоднородные по цвету бровки, недовольным взглядом сверля каменную кладь дороги. Порыв ветра колышет волосы и гоняет пыль. Тодороки жмурится, пальцами трет веки и пытается проморгать. Оглядывается слезящимися глазами в поисках ориентира, но взгляд упирается в фигуру среди кустов и деревьев. Она принадлежит небольшому, хрупкому парню, чьи волосы почти сливались с окружением из-за зеленоватого отлива прядей на солнце. Гетерохром и не заметил бы его, если бы не контраст одежды с залитой солнечным светом листвой. Юноша встал на месте, всматриваясь в странного парнишку. Наблюдал. Но тот даже не шелохнулся. Он чуть улыбнулся. Смотрел в ответ — глаза в глаза. Шото напрягся, нахмурился, но продолжил странную игру в «гляделки», не отрывая взора от глубоких зеленых. Первым не выдержал Тодороки. Он моргнул и отвел глаза, снова потер их пальцами так, что зрение стало мутным, с пляшущими точками. Изуку победоносно усмехнулся, на что гетерохром фыркнул и хотел было уйти. Он делает шаг вперед, и на этом действии Мидория поднимается, что уже заставляет застыть. Аккуратным шагом, шурша и приминая траву, парень направился прямо к Шото. Тот дёрнулся, когда брюнет был в нескольких сантиметрах, но он прошел мимо, едва ли не задев плечом, оставляя за собой лишь шлейф из запаха мятного шампуня и кофе, которые смешались с ароматом какого-то сладковатого парфюма. «Приятно-странный букет. Как и сам парень», — думает Шото, провожая удаляющуюся фигуру, пока та не растворилась в толпе.        — И черт с ним, — хмурится гетерохром, переводя взгляд в пол, медленно засеменив по своим делам дальше. Взгляд пробежался от входа до верхних этажей офиса, парень хмыкнул и вошёл внутрь. Охрана не пугала, да и все, кому он не позволит себя видеть, постороннего и не заметят. В чужой кабинет он тоже вошёл тихо, можно было бы почти незаметно, если бы тот не пустовал. Мидория повёл плечами, осматриваясь, и прошёл вглубь, к столу. Повалившись на кресло, он откинул голову на массивную спинку, а ноги закинул на подлокотник. Буквально через пару минут послышались тяжелые шаги и скрип входной двери. Изуку приоткрыл глаза, рассматривая громоздкую фигуру вошедшего, что, похоже, так и не заметил постороннего.        — Привет-привет, — улыбнулся он, и хмурый взгляд голубых глаз опустился на него.        — Ты-то чего здесь забыл? — нахмурился мужчина ещё больше.        — А что, нельзя? — наигранно обиделся зеленоглазый. Его собеседник вздохнул, но все же ответил:        — Можно.        — Славненько. Энджи молча подошёл, за шиворот поднял мальчишку и даже как-то аккуратно пересадил его на стул напротив себя. В принципе как всегда. Мидория поерзал на менее удобном седалище и облокотился на столешницу, подперев голову кулачками. Они сидели молча, каждый за своим делом и мыслями. Первым нарушил эту блажь Тодороки:        — Сделать кофе? Или тебе чай?        — Я сам, работайте, — вновь улыбнулся юноша, довольно жмурясь. Он чувствует даже некую заботу о нём. Мидория поднялся и засеменил по комнате, собирая все необходимое: кружки, баночки с сухим рассыпчатым содержимым и другие мелочи. Энджи краем глаза наблюдал за парнишкой и его ловкими, грациозными движениями.        — Тебе снова скучно? — как бы между прочим поинтересовался тот.        — Ага.        — А со мной весело? — чуть вскидывает брови мужчина.        — Мне приятна Ваша компания, — честно признаётся парень.        — Тебя выгнали из вашего отдела? — усмехнулся голубоглазый.        — Даби самая настоящая козлина! — смешливо фыркает в ответ.        — Даби?        — Напарник. Тот ещё мудак, — возмущается в ответ.        — Что, не ладишь с новым коллективом? — Энджи рассмеялся.        — Это не я с ними не лажу, это они со мной не ладят, — надулся мальчишка, забавно кривя мордашкой и морща аккуратным носиком со скоплением веснушек на переносице.        — Чем вы уже друг другу не угодили? — весело спрашивает Тодороки, вновь принимаясь за документы, но уже под разгоряченные возгласы зеленоглазого: «Да они!», «А ещё!», «Нет, ну вы представляете?!» и это даже как-то умиротворяло. «Мальчик хоть и шальной, но не плохой человек. Шото бы понравился, наверное, больно уж шебутной», — думал Энджи, пока Изуку рассказывал очередную историю о пакостях Даби или девушке по имени Тога. Время летело незаметно, и оба даже не заметили, что на часах уже начало восьмого. Изуку смотрит на часы, поджимает губы и поднимается,        — Мне уже пора, простите, — с толикой сожаления, сквозящей в голосе, говорит брюнет. Тодороки кивает:        — Ничего. У тебя задание?        — Да, очередная вылазка с Даби, Тогой и Томурой. Чисаки думает, что чем больше мы работаем вместе, тем сильнее сблизимся и будем работать более слаженно, — вздохнул он.        — Что ж, мысль стоящая, так что не унывай, — Энджи чуть улыбнулся и, поднявшись, потрепал мальчишку по кудрям. — Думаю скоро встретимся. К слову, если что, сможешь мне помочь с одним уродом?        — Конечно, это завсегда. Мне зайти завтра?        — Желательно. Благодарю. Мидория быстро кивнул и вылез в открытое окно,        — Пока-пока! — сказал, прежде чем скрыться. Мужчина вздыхает:        — Двери не для него, да? Пора ли и мне домой? Шото, наверное, уже там. *** Облава на цель прошла успешно, и Изуку со скукой сидел на чужом рабочем столе, закинув ногу на ногу и подпирая голову вывернутой ладонью, утыкая в собственное колено острый локоть. Он слушает, пропуская половину мимо ушей.        — Малыш, отлично сработано, но тебе стоит быть осторожнее! А что, если бы тебя словил тот недоносок? — с раздражением в голосе, словно мантру, твердил брюнет, на чьем столе сидел парень. Начальник организации вроде и горд, что его фаворит сокрушил их соперников по бизнесу, а вроде и взбешен, что тот некомпетентен. Брюнет уже прознал, что сегодня за его парнем гонялся по всему кварталу молодой полицейский на практике. Мидорию уже всё достало. Ну словили бы и словили, - выкрутится, убьет на крайний случай. Он думает. Думает о многом: о грязной работе, о Каччане, о матери, что выгнала из дома, и о том, что раньше работа была развлечением, невинной шалостью утопающего в грязи порочного мира, а сейчас - заноза в заду. Начальник тоже заноза. Всё было шалостью тогда, всего каких-то пару лет назад. А сейчас… Сейчас это его жизнь, целиком и полностью. Лишь измены любимому заменились горьким сигаретным дымом в легких. Он не хочет более никому отдаваться. Не хочет забывать последнюю близость с Кацуки, до умопомрачения приятную и желанную, до обещания не осквернять себя более чужими руками на гладкой молочной коже. До этого дня. В мыслях всплыл юноша с цветными волосами и гетерохромией. Даже сейчас, когда сам Чисаки Кай, аффилированное лицо компании и по совместительству местной мафии, желанный кандидат в постель любого, кладет свою ладонь на его бедро, оглаживает и постепенно скользит к пояснице — Изуку лишь осторожно убирает её, мило улыбаясь, с таким осточертевшим «Давайте не сегодня», которое он повторяет уже несколько лет, смотря в недовольное лицо напротив. Лёгкий путь пробиться в жизни — переспи с начальником и всё, чуть ли не весь мир у твоих ног. С условием, если ты являешься Изуку Мидорией — желанным и недосягаемым объектом чужих плотских грёз. Зеленоглазый парень спрыгнул со столешницы, медленно обошел начальника, ведя подушечками пальцев по чужим плечам, еле касаясь, и ушел. Изящно, по-кошачьи, виляя бедрами. Юноша знает, что является желанным для многих, но в основном лишь в плане телесных утех. А любил его только один человек… Несмотря на свою апатию, он этим успешно пользуется в целях забавы, чтобы не загнуться от липофрении. Неоновые вывески. Резкий запах алкоголя. Задымленное помещение. И в центре внимания - завсегдатай этого бара. Сидит на одном из кожаных диванчиков в углу; улыбается лисьей ухмылкой, надменно щурится. Глаза не выражают ничего, но все тянутся к нему, женщины и мужчины, разных возрастов и комплекции, не обращая внимания на удушающее равнодушие и холодность, ссылаются на атмосферу. Тот лишь заигрывает, издевается и увиливает. «Ну что за фарс?» — вздыхает Изуку, пересаживаясь с дивана за барную стойку. Не этого он хотел. Бармен склизко пробегается по нему взглядом и сразу наливает излюбленный херес. Мидория лишь благодарно кивает, на губах уже играет легкая усталая улыбка, что вот-вот сорвется и опадёт.        — Ну здравствуй, местный эксцесс, — раздается совсем рядом бархатистый грубоватый тембр. По голосу было понятно, что тот улыбается. Мидория обернулся на садящегося рядом мужчину и облегчённо выдохнул:        — Здравствуйте, Энджи-сан.        — Бармен, мне виски со льдом, — бросил он, и вновь все внимание переходит на знакомого. — Знал, что найду тебя здесь. Как ты?        — Как вам не стыдно, заказали бы что полегче, — усмехается юноша, но при вопросе уголки губ падают и он, понурив голову, отвечает, — Все по-старому: бар, кровь, похотливая рожа Чисаки. — недовольно бурчит зеленоглазый.        — Неужели устал от этого всего? — хмыкает Тодороки.        — Наверное. Не знаю, — Мидория ведет плечами.        — Хотел бы все изменить?        — Что? — он удивлённо уставился на собеседника. Поджал истерзанные губы и вновь отвел взгляд:        — Увы, это невозможно.        — Но хотел бы? — настойчиво переспрашивает Энджи. Помедлив, Изуку кивает:        — Да.        — Что тебя интересует, или, может, ты куда-то поступал?        — Я ушел из медицинского, когда всё это началось… Сейчас, — он помедлил, задумавшись. — Мне нравится работать с телами. Я немного разбираюсь в костях и следах на них.        — Мгм, — кивнул он сам себе и продолжил, — Знаешь, я могу помочь. Я иногда преподаю в здешнем университете если хо… — его перебили.        — Что? Вы, Энджи-сан? — удивился парень, — То есть, Вы ведь ведете свой бизнес. Вы ещё и успеваете читать лекции?        — Да, как ни странно. Мне это нравится, — мужчина улыбнулся и продолжил, где прервали, — Так вот, если ты хочешь, я могу попробовать пристроить тебя. Объясним ситуацию, пройдешь тесты и экзамены. Ты ведь нигде не светил мордашкой или именем?        — Нет, — мотает головой, — Но почему вы мне решили помочь? Как я должен буду отплатить? Тодороки потрепал того по голове:        — Ты ради меня иногда переступал через свои принципы и помогал мне в бизнесе, это уже твоя плата. Ты хороший парень, хоть и влез в порочный омут, и я вижу, что ты начинаешь в нём загибаться. Не твоё это. Мозги есть, и только поэтому ты хорош для этой работы. Но я уверен, что и в остальном тебе не будет равных. Знаешь, я даже могу назвать тебя вторым своим сыном, но это между нами. Мой вот, наперекор пошел в криминалисты, уже окончил учёбу и бегает за шпаной. Изуку тихо посмеялся,        — Какой он? Ну, ваш сын. Внешность, характер.        — Хм… Внешность у него такая… Интересная, — мужчина задумался, неуверен в своих словах, — Волосы цветные. Одна сторона белая, — как у матери, вторая как у меня — алая, и глаза тоже. Голубой и серый. Характер у него скверный, по-крайней мере, со мной. В общем… Необычный мальчик у меня.        — О! — воскликнул Мидория, — Не поверите, Энджи-сан! Он сегодня за мной по всему кварталу гонялся! — парень громко рассмеялся, — Забавный такой и пыхтит, как ёжик! Вы бы видели его лицо, когда я запрыгнул на перегородку между улицами, посмотрели на друг друга, и я слинял, вот умора! Тодороки вскинул брови:        — Правда? Ха-ха, ладно, по возвращению поздравлю его. Не каждый при встрече с тобой выживает, а уж тем более гоняется. Спасибо, что не причинил вреда.        — Да что Вы начинаете. Мне не хочется убивать без причины, так что это крайняя мера, да и он мне настроение поднял, — Парень посмотрел на часы, и настроение резко угасло, — Оу… Простите, мне пора, — он медленно допил остатки горячительного вина и спрыгнул со стульчика, — До свидания, берегите себя, — улыбнулся тот и поспешил на выход.        — Да, конечно. И ты себя побереги. Я с тобой свяжусь, как только что-то станет известно насчет учёбы. — Кинули ему в след. Изуку бесцельно бродит по вечерним улицам погруженный в собственные мысли, копался в воспоминаниях, хмуря тонкие изящные бровки. Раздраженно трет переносицу,        — И как можно, блять, докатиться до такого? — ворчит он себе под нос, морщится. Его задание на сегодня сорвалось по неизвестным пока что причинам, и теперь он не знает, что делать, куда идти, помимо дома. А ведь мог ещё немного посидеть с Энджи.        — «До такого» — это до чего же? — насмешливо раздается сзади, и его хватают за плечо от чего мальчишка подскакивает:        — Твою-… Какого чёрта?! — он оборачивается, наталкивается на цветные смеющиеся глаза и застывает; смотрит в такое прекрасное знакомое лицо, которое видел буквально утром, — Вы?        — Я, — улыбается Шото. Он впервые за прошедшие пару лет решился подойти к этому человеку, которого когда-то увидел сидящим в кустах, а потом замечал ежедневно на том же месте. Они на аллее одни, и это было прекрасным шансом. Зеленые глаза смотрят соловьём, и Тодороки прыскает со смеху,        — Ты чего?        — А… Да, это… ничего? — запинаясь, ответил Изуку.        — Давай веселее, — Шото хватает его за нос с лёгким смешком, — два года назад ты поживее был.        — Эй! Ты, что, дитя малое? — обиженно поджимая губы, пыхтит Изуку.        — Даже не знаю, наверное, это просто ты слишком кислый? Мидория смешливо фыркает. Брюнет показал собеседнику язык и убежал прочь, Юноша остановился лишь у двери в свою квартиру. Эта встреча дарит маленький проблеск тепла в сердце. *** «Опять всю ночь не спать. Чужие лица, серые пейзажи каменных джунглей снова будут марать себя в чужой крови», — ворчит, тяжело вздыхая, парень, спешащий на очередное поручение. Неприятные колкие порывы ветра ожесточенно холодят кожу, голова гудит. С той встречи прошла неделя. Тодороки ещё не звонил.        — Эй, шкет, — звучит неприятный голос сзади. Изуку оборачивается и видит небольшую группу людей из очередной мелкой группировки, — ты же шестерка Чисаки, я прав? — усмехается гнилыми зубами мужчина, и это вызывает у Мидории отвращение, — морщится с неприязнью.        — О, так этот ещё и его любимчик, — радостно поддакивает один из них. Изуку откидывает голову и чувствует, как внутри начинает что-то подгнивать. В эту секунду, всего на мгновение, хочется поверить, что вот сейчас, именно сейчас, на него, злодея, накинется какой-нибудь герой. Из мультиков и комиксов его детства, и наконец, покончит с ним. Хочется залезть в теплую ванну и кинуть туда подсоединенный к розетке фен, но, как ни странно, он не хочет умирать так просто, ещё не время, и только проблеск надежды на неизвестное будущее держит на плаву. Мидория из последних сил кусает губы до крови, стоит и думает о том, как он до этого докатился, пока с висящих вдоль тела рук медленно стекала кровь, каплями ненадолго задерживаясь на пальцах, а после срывалась вниз, разбиваясь о землю, уже окрашенную в багрово-коричневую жидкость, что уже начинала подсыхать. Окидывает взглядом подворотню и представляет, как завтра, а может, и не завтра, позже. Люди обнаружат эту картину «маслом», сотворённую его руками: расчлененные, изуродованные фрагменты человеческих тел валялись повсюду. Пустующие глазницы, отрезанные гениталии, вспоротые, выпотрошенные животы, наверное, даже у непробиваемых вызовут состояние ступора. Изуку не горд своей работой, пожимает губы и уходит, придерживаясь за единственное ранение — подбитый бок. По возвращению домой, ему позвонит Энджи, расскажет радостную новость. Обсыплет поздравлениями, пока он будет мотать пропитанные антисептиком бинты на талию, весь в своей и чужой крови, остатки которой остались на полу, портя белый пушистый коврик, в пиале некогда чистой воды и на более непригодной одежде. Может, сегодня он наконец захлебнется в этом отвратительном воздухе и остывшем кофе на балконе? Он надеется, ведь знает, что у него отныне есть своё «Завтра»…