«Что больше подходит друг другу, чем холод и тьма?»

      — Стой. Не уходи, — прошептала Эльза, держа Кромешника за руки.       Питч молчал. Он стоял, смотря, как девушка поглаживает кончиками больших пальцев его ладони, и не знал, что сказать.       — Я не могу смотреть на тебя… такой, — произнёс он, заглядывая ей в глаза. Они были опущены.       — Почему? — спросила принцесса подрагивающим голосом.       — Ты знаешь, Эльза.       Конечно, она знала. Сейчас она боялась, боялась по-настоящему — за себя, за сестру, за королевство. Страх неизвестности. Родители погибли, и теперь она одна, совершенно. Анна ничего не могла поделать с этим, и Эльзу это расстраивало ещё больше. И единственный, кто мог бы ей сейчас хоть мало-мальски помочь, пытался сбежать: он чувствовал вину.       Девушка замолчала. Она всё прекрасно понимала.       — Прости меня, — тихо сказал он.       — Но ты не виноват в их смерти, — с трудом вымолвила она, упираясь головой в чужую грудь.       — Я знаю.       — Пожалуйста, останься. Ты мне так нужен сейчас, — шептала Эльза.       Горькое чувство сковало горло Кромешника. Смотреть на девушку, страждущую и не знающую, куда ей деться, смотреть на неё, и знать, что ты всему виной. Он был постоянным её спутником, страх был частью Эльзы столь же естественной и неотчуждимой, сколь и её сознание. И именно в этом была вся суть — насколько сильно был привязан Кромешник к Эльзе, настолько острее он ощущал потребность в её безопасности. Но он не мог этого ей дать. Он отдавал ей всё, всё подчистую, но не мог дать ей тот самый, злосчастный покой. Ему было больно, когда он видел Эльзу, просыпающуюся от очередного ночного кошмара в холодном поту. Ему было больно, когда неконтролируемые силы оборачивались словно пыткой своей же хозяйке. Ему было больно, когда Эльза просто боялась.       А Эльзе было будто всё равно на это. Она любила Кромешника, любила беззаветно и всем своим существом. Он был с ней рядом, сколько она себя помнила. Его присутствие едва ли не звенело эхом, оно ощущалось всегда, и девушка знала: ей ничего не навредит. В голове Эльзы не было установки, что Кромешник — причина всех её бед. Она всегда винила себя сама, но никому от этого легче не становилось. Оба они глубоко, подсознательно знали, в чём истинный докон, причина всего.       — Я так сильно люблю тебя, — произнесла Эльза и подняла голову. — Ты знаешь это, Питч, прошу, останься, — по щеке скатилась первая жемчужина слезы.       Девушка обвила свои руки вокруг шеи Кромешника, и её тело задрожало от всхлипов. Крепкие руки обняли её в ответ, но над ухом тут же раздался шёпот.       — Прости меня, прости, но я не могу, — он сжал принцессу крепче, и в этот же момент разомкнул руки Эльзы на своей шее, отстраняясь.       — Постой, нет! — крикнула Эльза уже в пустоту, хватаясь за воздух и обессиленно падая на колени. Он растворился.       — Нет, — с трудом сдерживая рыдания, простонала девушка. — Кромешник, пожалуйста, ты ведь слышишь меня, — но было слишком сложно подавлять то горе, что бушевало внутри неё. Она закрыла рот рукой, захлёбываясь слезами, что так едко сидели в её глотке. Не то ледяные раскаты бежали по коже, не то обжигающе горячие верёвки стягивали Эльзу с каждой секундой, проведённой в этой комнате с тяжёлым воздухом. Девушка тихо подползла к двери и опёрлась на неё, всё так же плача и моля пустоту о милосердии. Она сама не заметила, как ледяные змеи стали ползти от неё по комнате; становилось морозно. Ничего не имело хоть малейшего смысла сейчас. За дверью раздался голос.       — Эльза. Я уверена, ты слышишь…