Успокоительное по-лилимски

— Дороти, — начала говорить Джилл, смущённо и устало, после пятиминутного молчаливого лежания в постели с подругой-лилимом, — я ценю твою помощь, но… Правда, не стоило. — Еще как стоило, дорогуша, ведь мне заплатили за это, — радостно выдала Дороти, ещё сильнее обняв барменшу. Так прошли ещё пять минут. Пять минут Ада и Рая. Неловкости и блаженства. — Доро… — Да, дорогуша? — лилим нагло и быстро перебила Джилл. Та ни капли не удивилась: как ни крути, Дороти есть Дороти. — Ты меня сейчас задушишь. И с тобой жарко. А еще твои пальцы, они… — Не переживай, — лилим ослабила хватку, — раз ты так хочешь, то подогрев я выключу, а насчёт рук не думай: пальцы я разрядила. Знаешь ли, если бы ты пригляделась, то увидела бы их прямо по свою правую руку, дорогуша. — О, и вправду. Спасибо. Дороти наигранно обиделась, но Джилл не обратила на это никакого внимания, так что через минуту ей надоело, и она вернулась в свое первоначальное, веселое и невинное, состояние. Джилл все ещё было неловко оттого, что ей пришлось воспользоваться услугами своей дорогой подруги, пусть ее и, можно сказать, заставили. Она лежала и разглядывала свою собственную квартиру, причем находя все новые и новые детали, которые раньше не замечала. «О, у меня, оказывается, угол у плаката босса отклеился, — думала госпожа бармен, — о, кажется, у меня матрас с кровати немного съехал. О, из моего окна немножко видно небо. А я и не замечала его. Хе-хе, архитекторы действительно не могли знать, что со временем небо сольётся с темными домами.» Джилл ухмыльнулась. — Чего улыбаешься, дорогуша? — спросила Дороти, причем вовремя остановив себя, чтоб не сказать «наконец-то». — Архитекторы такого великого города оказались совсем недальновидны, хе-хе — О чем ты? — Дороти привстала, чтобы посмотреть Джилл в лицо: она хотела разглядеть эту ухмылку получше, будучи шокированной тем, что барменша вообще может чувствовать себя настолько «грустным куском дерьма», — я не понимаю — Из окна твоего дома — или где ты там живёшь — видно небо? Дороти призадумалась. Она, было, хотела одну ладонь приставить к подбородку, но Дана настаивала на том, чтобы не разрывать объятия ни при каких обстоятельствах. — Не думаю, — наконец она выдала ответ. — В следующий раз обязательно приглядись. Наверняка увидишь. Оно очень сливается со зданиями. — Да ну? — Дороти сильно удивилась, да так, что оказалась не в состоянии держать рот закрытым: сильнее она удивлялась только размеру бугорка в штанах одного Мега Санты, которого однажды разыграла, — как интересно, дорогуша! А спроси-ка что-нибудь еще! — А? Чт… Не успела Джилл закончить, как ее снова перебили. Дороти такая Дороти. — Ну пожа-а-а-а-алуйста! — сказав это, лилим сжала Джилл так сильно, как еще не сжимала этим вечером. Барменша чуть не вскрикнула. Она бы это сделала, будь у нее достаточно воздуха на резкий выдох. Но все, что она смогла, — прошептать: — До… роти… Отпусти… Я все… Ск… ажу… — Ну и отлично, дорогуша! — лилим улыбнулась, как маленький ребенок. Ребенок с огнестрельным оружием в пальцах, системой подогрева тела и, в частности, интимных мест, удобной для жесткого секса эластичной кожой и гибким, ловким языком. Но взгляд у нее был как у котенка, который долгое время выпрашивал еду, и вот, наконец, ему дали вкуснейшей рыбы. Джилл приутихла, застеснявшись. Она все никак не могла отделаться от пикантной мысли, что прямо сейчас пользуется услугами представительницы древнейшей профессии. Конечно, они ничем таким не занимались, но факт есть факт — ей наняли ночную бабочку. Миленькую и невинную. И по совместительству подругу. Неся в себе такую ассоциацию, тема вопроса была предрешена. Выхода не было: либо этот вопрос, либо очередная порция захватывающих — в прямом смысле — дух объятий. Но Джилл слишком смущало то, что придумал ее мозг, и она пыталась максимально тянуть время: смотрела в окно, видя монотонное слияние соседней многоэтажки и темного неба, и лишь из-за неоновой подвески магазина, куда барменша обычно заглядывает, была видна линия перехода из скучного творения чьего-то урбанистического ума в испорченное людьми творение природы; поглядывала на Дороти, поочередно представляя то, как вытворяет с ней разные вещи, которые видела на своем любимом сайте «Шаловливые пальчики», или как хватает ее сзади и применяет на ней немецкий суплекс, которому ее научила босс, за то, что та нарушает столь ценное личное пространство, а также то, как плачется в углу, приговаривая: «Что я делаю со своей жизнью? Как я могла позволить себе подобные мысли?» Но госпожа бармен решилась. — Окей, Дороти… Джилл уставилась на лилима, а та уставилась на нее. Такое пересечение взглядов явно было не по душе первой, из-за чего та прервалась. — Слуша-а-а-а-а-а-а-а-а-аю тебя, дорогуша, — радостно протянула дражайшая подруга Джилл. — Ну, в общем… Почему ты решила стать… Э… Той, кто ты… — Проституткой? — наивно и звонко проскандировала Дороти и, не дав барменше возможности подтвердить, что лилим оказалась права, продолжила, — Что ж, какой собрали, такая и есть! Более того, в период, когда возможно было изменение характера и интересов, я решила оставить все так, как есть, потому что люблю работать с людьми! Почему «любовь работать с людьми» перешла в проституцию в случае Дороти, Джилл заинтересовало, но она захотела оставить это для себя тайной, решив сохранить хоть каплю стыда. Все-таки, она и так совершенно не стесняясь заглядывает на свой любимый сайт, пусть и предварительно выдворяет кошку в ванную комнату, а еще громко и весело смеется, услышав какую-нибудь пошлую шутку, над которой посмеялся бы разве что шестиклассник в разгар полового созревания, так что раз в жизни можно изобразить собой целомудренную монахиню, коей, на фоне Дороти, она и является. — Дорогуша, — сказала лилим, считав весь интерес к ее профессии с лица Джилл, — если тебя интересует, как мое пристрастие к работе с людьми перешло в проституцию, то так и скажи, а не корчи разные рожи. Дороти ухмыльнулась. Она прекрасно понимала, что Джилл в курсе того, как хорошо разбирается в людях ее подруга. Всё-таки, так метко диагностировать недотрах длинною в год способен не каждый. Но одно осталось непознанным для этого лилима: почему Джилл, зная об умениях Дороти, не решилась сказать все сама? «Возможно, она просто постеснялась. Милашка Джилл такая милая, когда смущается… Ой, повторилась. Но не важно, важно лишь то, какая она хорошенькая!» — сказала про себя лилим и улыбнулась. — Не смейся надо мной… — грустно выдавила из себя госпожа бармен, неправильно интерпретировав слова обнимательницы-мучительницы. — Я не смеюсь над тобой, дорогуша, — серьезно выдала Дороти оттого, что не поняла причины такой перемены в настроении своей подруги, — просто я подумала о том, какая ты милая! Лилим захотела раскинуть свои руки так, как обычно это делает, когда радуется, но ей вспомнились все те же слова Даны: «Отпустишь ее — покажу тебе парочку моих любимых захватов». Джилл отвела от Дороти взгляд и проигнорировала ее заявление. — Хорошо, раз тебе оно надо… — барменша взяла мхатовскую паузу, а потом продолжила, — как ты дошла от работы с людьми до проституции? — Что ж… Дороти задумалась. Действительно, а как же? Она не задавала этот вопрос себе никогда раньше, но, тем не менее, была уверена, что сможет найти ответ. — С чего бы нача-а-а-а-ать… — задумчиво протянула лилим. Она думала над этим около трёх минут, пытаясь вспомнить все возможные причины, последствия, рассортировать их, пропустить через свою цензуру, дабы не шокировать Джилл, потому что то, в каком ключе думает Дороти, мало кого оставит равнодушным, после чего, поняв, как длинно получилось, сделать текст лаконичным и исчерпывающим. В течение всего этого времени госпожа бармен лежала, не зная, чего стоит ожидать. Эта пауза ее очень напрягала, из-за чего время текло до боли медленно. Джилл пыталась как-то отвлечься, но ее постоянно сбивала лилим, глухо напевающая какую-то мелодию прямо под боком. В конце концов, барменша приняла волевое решение: снова начать разглядывать окружающий мир. Но, к счастью, все пошло не так, как она ожидала. Конечно, попытка отвлечься увенчалась успехом, но, поскольку в комнате и за окном разглядывать было уже нечего, она непроизвольно стала вслушиваться в окружение. И узнала много нового. Например, что Лунка, которую не было видно с момента, как Дороти зашла в квартиру, оказывается, мирно сопит во сне под кроватью. Более того, Джилл услышала, как за парой домов играет музыка, звук от которой еле-еле доходит до места обитания барменши. Она, было, обрадовалась, что хоть кто-то еще может веселиться здесь, но, услышав пьяные возгласы, поняла, что радоваться нечему. А еще соседи двумя этажами выше занимались любовью. Каждый бежит от реальности по-разному. — Я готова! — крикнула Дороти, развеяв мглу и тишину. А-а-а-а! — Джилл, витая в мыслях, уже, было, почти забыла, что рядом с ней лежит лилим, готовая в любую секунду высказать свою гениальную мысль, и потому жутко испугалась, — зачем кричать-то?! Дороти удивилась. — Так говорить или нет? — Говори. — Ну так вот… — Ну-у-у? — Я просто-о-о-о… — Та-а-а-ак? — Ты же знаешь, как мне нравится работать с вами. — И? Лицо Дороти вмиг поникло. — Но как бы я ни любила людей, какой бы я с ними ни была, все равно найдутся те, для кого я мусор. Ни больше, ни меньше. Поэтому, тщательно пораскинув мозгами, я выбрала профессию, где, как мне казалось, процент придурков будет меньше, где, как ни крути, подавляющему большинству будет хорошо со мной. Джилл удивилась. Она бы никогда не подумала, что ее столь веселая, жизнерадостная и светлая подруга несет в себе такие мрачные, но все ещё наивные мысли. — О, Доро… — барменшу опять прервали на полуслове. — А ещё, — продолжила Дороти, вернув типичную ей звонкость и радость, — во время анализа того, что в меня вложили создатели, я поняла, насколько секс классный! Это же так прекрасно, когда парень сует в твою дырку свой чл… — Окей, ок… окей, я поняла, все, хватит, спасибо, было интересно, — Джилл потратила много сил на то, чтобы перебить и заткнуть Дороти. Пришлось даже заткнуть ей рот руками, чтобы та прекратила и ее не занесло в самые лучшие истории. Лилим успокоилась, и госпожа бармен все-таки позволила ей говорить дальше. — Обидно, знаешь ли, дорогуша, — Дороти надула губы. — Ну, прости. — Конечно прощаю, милая! — Ну и прекрасно, — Джилл зевнула, — давай спать, пожалуйста, я устала. Лилим опять попыталась сыграть обиженную, но у нее плохо получилось. Сделала ли она так намеренно или нет — вопрос открыт. — Ла-а-а-а-а-а-адно, — ехидно протянула Дороти, всем своим видом выражая свое неприятие сложившейся ситуации, — спать так спать. У меня были дальнейшие планы так-то. Девушки некоторое время ворочались в постели, но все-таки смогли найти удобные позы для сна вдвоем и в обнимку. — Спокойной ночи, Дороти — Спокойной ночи, дорогуша. Лилим закрыла глаза и уже почти смирилась с тем, что продолжения банкета не будет, как вдруг раздался голос в ночи. — Дороти? — прошептала Джилл. В ее голосе чувствовалась ранее отсутствующая теплота. — Да? — лилим обрадовалась, что ей удастся еще немного побеседовать со своей дорогой подругой. Спать совсем не было желания, но, тем не менее, слова хозяйки в ее доме — закон. — Спасибо. Дороти ничего не ответила. Она лишь улыбнулась Джилл в спину. Но ответ и не нужен был: и так было понятно, насколько лилим была заинтересована в помощи своей подруге и как она была рада, что помогла. Не могла же она оставить ее в своей личной преисподней самокопания и неприятия! Дороти зашла в этот дом с одним простым планом: «Я всеми силами должна отвлечь Джилл от всяких мрачных мыслей!» — и ей удалось его реализовать.