Кофе, который он ежедневно покупает у милой студентки-блондиночки в кафешке на углу, не исправляет ситуацию. Сергей устало трет переносицу и заводит черный внедорожник, молясь всем известным богам и надеясь, что ему не придется ночевать в пробке — вечер пятницы все-таки. Телефон жалобно пищит, намекая на скорую разрядку, на дисплее мелькают сообщения о пропущенных звонках от контакта «Паша». Сергей грустно ухмыляется и выезжает с подземной парковки, быстро понимая, что сейчас уже за полночь, следовательно, Вершинин не дождется его. Так будет лучше. Никаких испепеляющих взглядов и громких обреченных вздохов. Он просто ляжет в кровать и окажется в объятьях спящего парня.
Так будет лучше.
Ночная Москва в будни гораздо тише, чем сейчас. Толпы народу, мерцающие вывески, завлекающие на сомнительные вечеринки — все это вызывало лишь недопонимание и брезгливость. Сергей скорее объяснит Паше пять раз подряд, где был, сколько кофе выпил, кого ловил и чью кровь вымывает из любимой черной водолазки, чем согласится на поход в клуб. Это все не для него. Для подобной жизни созданы тусовщики, например, Леша — лучший друг Вершинина, благодаря которому эта парочка не раз попадала в ситуации, когда выручить мог лишь Костенко. Алексей после подобных вылазок отправлялся домой на оплаченном такси, а Паше влетало за двоих. Только сколько бы Сергей не срывался на парня, тот знал, что генерал-майор его любит, просто по-своему, по-особенному.
Когда Костенко въезжал в свой тихий спальный район, где-то слышались глухие раскаты грома. Моросящий дождь постепенно усиливался, барабаня по стеклам. Захлопывается дверь, пищит сигнализация, и Сергей уже насквозь промок. На входе в подъезд ему звонит Лиза, напоминая, что нужные для отчета документы уже отправлены на почту. Мужчина благодарит ее и даже не замечает, что дверь открыта, а домофон не работает. Телефон тем временем снова пищит и отключается, вызывая нервный смешок Сергея. Попытки вызвать лифт не увенчались успехом — хоть Костенко и привык подниматься на свой тринадцатый этаж пешком, неплохая разминка, сегодня ему хотелось лишь залезть в горячую ванну и забыться — выдалась слишком тяжелая неделя. Только поднявшись на третий этаж Сергей понял, что света, скорее всего, нет во всем доме. Интересно только, по какой причине именно сегодня, когда всю ночь нужно посвятить отчету, его так подвело электричество? Костенко искренне надеется, что Паша догадался зарядить ноутбук до отключения света, иначе все идет через одно конкретное место.
Мужчина тихо раздевается, закатывает рукава рубашки и расстегивает пару пуговиц, отправляя галстук куда подальше. Он заходит на кухню, щелкает пару раз выключателем и понимает, что света действительно нет. Как раз на столе Сергей находит ноутбук. Разряжен, прекрасно. За спиной слышны шорохи.
— Так сложно было зарядить его?
Выходит слишком грубо, за что Костенко корит себя. Не хотел ведь так.
— Я виноват, что из-за грозы свет вырубило?
Сергей вспоминает о способностях Паши и задумывается, а смог бы парень действительно отключить электричество? Наверное да, учитывая то, что он убил Киняева, не прикасаясь к нему. Мужчина понимает, что молчание затянулось, поэтому просто поворачивается к Паше и слишком тихо произносит:
— Извини. Иди сюда.
Поцелуй развязный, медленный, тягучий. Паша утыкается носом в шею Сергея и шумно вдыхает.
— От тебя вкусно пахнет. Новый парфюм?
— Паш, я стрелял. Это порох.
Парень не отстраняется, даже не пытается думать, в кого мужчина целился и попал ли.
Они это уже проходили.
За окном раскаты грома, а тело Паши прошибает током от холодных рук Костенко на выступающих ребрах.
— Снова без футболки ходишь, холодно же.
Вершинин ухмыляется и чувствует на затылке его руку. Волосы влажные.
— Только не говори мне, что ты был в душе. Без света. В первом часу ночи.
— Тебя ждал, не хотел один засыпать. И вообще, слишком много нотаций от одного настолько вымотанного человека. Тебе нужно поспать.
Костенко отстраняется и наливает в кружку холодной воды, ориентируясь на собственной кухне практически вслепую. Паша уже понял свою ошибку. Это еще одна тема, которой стараются не касаться.
Они же это проходили.
— Ладно, забей. Я, пожалуй, пойду. Тебе еще работать. Спокойной ночи.?
Он не дожидается ответа, просто уходит в спальню, понимая, что сегодня снова засыпает один. Костенко опирается на столешницу, склонив голову и пытаясь навести порядок в мыслях.
Мужчина ненавидел такие моменты, когда хочется схватить и не отпускать, но при этом знаешь ведь, Паша не игрушка, Паша умеет думать, делать выводы. Не всегда, правда, правильные. Хотя, стоит ли вообще в этой ситуации говорить про нечто правильное? Их отношения — самая хрупкая и непонятная вещь за всю осознанную жизнь обеих сторон этого «конфликта». Костенко надолго запомнил взгляд ошарашенного Леши, который застал его врасплох, когда без стука вломился к нему в кабинет и увидел на столе Пашу в расстегнутой рубашке с алыми свежими засосами на шее и рядом стоящего Сергея. Позже пришлось вылавливать его в универе и пытаться все объяснить. Но парень оказался умным — сразу сказал, что это не его дело. А Вершинина нужно научить закрывать двери.
Паша уже месяц не мог спокойно спать. Рядом не было любимого человека, а холодные простыни и сны, в которых он становится Сорокиным, лишь усугубляют ситуацию. Парень не хотел устраивать Сергею скандалов, это ведь бессмысленно. Не станет же мужчина бросать работу, только чтобы Паша мог высыпаться.
Блондин снова начал курить. Раньше никотин успокаивал, если за ними гнались полицейские из 1986-го года, бандиты-отшельники, обитающие в Зоне Калверт Клифс, головорезы Киняева или первоначальная версия Костенко со сломанной судьбой. Теперь, когда прибор для перемещения во времени был уничтожен, а его обломки остались на другом континенте, опасность представляло лишь одиночество. Оно давно пожирает Пашу изнутри, выворачивает наизнанку. А вкупе с той чернобыльской дрянью, что находится в его крови, это просто адовая смесь, хоть с крыши прыгай. Паша привык просыпаться от хлопка входной двери (ровно в 7:20, когда Сергей уезжает на работу), отсиживать пары в университете, куда его любезно устроил сам Костенко, смотреть фильмы, которые не особо отличаются от тех, что он видел в своей реальности, улучшать телепатические навыки, метая ножи в стену и не прикасаясь к ним, а потом засыпать под мерное тикание настенных часов. Сергея будто и не было в его жизни. Для Паши каждый день, каждый час, проведенный с ним, как праздник или своеобразный подарок. Вот только до мужчины это пока что не доходит.
— Чего не спишь?
Вершинин выдыхает сигаретный дым и окидывает Костенко таким взглядом, словно решил ему напомнить, что тот в какой-то абсолютно другой реальности убил его друзей. Мужчина заходит на балкон и медленно направляется к парню, который уже готовится к лекции на тему «Ты сам знал, под кого ложился, никто тебя не заставлял». Вот только Сергей молча берет с подоконника пачку сигарет и закуривает. Где-то на другом конце их тихого района сверкает не первая молния. Гром величественно заполняет собою все свободное пространство, заставляет склониться перед собой.
— Здесь хорошо, — внезапно говорит Паша с легкой хрипотцой. — Свежо.
— Сыро и холодно.
— А ты уже успел замерзнуть?
Костенко влюбился бесповоротно и точно навсегда в улыбку и смех Паши. Он видит, как капли дождя, попадающие в раскрытое окно, стекают по оголенному прессу парня, и отводит взгляд в сторону, будто они впервые встретились, и им еще нельзя так открыто пялиться друг на друга.
Не та степень доверия.
— Тебе сильно влетит за этот отчет?
— Разберусь.
Паша тушит дотлевающий окурок и ухмыляется такому спокойному тону. Мужчина до сих пор иногда удивляет парня своей сдержанностью и собранностью. Если бы не его расширенные донельзя зрачки, требовательные поцелуи и хриплые стоны, о которых знает только Паша, он бы решил, что Сергей самый настоящий робот.
Только роботы не курят после тяжелых рабочих операций или нескольких суток без сна. Небо снова рассекает молния.
— Прости, мне реально стоило заряди…
— Не умеешь же ты помолчать в такие красивые моменты, — перебивает его Костенко и настойчиво целует, вслушиваясь в раскаты грома.
Паша отдается целиком и полностью, подчиняясь Сергею, который специально отстраняется слишком быстро, от чего Вершинин разочарованно ругается неслышно, одними губами. Мужчина же, как ни в чем не бывало, затягивается ядовитым дымом, увлечённо наблюдая за фиолетовыми всполохами в ночном небе.
— Дай угадаю, ты сейчас уедешь на работу, чтобы доделывать свой отчет там?
— С чего взял?
Паша дергает плечами от ледяного ветра и старается избегать зрительного контакта. Всегда отводит взгляд, если назревает тяжелый разговор.
— Ну, между работой и мной для тебя не составит труда выбрать не меня.
Выкуренная до самого фильтра сигарета отправляется в пепельницу.
— Это кто тебе такое сказал?
— Ты так удивляешься, будто это не так. Я давно уже понял, что о счастливой совместной жизни, как в этих слащавых мелодрамах мечтать не стоит. А знаешь, я даже на этот розовый кисель согласен, лишь бы рядом был ты, а не все это.
Сергей снова щелкает зажигалкой, затягивается и восхищается яркостью новой молнии, которая появилась буквально около их дома. Пашу начинает выводить вся эта ситуация.
— Мне каждую ночь снится Сорокин, а с ним и молодая, живая Припять и четвертый энергоблок. Я боюсь, что вирус в моей крови причинит вред тем, кто мне дорог. Хотя знаешь, сейчас опасаться нечего. Я же, можно сказать, один живу. От рассвета до заката, сука, один в этой квартире, в этой чужой для меня вселенной. Я рад, что ты помогаешь всем, ребят моих не кинул, обо мне заботишься. Но… блять.
Паша сползает по стене на пол, окончательно сдается и не планирует подниматься ближайшую вечность. Слишком много проблем на одного парня, который буквально пару месяцев назад и думать не мог о параллельных вселенных, Чернобыле и перемещениях во времени.
— Я проебал восемь миллионов родителей, подверг друзей огромной опасности, сломал жизнь другому Костенко, который убил Леху, Гошу, Настю и Аню на моих глазах. Я вернулся в прошлое, предотвратил аварию на Чернобыле, попал в Советский Союз, в 2013-м Советский Союз, ты понимаешь вообще? Нашел своих «друзей», буквально похитил их, улетел на угнанном мною же, но из другой реальности, самолете в Штаты, чтобы не дать случиться другой аварии. Я был в 1986-м несколько раз, даже в пятидесятых успел побывать. А потом попал сюда, в Россию. Вроде бы дом, но нет. Это снова другая, блять, реальность. В которой меня, оказывается, убили еще в 1995-м. А потом все по новой. Чернобыль, друзья в опасности, фантомы, убийства.
Костенко продолжал слушать его, понимая, что парню должно хоть немного, но полегчать. Он сел рядом с Пашей, который пустым взглядом смотрел куда-то вдаль.
— Неужели я не достоин спокойной жизни?
— Ты сильнее многих людей, с которыми я работаю. Не все смогли бы выдержать
такое. А ты смог. Ты невероятно выносливый, тебя не сломили временные катаклизмы и смерти близких. Паш, ты невероятен. Я, даже в силу своего опыта, вряд ли смогу когда-нибудь на сто процентов понять то, что происходит с тобой.
снова спонтанный поцелуй в свете ярких молний
— Хочешь сказать, — прокашлявшись, произносит Паша, нарушая тишину. — Что я «ранен, но не убит»?
Из темноты доносится хриплый смех Костенко, который натягивает домашние штаны и отправляется на кухню. Он даже не будет спрашивать, что будет пить Вершинин — ему уже известна любовь парня к чашке зеленого чая с тремя ложками сахара.
Слишком сладко.
Паша провожает силуэт мужчины взглядом, потягивается и обращает внимание на настенные часы — 4:05. Блондин поднимается с кровати, выпутываясь из вороха белых подушек и одеял, надевает первые попавшиеся шорты и принимается за импровизированную уборку — нужно повесить костюм Сергея на место и собрать осколки разбитой настольной лампы, которую Паша случайно задел локтем, слишком увлекшись Костенко.
— Черт, — шипит он чуть слышно, всматриваясь в свежий порез на ладони.
— Только не говори мне, что ты полез в темноте собирать то, что осталось от лампы, — слышит он с кухни.
— Тебе показалось!
Паша убирает осколки в пакет и поворачивается к проему двери, где стоит Сергей со взглядом «я же говорил». Парень самодовольно проходит мимо, направляясь в ванную комнату, чтобы отправить остатки лампы в мусорное ведро. Костенко идет за ним, ждет, пока парень зайдет внутрь, и резко включает свет, который чудом вернулся к ним. Он слышит скомканное «блять» и видит Пашу, который выкидывает окровавленные осколки.
— Ты смерти моей хочешь? — произносит Вершинин и поправляет волосы травмированной рукой, от чего светлые пряди приобретают бордовый оттенок.
— А ты, видимо, моей.
Сергей осматривает руку парня, пока он пробует сладкий чай и досыпает туда еще сахара.
— Само заживет.
Костенко ухмыляется и щедро поливает порез перекисью, от чего Паша дергается и шипит.
— Как маленький, ей богу.
— Почему-то, когда мы встретились, ты так не рвался обрабатывать мой разбитый нос.
Сергей смеется и смотрит на блондина так, словно тот сказал невероятнейшую глупость. Пара секунд ступора, и Вершинин округляет глаза.
— Ты же не хочешь сказа…
— Ты очень крепко спал первую ночь. Я удивлен, как смог не разбудить тебя и обработать каждую царапину, которых было немало. А про ту гематому на ребрах, возможно, знали только мы двое. Не доверял, да?
Паша ухмыляется и отпивает чай.
— Побывав в… — он мысленно пытается восстановить список мест, где смог побывать за тот месяц, — шести? Да, наверное, в шести абсолютно разных вселенных, доверие как-то пропадает.
— Расскажешь о них? Ну, о вселенных. Мне интересно, почему я хотел всех вас убить. И почему не убил тебя.
Блондин смеется собственным мыслям и решает произнести их вслух.
— Может, ты уже тогда понял, что
неравнодушен ко мне?
Сергей улыбается и пожимает плечами, даже не представляя, что могло происходить в голове
того Костенко.
— А о вселенных расскажу, — неожиданно отвечает парень, выводя мужчину из раздумий. — Только нам понадобится явно не одна ночь.
— Насчет этого не волнуйся. Думаю, мне не помешает пара выходных.
Они синхронно улыбаются и сливаются в поцелуе.
а где-то за окном на смену грозовым тучам пришли первые солнечные лучи и розовеющие облака
