Сокровища Линдисфарна

Давным-давно был на свете юный монах, что жил в монастыре один. Один, потому что однажды ужасный дракон обвился вокруг святой обители, когда все остальные монахи отправились к морю собирать моллюсков. Вернувшись к монастырю с полными корзинами, они увидели зверя, огромного, покрытого чешуёй, что спал, похрапывая и выпуская крошечные язычки пламени из ноздрей. На стене монастыря стоял юный монах — звали его Этельстан — и глядел вниз. Собратья его были слишком далеко, и он не мог слышать, как они крикнули ему, что отправятся за помощью. Он мог лишь наблюдать за тем, как они идут прочь к тропе, что появлялась во время отлива и соединяла остров с большой землёй. Монахи обратились к ближайшему королю — королю Нортумбрии Элле — со словами: «Громадный дракон явился в монастырь, и юный монах оказался там в заточении». Король отправил своего брата, лорда Этельвульфа, во главе отряда вооружённых солдат убить зверя. Как только они прибыли на место, дракон пробудился ото сна и отразил их атаку при помощи когтей, клыков и огня. Лорд Этельвульф вернулся к брату один, пешим, и заявил, что никто не сможет приблизиться к монастырю и остаться в живых. Тем временем дракон полакомился жареным мясом — кониной и человечиной, а после вернулся ко сну — переваривать съеденное. При дворе короля вельможи принялись спорить о том, почему же дракон пришёл. Один из них сказал: — Всем известно, что сие есть дьявольский зверь, как и тот дракон, которого в стародавние времена убил Святой Георгий. Мы должны молить Господа о помощи, и надобно построить новый монастырь для этих монахов и заполнить его подобающими дарами, чтобы Бог возжелал нам помочь. Другой сказал: — Сие есть наказание божье для монастыря Линдисфарна, ибо ничто не происходит, пока на то нет Его воли. Для чего же ещё Он послал бы такое чудовище? Монахи, верно, были нечестивы: возможно, пренебрегали молитвами, или местная девица проживала с ними в монастыре. Может, и не было с ними никакой девицы, но они занимались ужасными вещами друг с другом, как монахи иногда делают. Нам следует строго наказать этих монахов, чтобы Господь увидел, что Королевство Нортумбрия не имеет к их грехам никакого отношения. Третий сказал: — Возможно, дракон есть лишь зверь, которого привлекают серебро и золото, что типично для его рода. Может быть, он пришёл на Линдисфарн просто потому, что там много серебра и золота, и если мы и дальше продолжим снабжать его едой, он никогда оттуда не уйдёт. Нам следует оставить его в покое и угнать всех овец с острова, и, в конце концов, он улетит прочь на поиски пищи. Но остальные дворяне посмеялись над его словами. — Довольно! — прогрохотал король Элла. — Есть дракон, и дракона должен убить храбрый рыцарь. Вот моё решение: человек, что принесёт мне голову змея, будет щедро вознаграждён. Он получит и серебро, и золото, и, если у меня родится дочь, его сын сочетается с ней браком. Молва об этом разлетелась повсюду, и рыцари стали стекаться ко двору короля. Они приходили из английских королевств, и из Ирландии, и из северных шотландских дебрей. Они прибывали из-за моря со всей Европы. Явился даже темнокожий рыцарь с юга: меч его изогнут, и коня прекраснее его скакуна в Нортумбрии ещё не видали. Отовсюду приходили рыцари, дабы испытать себя в битве с драконом. И один за другим нашли они свою смерть. Стоя на высокой стене монастыря, юный монах мог только наблюдать, как дракон опалял их своим пламенем, а затем раздирал почерневшие доспехи, чтобы добраться до мяса. Монах мог лишь наблюдать за этим и молить Господа о спасении. Шли месяцы, и всё меньше рыцарей приходило на Линдисфарн. Со временем они совсем перестали появляться. До той поры юный монах справлялся: в монастыре имелись съестные припасы, гуси и овцы. Был колодец со свежей водой и, кроме того, — бочки с пивом и вином. Но вот-вот должна была прийти осень, а затем — зима со своими ледяными когтями, и монах был уверен, что будет мёртв до того, как настанет весна, ибо зимних припасов ещё не доставили, когда дракон явился. Но шли дни, затем недели, а затем — месяцы. Одним холодным зимним днём юный монах, сидя на стене, как он часто это делал, увидел группу всадников, которая приближалась к монастырю в сопровождении солдат короля. Что за люди это были! Даже издали Этельстан заметил, что чужестранцы, должно быть, великаны: так возвышались они над солдатами. Один из чужеземцев выехал вперед, оказавшись достаточно близко к Этельстану, чтобы тот смог получше его рассмотреть. Высокий и сильный, одетый в меха, со светлыми волосами и бородой, заплетёнными в косы, он казался дикарём, что родом из далёких земель, расположенных за пределами христианского мира. Мужчина подъехал вплотную к тому месту, где спал дракон, и Этельстан испугался, ибо зверь привык просыпаться от звука копыт, выучив, что означал этот звук: еда прибыла. Но чужеземец остановился, глянул вверх, прямо на Этельстана, и поднял руку, словно приветствуя его. Тот робко поднял руку в ответ. Затем незнакомец повернул коня, вернулся обратно к своим людям и ускакал прочь. Юный монах вновь остался один. Той ночью пошёл снег. Этельстан выломал куски дерева из скамьи, стоявшей в трапезной, дабы поддерживать огонь и греться, а сердце юного монаха согревала Библия, что он читал. Этельстан думал: хорошо, что чужестранец оставил его и не был сожран драконом. Сам себя он в этом не убедил. Наступил морозный рассвет, и Этельстан снова оказался на стене. Он увидел, что чужеземец возвращается в сопровождении пары своих людей. Каждый из них вёл за собой осла. Один осёл был навьючен чем-то похожим на большую груду мехов, остальные два тащили огромные бочки. На некотором расстоянии от монастыря всадники остановились и спешились. Чужестранец взял меха (ими был нагружен осёл, которого он сам вёл) и начал обматываться, пока не обмотался полностью. Даже лицо его было укутано мехом. По команде его спутники открыли одну из бочек, погрузили в неё вёдра и принялись обливать чужеземца с ног до головы. Они опустошали ведро за ведром, в то время как он стоял, недвижим, и ледяная вода в тот морозный зимний день окатывала его, пропитывая густые меха, до тех пор, пока обе бочки не стали пустыми. В одну руку чужестранцу дали топор, в другую — длинное копьё. И он двинулся вперёд — медленно, с трудом — к голове дракона. Он шёл, и мокрые меха, покрывавшие его, сверкали в свете утреннего солнца. Дракон спал, но приближение чужеземца ознаменовывал хруст снега, который, должно быть, просочился во сны зверя, ибо тот пошевелился. Тут же раздался страшный шум, и Этельстан увидел, как спутники чужестранца, держа щиты, стучат о них топорами и кричат при этом. В их рёве Этельстан различал слова, смысл которых ему, впрочем, был неведом. Дракон поднялся, потрясая огромной головой и оглядываясь, дабы найти источник шума. Чужеземец продолжал идти вперёд, и зверь долго его не замечал, пока, наконец, не уставился вниз на странное зрелище — завёрнутого в меха человека. И тогда-то выдохнул огонь. Этельстан перекрестился и вознёс молитву Господу, чтобы тот позаботился о душе дикаря. Только, когда дракон прекратил изрыгать пламя, чужестранец всё ещё стоял на месте. Он продолжил приближаться, и вода капала с блестящих мехов. Снова дракон дохнул пламенем. Снова человек не погиб. И тогда он сделал шаг вперёд и поразил зверя копьём, пронзая мягкую чешую, что покрывала его грудь. Дракон взревел. Человек вновь сделал шаг вперёд и занёс топор. Понадобилось три удара, чтобы дракон перестал реветь и извиваться, тяжело ударяясь о стены святой обители и заставляя Этельстана отступить от края в страхе за свою жизнь, ибо они могли рухнуть. Затем зверь стих. Впервые за долгие месяцы Этельстан смог пройти через врата монастыря. Чужестранец стоял, будто ожидая монаха. Он стянул меха с головы и лица. Будучи так близко, Этельстан увидел, что глаза чужака были голубыми, словно ярчайший лёд, и улыбка его — волчья, и на мгновение Этельстан подумал, что, возможно, было бы разумней остаться за стенами монастыря. Только — слишком поздно, ибо человек уже пошёл ему навстречу. — И как же зовут тебя, маленький жрец? — Этельстан. Моё имя Этельстан. — А я Рагнар Сигурдссон. Рагнар Убийца Драконов отныне меня будут называть. — Рагнар Меховые Штаны, ты имеешь в виду? Его спутники тоже подошли, и темноволосый фыркнул от слов того, что был худощавым. Рагнар Сигурдссон бросил сердитый взгляд на мужчин и сам рассмеялся. Они посадили Этельстана на осла. Ко второму ослу привязали сани, на них взгромоздили голову дракона и поскакали к замку короля Эллы. Король был весьма доволен. Он устроил пир, повелел принести ларцы с серебром и золотом и усадил Рагнара за свой стол. Этельстан сидел рядом с ним. На следующее утро Рагнар собрал своих людей, нагрузил ослов полученными драгоценностями и приготовился к отбытию. Этельстан, шедший на утреннюю молитву, остановился, чтобы посмотреть на это. — Куда вы собрались? — спросил лорд Этельвульф, ибо чужеземцы пришли на корабле, и всё же они явно не направлялись к реке. — Мы идём на Линдисфарн. — Но дракон убит. Его голова будет выварена, и череп украсит одну из стен чертога короля Эллы. На Линдисфарне для вас больше ничего нет. — Драконы устраивают гнёзда там, где есть сокровища — серебро и золото в избытке. Я пришёл не за шкатулками вашего короля, полными безделиц, хотя я и их возьму, и не за его дочерью, которой у него даже нет. Я пришёл за сокровищами Линдисфарна, и сокровища Линдисфарна я заберу. — Но те сокровища принадлежат Господу, — лорд Этельвульф смотрел на Рагнара с ужасом. — Взять их было бы богохульством! — Нет мне дела до вашего бога. У меня есть свои боги, которым нужно приносить жертвы. — Тогда придётся тебе иметь дело со мной и моими воинами, варвар, — прорычал лорд Этельвульф, вынимая меч из ножен и угрожая им Рагнару. — У тебя с собой всего-то двадцать человек. — А… Но у меня есть вот что, — и Рагнар поднял свой топор — тот самый, которым убил дракона. В тот день во внутреннем дворе замка короля Эллы этим топором он убивал людей. Затем он направил коня прямо к Этельстану, что стоял, обуянный ужасом, глядя на кровопролитие. Юный монах понял, что он в опасности, слишком поздно: его резко подняли, и он оказался на лошади, крепко схваченный, пока его увозили прочь, прочь от чертога короля Эллы, и его солдат, и той безопасности, что можно было найти среди добрых христиан. Лишь когда он уже сидел на борту корабля, нос которого венчала драконья голова, Этельстану — жалкому, несчастному, со связанными руками, страдающему от морской болезни, — наконец-то удалось спросить: — Почему? Улыбка Рагнара — улыбка волка, но бежать поздно, слишком поздно. Возможно, так было с самого начала. — Потому что я пришёл за сокровищами Линдисфарна. За всеми сокровищами Линдисфарна.