Поймать удачу за хвост

      С той самой встречи с неизвестным существом, Чанель буквально потерял покой. Все его мысли в большинстве своем были заняты именно парнем-русалкой, который как неожиданно появился в его жизни, так и исчез, заставляя переживать о своем душевном здоровье.       Это было похоже на манию, потому что на улицу теперь Пак выходил крадучись, оглядывая водную гладь заводи внимательным взглядом, но так и не находя ничего подозрительного.       Сакуры уже отцветали, отчего на деревьях начали появляться свежие зеленые листочки, а с опавшими розовыми лепестками сакуры будто растворялись и воспоминания об увиденном. Это злило и тревожило. Чанель подолгу простаивал под отцветающими деревьями с тоской глядя на воду, где кроме японских карпов никого не было. Неизвестный парень будто красивое видение исчезал из жизни, так и не успев в ней обосноваться, а Пак пытался цепляться за свои воспоминания с упорством бульдога. Это было безумно странно, что он, в здравом уме и трезвой памяти мог что-то забывать не желая этого и прекрасно осознавая произошедшее.       На самом деле, все это безумно пугало Чанеля, потому что как он ни пытался, но почему-то впервые в своей жизни был не властен над собственной памятью. Вот и сейчас, сидя на мостках, он никак не мог понять, что он упускает и как сохранить хотя бы те крупицы воспоминаний, что еще остались.       Конечно он записал в блокнот все, что смог вспомнить, хоть и сделал это довольно поздно. Хотелось бы еще и нарисовать, но к сожалению, художником он был от слова "худо" и нарисовать то, что видели его глаза, не мог, поэтому образ неизвестного парня расплывался, оставляя чувство разочарования и непонятной обиды на самого себя.       Чанель шумно выдохнул, вновь обводя взглядом водную гладь и берега заводи, что закустились различными водными растениями. Все было впустую. Пак недовольно закрыл глаза, пытаясь отвлечься от собственных мыслей, что не давали покоя. В голове появилось глупое желание, которому Чанель сразу же последовал, опуская руку в воду. По коже побежали мурашки от прикосновения по-весеннему холодной воды, заставляя всему передернуться и торопливо вытянуть ладонь на прогревшийся солнцем воздух. Актер дернул рукой, стряхивая капли воды с кожи, наблюдая как на поверхности водоема от его действий побежала рябь, а кохаку кои засуетились от подобных движений. - Вам бы только пожрать... - пробурчал Чанель, надувая в притворной обиде губы, наблюдая за кохаку.       На самом деле ему это льстило. С карпами дедушки дела явно пошли на лад, они конечно не так чтобы доверяли, но все же подплывали совсем близко, стоило ему появиться возле воды. Кои стайкой кружили, следуя за новым хозяином дома, даже если он всего лишь обходил заводь вдоль берега. Да и сейчас, сидя на мостках, рыбы крутились поблизости, мелькая периодами белыми в красных пятнах спинами. Чанелю хотелось прикоснуться к чешуе, так причудливо раскрашенной природой, не без приложенной к этому руки человека, но рыбы не давались.       В пустом безделье и вялотекущих мыслях прошел день, и только за ужином Чанель понял, что потерял кольцо с безымянного пальца. Оно было конечно не шибко дорогое, но хранило определенные воспоминания. Он купил его перед тем как рассказать родителям о своей ориентации. Эта покупка была вроде поощрительного бонуса, а затем, когда в его жизни не осталось никого из родных, кто смог бы поддержать, кольцо осталось на пальце, как напоминание о собственной смелости и принятия самого себя. Поэтому Пак с каким-то заторможенным удивлением разглядывал правую ладонь, непривычно пустую без украшения, пытаясь вспомнить, где он успел за сегодня потерять кольцо.       В голову не приходило ничего разумного, потому что фантомное ощущение, что кольцо все еще на пальце, не пропадало, даже когда актер в упор смотрел на ладонь. Он никак не мог вспомнить, когда золотой ободок со своеобразной гравировкой исчез с его руки. - Ну что за ерунда! - протянул Чанель, пытаясь все же не расстраиваться из-за подобной потери, но внутри все равно тоскливо заныло, отчего даже аппетит пропал. - Как же мне все надоело...       Пак уткнулся лицом в ладони, пытаясь мысленно воспроизвести свой сегодняшний день. Кольцо он сам не снимал, значит оно соскользнуло с пальца самостоятельно. Из-за скандала, переезда и теперь уже каждодневных пробежек по утрам Чанель не намного, но похудел, заставляя кольцо последние дни чуть болтаться на пальце. Актер пару раз несильно стукнул себя по лбу, потому что украшение реально стоило бы снять, но... Неожиданно в голове у Чанеля всплыло воспоминание о гибких белоснежных в пятнах спинах карпов, мелькающих в воде, его рука, опущенная во все еще холодную воду и желание коснуться чешуи кои. - Ты просто неудачник, Чанель! Смирись! - актер громко фыркнул, выражая всю степень презрения к самому себе в этой ситуации.       После позднего ужина, уже в постели Пак все еще пытался убедить самого себя, что кольцо ему вовсе и не важно и вообще, можно же купить новое, совершенно такое же как было у него! С этими мыслями Чанель довольно уснул.       Утром после пробежки и плотного завтрака Пак сразу же принялся за поиски похожего колечка в интернете. Сколько же он просмотрел сайтов ювелирных украшений, и все было совсем не то. - Ненавижу твое привыкание к вещам, Пак Чанель! - зло пробурчал актер, пялясь на ювелирные изделия на экране ноутбука.       Да, была у Чанеля такая особенность. Это не особо мешало в жизни, но приносило определенный дискомфорт, когда что-то к чему он так привык, ломалось или терялось. В таких случаях Пак просто покупал в точности такую же вещь, взамен старой, каждый раз убеждая себя, что это вполне нормально.       Однажды он потерял свой мобильный телефон, отчего пришлось покупать новый, а затем страдать, пытаясь превратить его и внутри в подобие потерянного телефона. Интересно, что старый телефон нашелся где-то спустя неделю, под сиденьем в машине, а затем Чанелю предстоял сложнейший выбор: старый телефон или в точности такой же новый телефон, к которому он уже так привык. Хиджун тогда назвал его долбанным извращенцем, наблюдая за потугами в выборе телефона.       И только сейчас, в поисках кольца, похожего на старое, Чанель неожиданно понял, что и с Мунсоном было в точности как с какой-то привычной ему вещью. Вначале была влюбленность, а затем... просто было удобно. И нужно было видимо уже давно разорвать эти по сути односторонние отношения, не доводя до подобного, но было слишком... привычно.       Пак отложил ноутбук и откинулся на диван, пытаясь перебороть дурацкую привязанность к золотому колечку. - Я же не баба, чтобы так убиваться! Что не так?! Соберись уже и просто забей! Нужно просто пересилить себя!       Чанель смотрел в гладкое дерево потолка и, несмотря на свои слова, чувствовал себя весьма разбитым. Делать абсолютно ничего не хотелось, но мысли о потерянной вещи не давали расслабиться, а отвлечься было особо не на что. Взгляд мужчины с потолка упал на фортепиано, освещенное лучами весеннего солнца, проскользнувшего через окна в гостиную и наполняющего ее теплым уютом.       Лениво поднявшись, Чанель подошёл к музыкальному инструменту, проводя пальцами по закрытой крышке. Его нотные листы валялись в полнейшем беспорядке, исчирканные карандашом. Вдохновение куда-то пропало и возвращаться совершенно точно не желало, насиловать себя Пак не хотел, поэтому не прикасался к инструменту уже больше недели. Это заставило его грустно вздохнуть. Было скучно.       Нотные тетради его бабушки все так же лежали сверху на пианино, и Чанель впервые с приезда решил взглянуть на них. Как он и думал, это были просто сборники этюдов, вальсов и различных вариаций, видимо бабушка хранила любимые произведения отдельно в своем нотном альбоме. Оглавления никакого не было, это было самодельное собрание, включающее произведения разных композиторов, которые даже по настроению отличались друг от друга.       Чанель тоскливо откинул бабушкину тетрадь на крышку пианино, так и оставляя ее открытой. Настроения прикасаться к клавишам инструмента совершенно не было, хотелось вновь погрузиться в рабочие будни и вновь находиться на съемках какой-нибудь дорамы, но вместо этого он кис от скуки уже второй месяц в глуши провинции Канвандо. Все его занятия здесь сводились к непонятной охоте за несуществующей русалкой, он потерял любимое кольцо, говорил исключительно сам с собой, стараясь выбираться в ближайший к дому городок лишь в крайних ситуациях, чтобы его вдруг никто не узнал. - О, да! Именно к такому времяпровождению я и стремился всю свою жизнь, - ядовито высказал сам себе вслух Чанель, открывая в комнате окно, чтобы впустить весенний воздух в душное и нагретое солнцем помещение.       Ветерок играючи откинул легкий тюль занавесок, принося чарующую свежесть воды с примесью каких-то весенних цветов, заставляя морщинки, собравшиеся на лбу у Пака разгладиться и наполняя солнечное помещение запахом весны.       Страницы оставленного сборника на пианино, стоящего прямо у окна, зашевелились, подхваченные порывом воздуха, а шорох нотных листов наполнил гостиную, соединяясь с пением птиц и доносящимся кряканьем парочки уток, что поселились в зарослях камыша у заводи.       Чанель и сам не понял, как начал улыбаться, его раздраженность уходила, оставляя место уютному покою. - Это временно! Я буду вновь на вершине, только уже самим собой!       Пак ухмыльнулся, наблюдая за игрой ветра в бумажных нотных листах, а затем торопливо протянул руку, останавливая перелистывающиеся страницы.       На нотном листе чернилами были нарисованы цветки сакуры рядом с названием произведения, выведенным каллиграфическим почерком в углу страницы. Именно это название и привлекло внимание Чанеля, заставляя пробежаться глазами по нотному стану, пытаясь воспроизвести мелодию в голове. Композитором был указан Шопен, чье напечатанное имя было перечеркнуто чернилами, как и название. Это и была та самая знакомая мелодия, что крутилась в голове столько дней не давая покоя. Соло для фортепиано, чья мелодия напевалась когда-то в ночи незнакомым голосом, заставляя как сумасшедшего вспоминать почему она так знакома ему самому.       На самом деле, это и правда был вовсе не Шопен, а французский композитор Поль де Сеннивиль и его произведение "Mariage D'Amour". "Брак по любви", а не "Весенний вальс" Фредерика Шопена, которому почему-то ошибочно приписывали данное произведение. В верхнем углу листа бабушкиным почерком была сделана пометка о названии, заставляя Чанеля улыбнуться. Даже размерность у мелодии была не три четверти, как у вальсов, а четыре четверти.       "Брак по любви", так похожий по звучанию на весенние капли дождя и свежесть солнечного утра, соединенные вместе и помещенные в одну сольную композицию для фортепиано, что темными крючками нот танцевала по нотному стану из пяти линий, кружа в легком полете. И под нее и вправду было легко и удобно танцевать вальс, даже не смотря на настоящую размерность, из-за летящей мелодии, считая на "раз-два-три", оставляя четвертую четверть, как отзвук.       Крышка фортепиано была откинута с легким стуком, а сборник бабушки, открытый на странице, помеченной чернильными цветками сакуры, торопливо помещен на пюпитр*. Пальцы порхали по клавишам, разминаясь в простейшем упражнении, пока глаза скользили по строчкам нот, изучая. Мелодия выходила ломанная, немного неаккуратная, совсем не похожая на то, что должно быть. Пальцы смазано касались черно-белых клавиш, пытаясь поскорее запомнить нужное движение и поймать мелодию, проглатывая ноты, будто репетируя и проигрывая черновой вариант.       Чанель был настолько погружен в свое занятие, что не мог даже предположить, что он больше не один в этом доме. Если бы в этот самый момент он выглянул в окно, то увидел красную макушку, любопытно высунувшуюся из воды рядом с мостками. Голубые глаза с интересом поглядывали в сторону распахнутого окна гостиной, играясь пальчиками по теплым доскам дерева, нагретых весенним солнцем. Пальцы с небольшими перепонками отстукивали в ритм еще неровной мелодии, а глаза счастливо щурились, наблюдая за колышущимися от весеннего ветра занавесками. *Пюпитр - подставка для нот. Бывает напольной или вмонтированной в музыкальный инструмент. На пианино она находится на внутренней стороне крышки.