Шепот истлевшей ненависти

В психиатрической лечебнице было жутко. Жутко и одиноко. Ты знаешь что здесь держат кучу других ненормальных и ты тут не один, но одновременно с этим ты одинок как никогда. Вечно сидишь в палате, выпускают тебя только под присмотром санитара, и только в туалет, на процедуры и терапию. Вот и Саске было здесь жутко, правда не совсем одиноко. Когда у тебя в голове сидит еще одна личность, полностью одиноким себя уж точно не почувствуешь. В плохом смысле. В клинике ему старались помочь - излечить от этого недуга. Но белые стены давили на мозг, запах был противен, и медикаменты радости не доставляли. Это все же была тюрьма, пусть и лечебная. Прошло шесть месяцев с тех пор как его засадили сюда, и впервые за шесть месяцев он наконец-то увидел брата - единственного члена своей семьи. Но брат не остался надолго, он ушел спустя несколько минут и Учиха снова остался один. — Ну что, Саске, пришло время принимать лекарства, — раздался в палате голос Кабуто, вперемешку со скрипом двери. Был уже вечер, вечер того же дня когда приходил Итачи. Врач держал в руках несколько таблеток и стакан воды, за его спиной маячил санитар, на случай если пациент вдруг будет буянить или если просто понадобится помощь. Саске косо посмотрел на таблетки, снова же отмечая в своей голове как они их ненавидит. Но уколы он ненавидел больше. Пусть они и помогают заглушить голос "второго я", но они ужасно болезненные. Парень неохотно взял у доктора лекарство, положил его в рот и запил водой, и так же поступил с остальными таблетками, после чего сел на кушетку, облокотившись о стену. — Слушайте, а мой брат... — вдруг начал говорить Учиха, из-за чего Кабуто, который уже уходил, остановился и обернулся. — Мой брат, он... Я еще увижу его? Голос Саске дрогнул под конец, но в нем ясно слышалась надежда. Кабуто удивленно вскинул брови. Учиха не кричал про ненависть, и такого тона в голосе не было практически ни разу. Про себя врач тут же отметил что это, возможно, еще один прогресс в исцелении. — Конечно же ты увидишь его. — Когда? — Не знаю, Саске. Будем надеяться что скоро, — Якуши снова же поправил очки и удалился. Исключений из правил он больше делать не намерен, за это может прилететь выговор от вышестоящих людей. Нужно было постараться сделать все возможное, чтобы Учиха вылечился и как можно скорее увидел брата. На улице было тепло, август все-таки, но Саске не ощущал этого тепла. И снова август. Снова последний месяц лета. Прошел ровно год с того момента, когда Учиха-старший навещал младшего брата в лечебнице. Кабуто больше не стал делать исключений, как и говорил. Дальнейшее лечение заняло целый год, но вроде как, принесло свои плоды. — Как ты себя чувствуешь, Саске? Так же как на прошлой неделе? — воодушевленно расспрашивал пациента Кабуто, разговаривая с Учихой в своем кабинете, а не в лечебной палате. Брюнет сидел на стуле, напротив рабочего стола врача. — Да. Все отлично, док, — ответил парень совершенно спокойным тоном. Не холодным, не надменным, не грустным, не с капелькой злобы, как бывало, а совершенно спокойным. — Не представляешь, как я рад это слышать. За последний месяц ты очень изменился. Припадков становилось все меньше и меньше, пока они совсем не исчезли. И спишь ты теперь лучше, чем раньше, — перечислял Кабуто, пробегаясь глазами по документу, который был у него в руках. — Думаю, я могу позвонить твоему брату и сказать, что он может забрать тебя домой. — Брату? — Саске вскинул одну бровь. — А, ну да. Я уже и забыл о нем. Голос Учихи так же оставался спокойным и безразличным. После того как Итачи навестил его, он переодически спрашивал о нем, но потом что-то изменилось и Саске перестал говорить о своем нии-сане, перестал совсем, что было весьма странно, но врач принял эту странность как данное. — Иди в палату, подожди там. Я сделаю ему звонок и оповещу тебя, — Кабуто взял в руки телефон, начав набирать номер, не глядя на пациента. Саске молча кивнул и потопал в палату, которая уже стала ему родным домом, по крайней мере он за такое долгое время привык к ней, и в целом к такому образу жизни. Ранее ему казалось, что он никогда больше отсюда не выйдет, но тут на удивление резко все пошло на поправку, и вот уже доктор говорит, что пора домой. Домой... Учиха уже стал забывать, как выглядит дом, в котором они с Итачи жили. После того как родители погибли, органы опеки переселили двух братьев в другую квартиру, разрешив им жить вместе. Итачи тогда сделал свой собственный счет, хоть и ему было всего четырнадцать лет, и на этот счет регулярно поступали деньги. От кого именно - ни Итачи, ни Саске не знали, женщина из органов опеки сказала только, что этот человек теперь их опекун, но он желает остаться в тайне, просто перечисляя деньги, которые необходимы для того чтобы жить в нормальном достатке. Деньги от таинственного незнакомца прекратили поступать на счет тогда, когда Итачи исполнилось восемнадцать и он получил работу. Саске до сих пор так и не знает что это был за опекун, откуда он взялся, почему пожелал остаться в тайне, да и вообще как ему разрешили так сделать. Итачи сто процентов тоже не знал об этом, но Учиха-младший не был уверен, все-таки, может брат что-то выяснил, будучи на свободе? Сидя в своей палате на кушетке, парень терпеливо ждал момента, когда врач придет оповестить его о том, когда именно его выпустят отсюда. Наверно, Саске должен сейчас сильно радоваться, радоваться тому, что он наконец-то глотнет свежего воздуха, наконец-то ощутит легкий и свежий ветерок на своей коже, наконец-то выберется из этой тюрьмы. Но он не радовался, он оставался спокойным и безразличным. Даже слишком. Может, это уколы и лекарства так повлияли на него за все это время, а может, еще что. — Саске, принимай хорошие новости! — с широкой улыбкой на лице произнес Кабуто, войдя в палату своего пациента. — Я позвонил твоему брату, все ему объяснил, и он приедет за тобой сегодня же, через пару часов. Учиха медленно перевел взгляд на врача. — Да, док. Я понял. — Отлично, — Якуши удалился, не переставая улыбаться. Кабуто был уверен что болезнь Саске побеждена, что не могло его не радовать. Но он не исключал вероятность, что что-то могло остаться, именно поэтому еще по телефону сказал Итачи, что Учихе-младшему все еще нужно будет пить некоторые таблетки, находясь дома. Те самые пару часов, о которых говорил док, прошли очень быстро. Хотя, может быстро они прошли только для Саске. Вот дверь в его палату отворилась, и в нее зашел мужчина, снова же в строгом костюме. На его руке красовались дорогие часы, а этот самый костюм стоил целое состояние, так как был от Armani, брендового производителя. — Здравствуй, Саске, — с улыбкой промолвил он, убрав одну прядь волос за ухо. Что оставалось неизменно - его прическа. Все те же длинные волосы, собранные в небрежный хвост. — Привет, Итачи, — ответил пациент, осматривая брата с ног до головы. Он так давно его не видел, что бывало начинал забывать как он выглядит, но как только закрывал глаза, его образ возникал из различных воспоминаний, так что сама внешность сохранилась в памяти. А вот стиль одежды... Год назад, когда Учиха-старший навещал Саске, он тоже был одет в строгий костюм, но явно не в такой дорогой, да и никаких часов на нем не было. Денежные дела явно пошли в гору. — Я привез тебе одежду, прямиком из магазина. Не поедешь же ты в больничных шмотках, — усмехнулся длинноволосый, поставив рядом с Саске небольшой пакет, в котором была майка, джинсы, и даже кроссовки. — Ну что, Саске, вот мы и прощаемся. Если что-то случится, звони мне, — Кабуто протянул парню визитку, и тот сразу же убрал ее в карман новых джинсов. — Итачи, следите, чтобы Ваш брат принимал нужные таблетки. Да и в целом следите за ним. Якуши провожал двух братьев к выходу из больницы, попутно напоследок беседуя с ними. Саске не говорил ни слова, идя всю дорогу молча и лишь оглядываясь по сторонам. А ведь помнится однажды его вели по этому коридору связанным, когда он скалил зубы словно дикий зверь и кричал, что всех ненавидит и всех убьет. Его воспоминания прервались, как только брат положил руку ему на плечо, произнеся: — Ну, готов вернуться в большой мир? Учиха-младший слегка нахмурился и напрягся, будто выходит не на улицу, а на арену, где его ждут гладиаторские бои. — Расслабься, — послышалось от Итачи. — Я буду рядом. Бархатный голос брата как-то, но успокоил. Саске вздохнул и толкнул входную дверь, выходя на улицу. Итачи вышел следом, стараясь не отходить далеко от парня. Кабуто пояснял ему еще по пути к выходу, что когда пациент долго находится в заточении четырех стен, на улице у него могут возникнуть сложности, такие как дезориентация, легкий тремор, или просто банальный напряг и волнение. Выйдя окончательно на улицу, Саске ощутил тот самый ветерок, который в данный момент растрепал ему волосы. Увидел над собой красивое чистое небо, а не белый потолок. Наконец-то почувствовал свободу. Он снова на свободе и снова может ощутить каково это - жить, а не просто существовать, как зверь в клетке. — Как ты себя чувствуешь? — осторожно спросил Итачи, идя рядом с братом к машине, которая была припаркована к бордюру. — Чувствую себя... Чувствую себя прекрасно, — выдохнул Саске, на миг остановившись и прикрыв глаза, наслаждаясь звуками большого мира и теплым ветром. На его лице впервые появилась улыбка, и он понял что снова живой. — Я... Наконец я свободен и исцелен. — Я рад. Теперь все будет хорошо, — Итачи потрепал Учиху-младшего по волосам, после чего пошел дальше к припаркованному у бордюра аппарату. — Это твоя тачка? — вымолвил Саске, подойдя к этой самой машине. — Да, — мужчина достал из кармана ключи, нажав на них кнопку, отчего фары загорелись, а передние двери автоматически открылись. — Новейшая модель БМВ. Не удержался и купил. — Офигенно "не удержался", — присвистнул Саске, сев в эту самую БМВ. Учиха-старший сел за руль и, заведя машину, тронулся вперед. Езда за рулем наверно офигенное удовольствие, которое Саске всегда хотел попробовать, сколько себя помнил. Но никогда не получалось, да и вряд ли теперь получится. То он был слишком мал, то просто не было машины, а теперь водить ему не суждено еще очень долгое время, может, даже навсегда, ибо пускать за руль пациента психиатрической клиники вряд ли кто будет. Саске расслабился, откинувшись на мягкое кожаное сиденье и прикрыл глаза. Поездка на этой машине была такой плавной, мягкой, и в целом приятно укачивала, что юноша не заметил как погрузился в полусон. — Приятель... Мы наконец-то свободны... — отдаленно и глухо прозвучал чей-то голос где-то в глубине сознания. Учиха-младший разлепил глаза, выйдя из состояния полусна, и повернулся к брату: — Ты сейчас что-то сказал? — А? Нет, я молчал, — Итачи мельком взглянул на Саске, после чего снова устремил свой взор на дорогу, стараясь не отвлекаться. — Мы почти приехали.