A Novo

Последняя битва вышла изматывающей. Жрецы Храмов Крови знали свою задачу и исполнили ее как полагается обороняющимся. Или бы от их хилых жилищ не осталось бы и камешка. Глаза закрывались сами собой. Максимус был готов уйти уже тогда, всей душой стремясь к тому полю, где вдалеке его ждали жена и маленький сын. Звонкий детский смех успокаивал и давал умиротворение, которого тот никакими средствами не мог постичь при жизни. Он воспринимал смерть как избавление, которое наконец-то пришло к нему. Как воля свыше, данная от Бога. Каким же это смехом кажется сейчас, спустя столько лет. Спустя мгновение, когда мир вокруг померк, произошло иное. Точно не то, чего ожидает воин, прощаясь с жизнью. Вместо радостного и такого родного лица была пустота. Смех сменился на истошный вой, пробирающий до костей. Грозовые тучи заволокли небо, а кустистая растительность обернулась бескрайней пустыней с подозрительно красным песком. Максимус не оробел тогда, он шел вперед, надеясь выйти из этой ловушки, добраться домой. Путь его был свободен, ни единой преграды. Он шагал уверенно, думая, что это просто испытание духа, после которого он точно вернется к своим. Так прошло около часа. Максимус упрямо шагал вперед, думая только о том моменте, когда обнимет сына. Зияющая пустота была единственным спутником. Она давила изнутри, рушила что-то незримое, то, чего нельзя пощупать руками и увидеть глазами. В какой-то момент идти вперед стало настолько тяжело, что каждый шаг требовал волевого усилия. — Что за чертовщина… — чуть слышно шептал он, стараясь держать глаза открытыми. — Я ведь уже умер. Куда меня привела эта дорога? Осматриваясь кругом, гладиатор понял, что нигде нет ни луча солнца. Такая вязкая и пробирающаяся в каждый уголок души тьма душила, не давая шанса ни одной мысли пробиться наружу. Тяжелое ощущение в груди нарастало, запрещая вдохнуть полной грудью. Максимус начал оседать на землю, теряясь в пространстве. Свинцовая тяжесть сковала мышцы, такая несвойственная усталость придавливала подобно тяжелому сапогу. Он чувствовал, что задыхается. Снова. Несвойственная дрожь бежала по всему его существу, угнетая и стирая все чувства. Смерть — это заблуждение, данное свыше, и как прекрасно, что человек, размышляя о ней, подобен младенцу, запутавшемуся в пеленке. Правды ему не найти. Проксимо верно замечал в своих речах, что сущность всего — это лишь тени и прах… Секунды спустя гладиатор резко открывает глаза, боясь оказаться там же, где был до этого, но страх воплощается даже толком не начавшись — кругом все тот же красный песок и неизмеримая пустота. Свист оглушительного ветра пробирал до мурашек. Хотелось кричать, моля о помощи и едином живом существе поблизости. — Есть здесь хоть кто-нибудь?! — воскликнул воин, с трудом поднимаясь на ноги. Ответом был чей-то злорадный смех, что вгонял в несоизмеримый ужас. Гладиатор вздрогнул. И практически тут же из-за ближайшей сопки показалась чья-то уродливая голова, которая, даже если не вдумываться, напоминала демона из преисподней. Гладиатор в эти минуты мог бы испугаться и согнуться в три короба, чтобы молить о пощаде, но его переполнял нестерпимый гнев. Случившееся в его планы не входило. И, видимо по этой причине, он услышал чей-то зов, что спас его «жизнь». — Возьми меч, странник… Сейчас Максимус, Спаситель Рима, посмотрев на себя в зеркале, не узнает черт лица. Он теперь Палач Рока. И его единственное предназначение — это разрубать нечисть на мелкие кусочки. Ему не обрести покоя. Он знает только одно — однажды он откроет глаза, чтобы и дальше продолжить начатое.