Я встретил вас — и всё былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое —
И сердцу стало так тепло…
Ф. И. Тютчев «К.Б». Отрывок
Солнечный.
Смотря на тебя, это первое, что приходит в голову. Наверное, со мной согласятся многие, потому что ты, как солнце, —
везде. В каждой клетке
моего людских тел, в каждом блике на окне, в нежно-розовом небе на рассвете и бордово-красном на закате, в рисунках детей на сухом асфальте и в стихах ещё неизвестных поэтов. Даже радуга без тебя не существовала бы, потому
ты всегда выходишь из-за туч и свет несёшь с собой в мой тёмный мир.
Ты светишь, светишь,
светишь своей улыбкой лучезарной каждому встречному и поперечному, в ненастный день и трудный час —
всегда, что порой даже страшно становится, как в
одном человеке — в одном маленьком человеке! — вместилось столько тепла и света. Как тебе удаётся удерживать в себе то, что космосу неподвластно?
Ты только не угасай, ладно?
Я Мы ведь
замёрзну замёрзнем без тебя.
Ты улыбаешься.
Порой мне кажется, что солнце — дешёвый шарик в небе, выкрашенный в жёлтую краску. Ты способен заменить
тысячи таких солнц, если очень захочешь, и, знаешь, ты будешь светить куда ярче.
Когда
ты улыбаешься (знает Бог, что я грешён) со мной происходит что-то дьявольское: я сгораю. Вот так просто — без мучительной смерти, кругов Ада, пыток и прочего. Сгораю, потому что твой свет для меня слишком яркий. Доволен,
вишенка?
Ты выбиваешь из колеи. Проникаешь своими лучами в каждую мимолётную мысль, смешиваешься с кровью, заменяешь мне кислород, оставляешь ожоги на коже, но как они приятны! Кажется, у меня проявляется аллергия на холод — я без тебя дышать не могу, замерзаю, с ума схожу! Я теперь навеки от тебя
зависим, солнце моё испанское. Ну как, согреешь?
Очевидный ответ. Конечно,
да.
Твоего тепла, я уверен, хватит, чтобы растопить все айсберги в Антарктиде, чтобы осушить моря и сжечь лесные долины, чтобы согреть весь холодный мир, но проблема в том, что я тебя с этим миром делить
не хочу. Хочу, чтобы объятия твои принадлежали только
мне, хочу ловить твою улыбку и искры в бездонных глазах в лучах солнца по утрам (конечно, кто же откажется от двойного солнца?), а ещё не хочу отпускать и жить от встречи до встречи, от вздоха до выдоха, от касания до касания. Но ты
не мой и никогда не будешь.
Ты —
солнце, а солнце светит всем одинаково ярко.
Ты любишь мир. Ты любишь Россию, играть в футбол (тот ещё вид спорта, я скажу, но главное, чтоб без травм, я ведь переживаю), детей (они тебя, кстати, тоже обожают), каппучино с карамельной пенкой и домашнюю кухню, красивые закаты, море, улыбки и свободу. Ты любишь товарищей по клубу, ребят из сборной, даже незнакомцев на улице — чудак!
Ты любишь Марио, любишь Сашку, любишь всех и меня, наверное, в том числе. Поверить не могу, но и
меня в том числе. Ты меня тоже по-своему
любишь, и это сжигает дотла, ведь я дышу лишь нездоровой любовью к тебе. Я лишь благодаря тебе себя заново по крупинкам себя собрал, понимаешь?
Кто бы мог подумать, что я полюблю
снова, будучи преданным и уничтоженным столькими людьми?
Ты. Ты знал, что я способен на громкое слово — любовь.
— С победой!
— Поздравляю!
— С возвращением, Тёмыч!
Я думал, что не дождусь финального свистка, если честно. Последние десять минут на скамейке, когда ты там, продолжаешь, естественно, прыгать выше головы: рвёшься в атаку, обводишь противников и себя совсем не жалеешь, были похожи на личную пытку. У нас так мало времени, чтобы терять его из-за ерунды. Я ведь мог бы отыграть матч до конца, даже если лёгкие разрывались от тяжести, да только ничего дельного для команды не сделал бы… Если бы не ты.
Снова
ты. Кто бы сомневался?
Кажется, я только-только стискивал тебя в объятиях, радуясь открытому счёту и вновь понимая, какой же ты всё-таки
чумовой. Присев, запускал руку в твои волосы, а второй притягивал ближе к себе — плевать, что ожоги останутся. Главное — почувствовать
твоё тепло. А ты улыбнулся, как улыбаешься всем, но мне достаточно, чтобы согреться. Ох, солнце, зачем так ярко?
— Денис!
Пробираюсь сквозь толпу ребят, пожимая руки и, вроде, даже хлопая некоторых по спине, принимаю поздравления и на автомате отвечаю давно заученными фразами. Пробираюсь к тебе, к
свету, а ты, кажется, этого и
ждал. И, увидев твою улыбку, — эту болезненно любимую улыбку — не могу сдержать себя, в который раз расцветая как цветок, наконец дождавшийся весны и солнца. Крышу сносит, правда.
А ты смеёшься, будто заранее знаешь всё.
Подхватываю тебя на руки так легко и привычно, будто проделывал это действие десятки раз, а ты обвиваешь мою шею ладонями. И на секунду у меня темнеет в глазах, на короткий миг у меня останавливается сердце. Передо мной лицо другой моей планеты, некогда живой и близкой — Марс, с которым наши полюса, увы, разошлись. Тёмно-карий омут глаз и смех, и улыбка, и притяжение, казавшееся правильным…
А после пустыня и выжженное поле.
Но это длится лишь секунду. Теперь передо мной ты — солнце. Моя энергия, моё тепло, моя погибель и одновременно спасение.
Ощущаю через ткань, как кожа моментально покрывается ожогами от твоих рук. Я знаю, что она будет болеть ещё долгие месяцы, заставит меня не раз кричать от боли, храня память о прикосновениях
пламени, но, клянусь,
это стоит того, чтобы сказать:
— Смотрите, я держу на руках солнце!
Ты смеёшься, считая меня большим ребёнком. Прячешь улыбку в изгибе моей шеи, а я чувствую, как плавится плоть. Ничего. Боль не будет длиться вечно. Я сегодня умру, но распущусь вновь, когда увижу тебя через многие месяцы.
Отпускаю аккурат на землю и ловлю твой чувственный взгляд. Треплю по голове напоследок и, кажется, разлетаюсь на закате горсткой чёрного пепла. А ты идёшь дальше: освещать дорогу другим, согревать замёрзший мир, приносить счастье в дома, не зная, какие порой пожары и пустыни оставляешь после себя.
Тебе и не надо знать. Тебя всё равно ждут.
Как любит солнце? Также, как и Денис Черышев. Всех
одинаково. Всех
дотла.
