***
На Западе прекрасная дева только что вышла замуж за своего возлюбленного. Он красив и больше не проклятое Чудовище, которое терроризировало жителей окрестных деревень всего несколько месяцев назад. Она всем сердцем любит его, но, когда она в его объятиях хочет повернуться лицом к гостям, то замечает неизвестную фигуру на заднем плане, и это отвлекает её внимание от жениха. На изящные туфельки заползает чувство страха и постепенно начинает заполнять оборки свадебного платья. Она с силой вырывается из рук принца и едва не падает на колени. В задней части церкви раздаются крики — гости начинают паниковать. Принц снова и снова зовет её по имени: — Белль… Белль… Но она его не слышит.***
На Востоке светловолосая молодая женщина просыпается под деревом, посаженным на могиле её матери. Чудесный сон все еще играет с её воображением. Лохмотья на ее худом теле не в силах омрачить ослепительную улыбку. Она ездила на бал ночью, и это было потрясающе. Поднявшись, она начинает танцевать под деревом, её рваное платье кружится на ветру, переплетаясь с радостными нотами, соскальзывающими с её языка. Прошлая ночь не была сном, и, возможно, сегодняшняя будет еще лучше; маленькие птички всегда такие милые. Спустя миг она перестает вертеться и замечает на горизонте темную фигуру, освещенную сзади. Силуэт напоминает ей умершего отца, пока не начинает тяжело и неуверенно двигаться в ее сторону. Что-то не так. Она слышит, как мачеха зовет её издалека. Она вздрагивает — мачеха не просто выкрикивает ее имя. Она вопит его. — Золушка!***
На Юге девочка-подросток медленно выползает на скользкий камень на побережье океана. Её слабые руки дрожат от перенапряжения. Она измучена и выжата как лимон. Стоит ей прикрыть глаза, как перед её внутренним взором тут же возникает морское дно, окрашенное в серо-красные тона. Её семья мертва. Все мертвы, и последние оставшиеся в живых отдали морской ведьме души в обмен на ее жизнь. И вот она, человеческая девушка с человеческими ногами, которые, кажется, не работают. Она застряла всего в нескольких футах от берега и больше не может плыть. Здесь она в безопасности. Никто из них не последовал за ней на поверхность. Ужасные сцены остались заперты в глубине. Звук заполошного лая привлекает её внимание к берегу. Она видит, как коричневое пятно носится по пляжу, а потом его валят на песок мужчина и женщина. Со скалы не слишком хорошо видно, но она уверена: они едят собаку. Она проплыла весь этот путь. Её семья погибла ради того, чтобы она оказалась здесь, а на поверхности царит такой же ужас, как и там, на дне. Она кричит. — … Или пытается кричать. Трудно кричать, когда у тебя больше нет голоса.***
Белль просыпается от разрывающего барабанные перепонки пения птиц. Её тело онемело, одежда свисает клочьями. Останки свадебного платья окрашены в несколько оттенков алого и коричневого. Ей нужно найти более подходящую одежду. Солнце — яркая горячая точка высоко в небе, когда она спускается с дерева, ставшего ей спальней на эту ночь. По пути к крохотному озерцу чистой воды она не видит никого и ничего. Пока она утоляет жажду, из озера на неё смотрит собственное лицо. Бледное и размытое. Она бьет свое отражение, желая разбить его вдребезги. Белль не нужно видеть свое лицо, она и так знает, что грязная и что на ней кровь её друзей и близких. Нет времени вымыться и отгладить чистую одежду. Она уже несколько недель бродит по заброшенным деревням и городам. Может, ей стоило надеть новое платье, когда три дня назад она забаррикадировалась в опустевшей таверне. Однако в ту ночь она спасалась от воображаемых демонов, принявших обличья её возлюбленного принца и пожилого батюшки. Тогда она была слишком потрясена, чтобы даже думать о еде. Следующие два дня пролетают быстро. Она не видит никаких признаков присутствия шаркающих людей, не обладающих даром речи и оставляющих кровавые следы на своем пути. Они ужасны, и Белль старается не думать о них и не гадать, стал ли её муж одним из них. Ей не хватило духу разбить ему череп, когда после испорченного свадебного вечера он потянулся к ее горлу. Платьишко, которое она, наконец-то надевает, тонкое, и не спасет зимой, но плотно облегает талию, не свисает и ни за что не цепляется. Шаркающим людям не за что ухватиться. Помимо платья, она несет с собой необходимый минимум: вощеные головки сыра и запасы питьевой воды. И надеется на то, что ей удастся найти безопасное место на востоке.***
Золушка видит, как фигура подходит все ближе и ближе, потом стряхивает ступор и бежит в дом. Она с такой силой ломится в кухонную дверь, что та ударяется о каменную стену. У Золушки заплетаются ноги, и она падает на пыльный пол в дверном проеме кухни. Земля впитывает кровь. Бродячий пес, которого она иногда кормит, прячется в золе очага. Он рычит на неё, когда она пытается вытащить его из своей привычной постели. Его зубы щелкают в опасной близости от её руки. Он ранен, кровь просачивается сквозь шерсть, отчего та, изначально золотисто-светлая, приобретает болезненный грязный красно-черный оттенок. Раздается звук разбивающегося стекла, и Золушка вскакивает на ноги. Ей нужно найти мачеху и сестер. Они — единственная семья, которая у неё осталась, пусть даже они и обращаются с ней как с пеплом под их идеально начищенными туфлями. Лестница усеяна осколками битой посуды и лохмотьями холстов разорванных картин. Она стремительно обходит завалы и видит, как одна из её сводных сестер стремительно гонится по коридору за другой. Она пытается подняться вверх по лестнице, и её сбивает с ног пес. Он снова рычит, словно предупреждая, чтобы она оставалась на месте, а сам взбегает по ступеням и тяжело садится наверху, ощетинившись и напружинив все тело, будто защищая ее. С лестницы ей видно, как одна сестра врезается во вторую, и обе падают на ковер, который отец купил матери незадолго до её смерти. У Золушки закладывает уши от громкого крика. Это одна из её сводных сестер — звуки, которые она издает, не несут никакого смысла. Это просто звуки, которые раздуваются и лопаются у них над головами. Золушка не сразу осознает, что одна сводная сестра рвет вторую на части, а когда осознает, то отскакивает к перилам и её бурно рвет вчерашним ужином. Звуки рвоты, должно быть, привлекают внимание, потому что, когда она поднимает мутный взгляд, сестра начинает вставать с трупа второй сестры. Пес вскакивает и грозно рычит на её сводную сестру. Золушка спотыкается и пытается отступить, спуститься по лестнице и сбежать. Но ей это не удается. У подножия лестницы стоит принц. Это существо не имеет ничего общего с тем человеком, которым он был вчера. Королевский наряд пропитан кровью и какой-то зеленой слизью, которая капает с пальцев левой руки. Его голова неестественно скошена, а когда он шагает вперед, то подволакивает правую ногу. На полу после него остается зловещий кровавый след, но её единственная мысль: как трудно вывести кровь с изысканных ковров, которые отец купил незадолго до смерти. А тем временем наверху пес тараном врезается в неверные ноги её не-мертвой сводной сестры. Та падает на перила, прежде чем рухнуть вниз. Раздается отвратительный удар. Золушка съеживается и вздрагивает от сопровождающего удар хруста. Внимание принца теперь сосредоточено на сводной сестре, которая дергается и медленно поднимается на ноги. Её лодыжка сломана — Золушка слышит хруст кости, когда та ломается полностью. Волосы сводной сестры развеваются, когда та теряет равновесие и начинает оседать. Принц подхватывает её и крепко прижимает к полу. Не в силах оторвать от них взгляд, Золушка бежит вниз по лестнице и спотыкается в дверном проеме кухни. Вместо того чтобы двигаться в сторону замка, она идет в лес. Она рассуждает просто: если принц пришел из замка, то никому не ведомо, что там происходит. Она не хочет этого знать. Бродячий пес подбегает к ней и тычется головой в ногу. Оглянувшись, она видит лучи утреннего солнца, заливающие светом могилу её матери. Золушка знает: её мать не будет против, если её дочь возьмет одну из многочисленных ветвей дерева и сделает из неё трость. С помощью трости она также сможет постоять за себя, если столкнется с мертвецами.***
Вода плещет ей в лицо. Она вновь споткнулась. Русалочка скучает по своим плавникам. Лужа грязная, от неё воняет гнилью. Русалочка завернулась в обвисший кусок ткани коричневого цвета. Лохмотья продолжают с неё соскальзывать, а пальцы кровоточат — она слишком сильно сжимает ткань. С трудом, но ей все же удается одеться, а не сложить лохмотья возле хвоста. Движение вперед иногда бывает сложным и странным. Она понятия не имеет, сколько времени провела на поверхности. Единственное, что она знает наверняка: морское дно для неё утрачено навсегда. Она пытается идти на север, но никто не знает, так ли это на самом деле. В море легко ориентироваться. На суше — нет. Она дольше пытается продвинуться вперед, чем движется. Гигантский огненный шар на небе столько раз поднимался и падал, что она давно сбилась со счета. Когда он вновь начинает падать со своего высокого насеста, она прикладывает все усилия, чтобы её не нашли на открытом воздухе. Мертвецы почему-то к ней не приближаются. Наверное, дело в её запахе. Под водой она привлекала большинство монстров, которыми стал ее народ. Но здесь Русалочка одна. Вокруг спокойно. Время от времени тишину нарушают болезненный шум и плеск, но все же это спокойствие. Желудок сводит от голода, и Русалочка ищет что-нибудь съедобное. У неё крайне мало познаний о том, как и чем питаются жители поверхности. Ей лишь известно, что они охотно убивают невинных рыб и едят их. Она не собирается опускать руки в прибой и ловить золотых рыбок. Не важно, насколько она голодна. То, что некогда было плавниками, поднимает ее тело, и она обнаруживает, что стоит перед покосившейся приоткрытой дверью. Внутри никого нет, и она поспешно перебирается через порог. Дверь плохо поддается её скользким от крови пальцам, но в конце концов её терпение вознаграждено: щеколда встает на место. Русалочке требуется несколько попыток, чтобы понять, для чего нужны деревянные затворы и как их использовать, чтобы защититься. Теперь, свыкнувшись с ситуацией, она чувствует себя неуютно при мысли о том, чтобы остаться где-то без возможности забаррикадировать входы и выходы. В крошечном домике стоит полутьма. Она не любит возиться с разжиганием огня, но сейчас он необходим, чтобы видеть, что происходит вокруг. На маленьком столике она видит блестящий искрящийся камень — такой ей часто доводилось находить в своих странствиях среди вещей уже умерших людей. Несколько хороших ударов по краю стола — и появляется маленький оранжевый язычок, который поглощает кончик подсунутой палочки. Язычок пламени перескакивает с палочки на кучку топлива, которую она сложила в углублении в стене. В считанные моменты огонь разгорается. Русалочка подбрасывает ему еды, дождавшись, пока тот не станет устойчивым и мерцающим, теперь его свет повсюду. Когда огонь успокаивается, она начинает медленно изучать маленький домик. В одной из стен вырезаны полки, на которых лежат пачки, заключающие в себе стопки чего-то тонкого и светло-желтого. Внутри они густо испещрены символами, складывающимися в подобие слов. Русалочка не может их прочесть, потому таскает один за другим к огню на растопку. Через несколько минут, сложив их рядом с костром, она находит кусок мягкой ткани. Ткань шелковистая на ощупь, и когда она ложится, мысли в голове перестают метаться. Она просто спит.***
Олени рассыпаются по полю. Мазки коричневого и белого, раз — и нет их. Белль смотрит, как они убегают, сливаясь с опушкой. Она одна, и даже олени не хотят составить ей компанию. Она бы отдала что угодно за возможность с кем-нибудь поговорить. Мир стал тише, нежели она когда-либо могла вообразить. Единственные слышимые звуки производит матушка-природа да те человекоподобные существа, что иногда бесцельно бродят по дорогам. Она старается держаться подальше от платных дорог и хорошо вытоптанных тропинок, опасаясь привлечь к себе лишнее внимание. У этих тварей чудовищный аппетит. Белль опускается на ковер из весенней луговой травы, оживляющей поле сочной, душистой зеленью. Она не хочет думать о тех ужасах, которые странствия нанесли ее обутым в башмаки ногам, но трава такая мягкая, что она позволяет себе расслабиться. Она будто растворяется в травинках, что щекочут спину сквозь тонкую ткань недавно приобретенного летнего платья, и начинает думать. Несколько раньше, десять или пятнадцать деревень назад, она столкнулась с людьми, такими же, как она. Выжившими. В группе были преимущественно дети и мужчины среднего возраста. И лишь одна женщина, но, увидев её, Белль инстинктивно напряглась. Женщина ни с кем не разговаривала, взгляд её бесцельно блуждал. Белль не знала, отчего эта женщина столь растеряна посреди такой шумной и оживленной компании. Впервые за несколько недель она побоялась спуститься на землю со своего высокого насеста. Мужчины заметили её укрытие на дереве и призывно помахали руками, прежде чем подойти поближе. Белль подумала, что хорошо бы перепрыгнуть с толстой ветки на другую. Что-то беспокоило ее в облике этих людей, и она решила, что лучше будет скрыться в медленно тускнеющем свете сумерек. Но ей было так одиноко. Если бы она могла идти целую вечность, не переживая снова события той ночи, для неё бы не имело значения, что все либо мертвы, либо исчезли. Это не означает, что её мысли перестают следовать за нитями воспоминаний, свивающихся в память о той ночи. Над головой сгущаются облака, и Белль не замечает, что они собираются утопить мир в слезах собственных печалей. Она слишком увлечена спасением своей жизни, а воспоминания никак ей не помогут в этой борьбе.***
Султан на страже их отдыха. Сарай заброшен, и стены местами покосились, но сейчас здесь более или менее безопасно. Золушка бросает последний взгляд на бездомного пса прежде, чем взобраться на гигантскую деревянную катушку. Левая рука очень сильно болит — дня не прошло с тех пор, как Золушка серьезно поранила ее, спасаясь от ходячих мертвецов. Порывшись в карманах платья, она вытаскивает свой миниатюрный швейный набор. Она нашла его в пустом фермерском доме много дней назад, и столько же раз он оказался полезен. Кожа вокруг раны покраснела и мокнет, но с этим Золушка ничего не может поделать. Только снова промыть рану водой из бурдюка. Укол иглы ожидаем. Но все равно жутко больно, и ей приходится крепко сжимать челюсти, чтобы преодолеть боль. Тонкие кетгутовые нити постепенно соединяют неровные края кожи. Её «заплатка» небрежнее, чем обычно. Черная нить зигзагообразной линией ползет вверх по руке. Ей кажется, что она похожа на тряпичную куклу, которых мать шила для неё в детстве, когда Золушка была недостаточно высокой даже для того, чтобы взглянуть поверх колен отца, когда тот опускался перед ней на корточки. После зашивания она смывает кровь, затем вдевает руку в импровизированную перевязь, висящую на шее. Ходячие мертвецы могут быть падки на запах свежей крови, потому не стоит слишком долго оставаться в сарае. Свою дорожную палку Золушка находит возле дверного косяка рядом с Султаном. Пес медленно встает на лапы, отряхивается, а потом выглядывает сквозь дверную щель. Спустя несколько минут Султан поворачивается и на мгновение тычется мордой ей в икру, прежде чем выйти на солнце. Они идут большую часть дня. На мили кругом нет ничего живого: дома сгорели, местность завалена различным хламом. Птицы молчат на деревьях, даже ветра нет. В сумерках они подходят к старому дереву, и Золушка падает без сил. Весь день в руке пульсирует боль. Она решает провести ночь под деревом. Султан дожидается, пока она устроится поудобнее, и залезает к ней на колени. Здоровой рукой она нащупывает в кармане последний кусочек засохшего печенья, которое они нашли три дня назад. Она разламывает его пополам и делит с Султаном, который делает все, что в его силах, чтобы не слюнявить её руку. Вскоре Султан засыпает, а она, отчасти по этой причине, не снимает перевязь. Пес старается не причинить ей боль, но он может извиваться, а ей сейчас лучше рукой не шевелить без особой на то необходимости. Она надеется, что скоро им удастся найти безопасное место, где они могли бы жить. Лето почти закончилось, и, даже если она отправится на Запад, зима, несомненно, рано или поздно настигнет её.***
Небо кружится, и это заставляет Русалочку нервничать. Облака движутся с текучей грацией. В памяти вновь возникают образы волн, поднимающихся и разбивающихся на линии прибоя. Ей доводилось видеть причуды погоды во время своих странствий — та иногда становилось не только язвительной, но и злой. Она трясет головой, отгоняя воспоминания, и выходит на пустынную улицу давно заброшенной деревушки. Вдалеке простирается широкое поле высоких окрашенных водорослей. Эти пряди люди называют травой. Мир за крохотной, рушащейся деревушкой огромен, деревья можно заметить лишь на краях пейзажа. Он прекрасен, но Русалочка не понимает эту красоту. Солнечный свет ложится сквозь облака на траву цвета морских водорослей, из-за чего кажется, будто на ней мерцают желтые пятна. Эти пятна скользят и прыгают на прядях цвета морских водорослей, причудливый танец света и тени. Над пенистой поверхностью океана солнце раскалывалось на тысячу кусочков не так ослепительно. Повсюду начинают падать тяжелые капли воды, и Русалочка медленно идет в один из маленьких домиков, ища укрытия. Она, наконец, привыкла к тому, что у неё нет плавников. Несколько раз они болели, особенно после того, как она наступила на маленькие камешки, похожие на треснувшие раковины моллюсков. Как-то раз ей пришлось остановиться чуть ли не на пустом месте, чтобы вытащить крохотные, почти как галька, осколки раковины, застрявшие в плоти её не-плавников. Руки стали скользкими от крови, пока она доставала осколки. После этого Русалочка предпочитала держаться подальше от всего, что напоминало ей разбитые раковины. Идет дождь. Звук похож на хор тысячи морских сверчков, и Русалочка бессильно падает на пол. Её мысли цвета морского мха и мозгового вещества, они порхают с одного воспоминания на другое. Некоторые из них счастливые. Как тогда, когда сестры кружили её и кружили, все хихикали и смеялись. Их голоса пузырились и лопались веселыми каскадами над их счастливыми головами. Есть вещи, о которых она не вспоминает. Например, о том моменте, когда она четко осознала, что её отец заражен, что он не поправится, из его лопнувшей губы тогда текла кровь, ее подхватывало и уносило морское течение. Мысли начинают кружиться все быстрее и быстрее, это становится невыносимым. Она широко раскрывает глаза, вскакивает на ноги и выскакивает за дверь маленького домика. Дождь все еще льет, вода впитывается в ткань её одежды. Её это совершенно не волнует. Вода напоминает ей о доме. В который она никогда не сможет вернуться. И лишь сейчас она остро чувствует всю боль этой мысли. Больше никогда она не услышит яркого, похожего на жемчужный, смеха своих сестер, никогда не обнимет отца, пришедшего будить дочерей на рассвете. Ничто из этого больше никогда не повторится, и все, что у неё есть, это последние воспоминания о них. Её не-плавники уводят её далеко от заброшенной деревушки, и, наконец, она, измученная, падает на руки. Она часто и рвано дышит. Она словно выброшена на берег, кругом морские водоросли, а вода лишь медленно колотится по сторонам. Вдруг раздается грохот, и она вскакивает на свои не-плавники. По серым облакам скользит ярко-белая полоса, затем раздается еще один взрыв. Вдалеке загорается мертвое дерево, оранжевое пламя ползет по коре вниз, а потом трава, похожая на морские водоросли, тоже вспыхивает. Ветер шевелит траву, заставляя пламя кружиться и плясать, перескакивая с одной пряди травы на другую. Марево костра освещает далекую тень на траве. Русалочка щурится, пытаясь её разглядеть, и вздрагивает, осознав, что это человек, а не игра её воображения. Не колеблясь, она бросается в траву, чтобы помочь. Она спотыкается обо что-то и падает рядом с незнакомкой. Левой рукой она случайно задевает плечо бесчувственной девушки, и та открывает глаза. Русалочка отскакивает и наблюдает, как девушка садится и озирается по сторонам. Она изо всех сил старается привлечь внимание незнакомки к огню, и после нескольких попыток ей это удается. Они обе бегут по траве в сторону домика на холме. Русалочка ведет девушку туда, где прежде пряталась сама, и они падают у двери, когда вновь начинается дождь. Они так и засыпают, прислонившись друг к другу, пока дождевая вода превращает пламя в шипящий пепел и тлеющий, безмолвно поднимающийся вверх дым.***
Пару минут мир покачивается. Белль распахивает глаза. Она находится в тускло освещенном месте. Солнце просачивается сквозь трещины в деревянной раме, разбрасывая кругом теплые лучи. Она сидит около той же двери, рядом с которой упала после побега с горящего поля. Девушка, которая её спасла, сидит на столе, болтая ногами и жуя кусочек явно несвежего печенья. На девушке надето нечто, что прежде, скорее всего, было лошадиной попоной. Белль уверена, что бедняжке неудобно, потому она поднимается и идет к открытому сундуку в дальнем углу. Платье, которое она вытаскивает, местами, конечно, дырявое, но сидеть будет отлично. На уговоры девушки сменить одежду уходит некоторое время, и наконец Белль тянет руку к её подолу. Девушка не может или не хочет разговаривать, и Белль не знает, как её зовут. Не обращаться к ней по имени кажется грубым, потому она останавливается на имени О, потому, что девушка возникла из дождя, чтобы спасти её. Белль радуется тому, что больше она не одна. О не разговаривает, но жестикулирует, когда Белль говорит нечто, чего она не понимает. Они приноравливаются спать в обнимку. Иногда Белль просыпается и видит, что О смотрит вдаль, в направлении моря, которое на самом деле за много миль позади. Призраки прошлого преследуют обеих. Теперь они есть друг у друга. Это главное. Но Белль уверена, что им обеим чего-то не хватает. Но она не знает, чего именно.***
Осенний ветер продувает юбку, и Золушка дрожит. Левая рука болит и от холода, и от дрожи. Она, наконец, зажила, но все же продолжает порой беспокоить свою хозяйку. Иногда Золушка по-прежнему носит руку на перевязи. Так несоизмеримо удобнее, чтобы рука ни на что не натыкалась, пока она пробирается сквозь густую поросль леса или исследует фермерские дома. Чуть поодаль бежит Султан. Время от времени он отвлекается на листик, который пролетает мимо. Но почти все время он держится рядом с ней, и Золушка уже не раз возблагодарила свою покойную мать за то, что она послала ей такого надежного и верного спутника. Правой рукой она крепче сжимает трость и идет вперед. Она что-то ищет. Только не знает, что именно. Вдалеке она слышит странный звук, похожий на звенящий смех. Такой хрустальный и полный жизни, что он кажется нереальным. Однако это не иллюзия. В смехе слишком много тонкостей: так не бывает во сне или обмане слуха. Эта мысль заставляет Золушку ускорить шаг. Она даже не обращает внимания на собственные шаги. Считать их она начала еще несколько месяцев назад, пытаясь отвлечься от грустных мыслей. На мгновение смех прекращается, однако через мгновение возобновляется. На сей раз он звучит громче, нежели прежде, и Золушка останавливается на краю поляны. Султан садится на её мягкую обувь. Однако он не предпринимает никаких агрессивных действий в сторону поляны. Перед ней две женщины, они сидят вокруг ярко сияющего огня, оживленно жестикулируют и смеются. Ну, точнее, смеется та, что слева, а та, что справа, трясется от беззвучного смеха. Долгое время они её не замечают. Наконец, Султан задорно лает, и обе оборачиваются к ним. Золушка не уверена, стоит ли ей приближаться. Султан тычется головой ей в ногу, подталкивая её к двум незнакомкам. Та, что слева, встает, она постарше Золушки, а её подруга, которая явно моложе, остается сидеть. Султан никогда не ошибается, потому Золушка сжимает трость в правой руке покрепче и делает шаг навстречу двум женщинам. Старшая подходит к ней и заговаривает – в её речи явственно слышен западный акцент. Она понимает не больше одного-двух слов. Когда она пытается объяснить женщине, что не понимает её, вторая в замешательстве смотрит на неё, затем запрокидывает голову, и её смех эхом раздается в небесах.***
Вот как эта история должна завершиться. Белль, Русалочка и Золушка обрели друг друга и никогда не расставались. Да и с чего бы им отпускать друг друга? Приключения, которые изначально должны были выпасть на их долю, постепенно растворились, как клубы дыма на сильном ветру. Двум из них не суждено было жить долго и счастливо. Возможно, эти сказки должны были сложиться не так, а иначе, но какое это имеет значение? Зато Белль, Русалочка и Золушка есть друг у друга, и это куда важнее, чем какой-то там банальный сказочный финал.