I ain't got no type Bad bitches is the only thing that I like You ain't got no life Cups with the ice and we do this every night
Лена понимает, что ее никогда раньше не приглашали в Новую Зеландию. Мама говорит, что сама полететь не может — отлучатся сейчас с Европы даже на пару дней будет слишком опасно, но они в долгу перед Соммерсами, так что отказать в «дружественном» визите нет никакого права. Мама говорит, что боятся нечего; что это всего лишь дипломатическая миссия (Лене кажется, что матушка отправляет ее туда в качестве живой заложницы, но ей отчаянно хочется верить родительнице — отношение только-только начинают налаживаться — так что она соглашается), вылет в двенадцать ночи, чтобы прибыть туда к девяти утра, Иви Соммерс — первая Мадам Верховная Главнокомандующая Оздоровления — очень любит пунктуальность.***
Когда Лена впервые ступает на островные земли (у выезда из частного аэропорта ждет эскортная вереница черных бронированных внедорожников — совсем как дома, хотя говорили, что Новозеландская часть территорий самая спокойная из всех), то понимает, что Океания пролетела абсолютно мимо всей ее жизни (она бывала даже в Сахаре, но никогда в Сиднее; к тому же Северная Америка в свое время интересовала куда больше); из всех трех киви по душей ей только кисловато-сладкий фрукт; местные красоты в виде густых лесов и редких птиц, которые бродят по огромным территориям необработанных акров земли, мало удивляют — у Лены аллергия на любых представителей фауны, кроме рыб и лошадей. Иви, с которой Лена знакома была лишь через третьи лица, встречает ее с улыбкой на лице и приглашает ее на чашечку чая, словно они старые подруги, а не незнакомые друг другу люди. Лена, как мама и приказывала, выражает свою благодарность за дело в Праге; Иви говорит, что это пустяки и главное сейчас обсудить рабочие вопросы. Лена отмечает, что без ее прямого приказа здесь все лишний раз вдохнуть боятся, даже ее собственный муж. Лене интересно производит ли сейчас мама такое же впечатление, будет ли сама Лена в будущем такой же? Это ли значит быть Мадам Главнокомандующей? Это ли значит быть выше всех? После чашки ароматного Эрл Грея (Новая Зеландия идеальное место, чтобы выращивать лучшие сорта чая и кофе) ее проводят в кабинет. Особняк Соммерсов мало чем отличается от семейного гнезда Грановских, куда была перенесена резиденция — разве что у нее дома целые комнаты отведены под лучшие образцы искусства (специально переоборудованные в галереи, где всегда поддерживается влажность воздуха ровно 55% — картинам нужен правильный микроклимат для того, чтобы они хорошо хранились), а здесь — все забито медоборудованием. Иви замечает заинтересованный взгляд, который Лена бросает на девочку, сидящую на скамье в одном из коридоров (не обратить внимание сложно, потому что она единственная, кто никак не реагирует на то, что Мадам появляется в поле видимости), и обещает, что скоро они познакомятся. На ужине. Но ведь «делу — время, потехе — час». Дела, дела, дела. И вечная бумажная волокита. Лене остается надеяться, что к тому времени, как мама передаст ей титул, внутри появится немного больше усидчивости, чтобы вытерпеть такую ответственность.***
Иви говорит, что Лене нужно узнать настоящую историю Оздоровления, что Анна прислала ее сюда именно за этим — получить всю информацию с первых рук, ведь Иви не просто Мадам Главнокомандующая, не просто талантливая ученая, не просто одна из основателей, она — сердце Оздоровления. Без нее не было ничего и никого. Без нее мир бы просто развалился на части. Читая все отчеты, которые миссис Соммерс заботливо подсовывает ей в руки, Лена наконец-то понимает, что это приглашение в большую игру. Не в качестве чьей-то жены, не в качестве подставной утки, не в качестве номинальной единицы, существующей только на бумаге. Это знак, что ее признают полноправной наследницей Оздоровления не просто по крови (Лена лучше других знает, что быть чьей-то дочерью-женой-сестрой-племянницей в их мире недостаточно — хлебнула житейской мудрости, когда едва не убил старый друг детства, когда покушение провалилось только чудом); это знак, что право наследия за ней закрепляют юридически; это знак, что ее одобряют. А дальше дело за малым — не умереть раньше нужного. — Ты здесь, потому что мне нужна поддержка твоей матери, твоя поддержка, в очень личном вопросе, Елена. — Мы все еще перед вами в долгу и мама будет рада помочь, я уверенна, — приходится задействовать все свое красноречие, — но, правда, неужели этот вопрос нельзя было обсудить с ней лично? Я не очень хорошо подхожу на роль переговорщицы. — Я же сказала, что это дело тонкое. В котором доверять можно только семье. К тому же, я думаю тебе это тоже понравится. — Ее улыбка и глаза холоднее льдов Аляски. — Я хочу убить Париса. Имя звучит, как гром среди ясного неба. — Париса? Андерсона? Вы хотите убить того самого Андерсона? Лена прекрасно понимает, почему убивали женщин-регентов, но на ее памяти с мужчинами такого не происходило ни разу. Не в самом близком круге. Шестерка всегда была неразлучна, словно верховенствующие Олимпийские боги. Лена бы добавила, что еще они были бессмертны, но собственный отец, которого уже почти год ели черви, был довольно весомым контраргументом. — Да. Предлагая макаруны (розовая и фиолетовая глазурь осыпается крошкой на фарфоровые тарелки) Иви рассказывает о том, как Парис был некомпетентен в своей работе, и что он едва не погубил ее старшую дочь, что это перешло все немыслимые границы и, что они (Иви и Макс) уже сто раз пожалели, что когда-то поддались на уговоры «этого напыщенного идиота». Лена впервые в жизни сталкивается с тем, чтобы кто-то из старших не любил Андерсона и не считал его примером для подражания. Это пробуждает настоящую интригу, пробуждает заинтересованность, заставляет Лену по-настоящему рассмотреть вариант «сговор с целью убийства и свержения правящей династии Северноамериканского континента», потому что Иви хочет избавится не только от Париса, но и от Аарона; упоминает что-то о младшей дочери, которую нужно как можно скорее вырвать из рук дурного мальчишки; говорит, что это все не стоит рисков — лучше вернуть Эллу (имя заставляет что-то внутри Лены содрогнутся, быть не может, чтобы это была та самая девочка из его снов) домой, что не нужно было ее вообще отпускать, потому что эти дураки умудрились ее упустить. — Яблоко от яблони. — Выплевывает слова, злится. Лена по собственному опыту может сказать, что в мире нет ничего страшнее злой женщины. — Остается только надеяться, что мы успеем вовремя, прежде, чем какие-то подземные крысы, которых Андерсон не потравил, как нужно было сделать изначально, не забьют Элли голову всякой чушью. Вот почему мне нужна ваша с Анной помощь, дорогая. К тому же, мы давно это обсуждали. Твоя мать всегда хотела расширить сферу интересов и влияния. Рука руку моет. Идеальный вариант. — Но это все-таки личное. Дело не только во власти. — Он предал мое доверие. Я доверила ему самое дорогое, работу все моей жизни, и отдала четкий приказ. Он ослушался. Впрочем, тебе ли не знать, как хорошо он умеет предавать. — Иви намекает на то, что в курсе всего, что происходило в октябре, когда мама объявила себя Верховной; в курсе, кому нужно было сказать «спасибо» за спущенных с поводков собак. Лена бы удивилась, если бы Иви не знала. — Мы обе хотим их смерти, графиня, почему бы не объединится?