Госпожа Килимчук

Концерт во Владивостоке подошел к концу. Танцоры переодевались в гримерке, когда туда ворвался курьер с букетом ароматных лилий. — Цветы для Михаила Килимчука! — закричал он. Миша был уверен, что букет прислала очередная безумная фанатка, но, прочитав записку, расплылся в улыбке. — Ульяна, придется тебе сегодня ночевать в другом номере, — сказал Марк Куклин, моментально догадавшись, в чем дело. — Почему это? Мне и в моем комфортно, Миша — лучший сосед, если не ужинает гороховым супом, — ответила Пылаева, прикинувшаяся, будто ничего не понимает. — Улечка, я тебя очень прошу! — умоляюще сказал Миша. — Да ладно, все я поняла! — Ульяна ласково потрепала Мишу за ухо. — Придется Смирновой и Худорожковой сегодня потесниться. — Спасибо, дорогая! — Миша чмокнул Ульяну в щеку, накинул куртку и убежал. Ульяна вытерла лицо и продолжила переодеваться. В отель Миша явился с бутылкой белого вина и небольшим пакетом яблок. Танцоры сидели в холле. Куклин и Летучий переглянулись с видом заговорщиков. — Ульяна, можешь ночевать у себя! — крикнул Марк. Мишино сердце ушло в пятки. Но тут к нему подбежал Летучий и протянул ключ от номера люкс. — Мы тут с ребятами подумали... В общем, держи! — Спасибо, вы лучшие! Люблю вас! Миша расчувствовался и бросился обнимать коллег. — Я не скидывался! — вопил и отбрыкивался Перцев, но от Миши не так просто было убежать. Наконец эмоции немного утихли, Миша взял вино и яблоки, добавил к ним подаренные поклонницами конфеты и крабов и пошёл готовиться. Чем ближе был долгожданный момент, тем больше нервничал Миша. Он трижды почистил зубы, несколько раз переоделся, включил свет, зажег свечи, выключил свет, уронил яблоки под кровать, ударился головой, когда доставал яблоки, попробовал краба, опять почистил зубы, включил музыку и сел в кресло. И вот в коридоре послышался уверенный цокот каблуков. Так мог идти только один человек, и Миша почувствовал, как у него потеют ладони. Дверь распахнулась, и на пороге возник знакомый силуэт. Приталенный пиджак, облегающая юбка-карандаш, стройные ноги в черных чулках, роскошные туфли на шпильке и, конечно, безупречный макияж и волосы, собранные в строгий, но сексуальный пучок — Никита (уже не Митрофанов) знал, как произвести впечатление. Он вошел в номер, небрежно бросил на кровать сумочку и легкой походкой, слегка покачивая худыми бедрами, прошествовал к Мише. Немного приподняв узкую юбку, он без лишних слов оседлал возлюбленного. — Здравствуй, жена, — сказал Миша. — Здравствуй, муж, — игриво ответил Никита и целомудренно, едва касаясь губами, поцеловал его. Но Миша знал, какой темперамент скрывается под этой показной невинностью. Он осторожно снял с Никиты пиджак и блузку. Скромное жемчужное колье контрастировало с сексуальным, почти вульгарным кружевным бюстье, и это очень возбуждало Мишу. Он засунул руку под юбку, нащупал подвязку чулка, горячую обнаженную кожу, скользнул выше — ничего. — Дорогой, я сегодня без трусиков, — хихикнул Никита. Он перехватил Мишину руку и приблизил ее к жаркому средоточию желания. Лаская прекрасную плоть, Миша в очередной раз удивлялся своему счастью. Как ему, некрасивому, плохо танцующему парню со странным чувством юмора и гадким характером удалось покорить этого волшебного эльфа? Миша всегда был как на пороховой бочке и боялся, что Никита прозреет и уйдет от него. Иногда этот страх был таким сильным, что Миша начинал думать — поскорее бы все закончилось. Ему казалось, что страдать от утраченного счастья будет не так тяжело, как постоянно бояться потерять любимого. После свадьбы прошло уже несколько месяцев, но и сейчас Миша волновался так же, как в тот день, когда серьезный Дима Бончинче в парадном килте и фиолетовых сапогах вел Никиту в элегантном платье, сплетенном Кириллом Минцевым, к алтарю. Даже после того, как Никита пролепетал слова согласия и подставил губы для поцелуя, Миша боялся, что это сон. Даже после того, как из толпы гостей вышел татуировщик и набил на безымянном пальце Никиты надпись "Kilimchuk", Миша не мог поверить, что до конца жизни будет обладать этим восхитительным созданием. Никита выскользнул из его объятий и лег в кровать. Миша быстро разделся и шлепнулся рядом. — Сегодня я хочу нежно, — сказал Никита, и сначала все так и было, но потом Миша утратил над собой контроль. Никита вел себя тихо, и только побелевшие костяшки пальцев, вцепившихся в простыню, выдавали его подлинное состояние. Наконец Миша кончил и плюхнулся на спину. С мокрыми растрепанными волосами он был почти красив и внезапно похож на Никиту. — Люблю тебя, госпожа Килимчук, — прерывисто произнес он. — И я тебя, господин Килимчук, — ответил Никита, смущенно поглядывая сквозь длинные ресницы. Надо было решиться, но как? Оттягивая неизбежное, Никита завернулся в простыню и встал. Миша потащил ткань на себя, и Никита остался без малейшей защиты от его пронизывающего взгляда. Делая вид, что ему все равно, Никита подошел к столу, отщипнул ножку краба, но через секунду побежал в ванную, зажимая рот рукой. «Подсунули просрочку!» — возмущенно подумал Миша. Никита почистил зубы и вышел из ванной. Он накинул халат и почувствовал себя смелее. — У меня для тебя кое-что есть, — он достал из сумки маленькую коробочку. Миша открыл ее, но не понял, что внутри. Внезапно до него дошло. — Это тест? Чей? — Мой... И твой... — Как это получилось? — спросил Миша. — Защита подвела... Миша вскочил с кровати, схватил Никиту на руки и закружил. — Господи, какое счастье! Спасибо, любимый! Но теперь ты должен беречь себя и не терять форму. — Подожди, — Никита высвободился и опять взял сумочку. — Я подумал, что несправедливо будет скрыть это от тебя, но... Он достал из сумочки какие-то бумаги. Миша читал их, не понимая, что там написано, но интуитивно зная — пришёл тот миг, которого он боялся. Земля закружилась под его ногами. — Я не дам тебе развод, — сказал он и разорвал бумаги. — Я люблю тебя, ты любишь меня, у нас будет ребенок. — Миша, я больше не люблю тебя, — вяло сказал Никита, пряча глаза. Миша знал, что он врет. Притянув к себе возлюбленного, он насильно поцеловал его, грубо засовывая язык в рот, но тут же вскрикнул — Никита укусил его. — Вот сучка! — зашипел Миша и хлестнул дерзкого вогера по щеке. Он развернул Никиту лицом к столу, задрал халат и грубо вошел. Никита закричал от боли, но Миша зажал ему рот рукой. — Ты мой, ты всегда будешь моим, — хрипел он, вдавливаясь в беззащитное тело. Никита держался за стол, чтобы не упасть. Вдруг он нащупал нож для крабов, развернулся и ударил насильника в сердце. — Ты... ты... — удивленно произнес Миша и упал. Никита заплакал. — Я все равно люблю тебя. Никиту оправдали. Сына он назвал в честь себя и больше никогда не вступал в брак.