Приоритет

- Роберт. Каннингем вздрагивает внутри, но на периферические манипуляторы не проходит ни одного сигнала, так что этого не видно. Ах, да - у него ведь нет здесь манипуляторов, кроме собственных рук, к которым из всех дополнений - только сигарета. И та - незажжённая в углу губ. Он опускает глаза на свои руки, но слишком медленно, чтобы увидеть, если те дрогнули. Сарасти наверняка увидел ещё до того, как уронил с губ последний звук его имени. - Извини. Я отвлёкся. - Каннингем не знает, зачем пытается говорить с ним по-человечески. Возможно, хочет продолжить эксперимент Шпинделя, подхватив его манеру общения из унаследованных накладок, словно генетическую аномалию. - Фабрикатор сгенерил всё одним комплектом? Сарасти указывает на небольшой откидной столик с одноразовой распоркой. - Инжектор. - Ему не нужно говорить очевидное, Каннингем знает, зачем вампир позвал его, и знает, что всё должно быть готово, иначе бы они не стали тратить на это время. Но Сарасти почему-то решает поддержать игру. - Раствор внутри. Доза герметична. Каннингем берёт в руки наполненный прозрачной жидкостью шприц. Неожиданно тяжёлый - в палатке установлены настройки минимальной гравитации, чтобы можно было почти твёрдо стоять на ногах, но он будто только сейчас это замечает первый раз. - Препарат? - Плацебо. На губах Сарасти первый раз за их разговор возникает подобие усмешки. Каннингем смотрит на неё через отражение в одном из его погашенных экранов, поэтому она его почти не нервирует. Он взвешивает шприц в руке, примеряет - по ощущениям похоже на то, как чувствуются дополнительные киберпротезы, пока они не откалиброваны и ими не можешь по-настоящему управлять. Уже часть твоего тела. Ещё не часть тебя. Где проходит граница? Это на один раз, напоминает он себе. Больше одного раза он от тебя не захочет. - Ты отвлекаешься, - сообщает Сарасти вкрадчиво, и Каннингем вскидывает голову. - Снова. - Наоборот. Сейчас я пытаюсь сосредоточиться. Давно не делал такого прямо, как бы это сказать, голыми руками. - Боишься. - В пределах нормы, - теперь уже усмехается он сам, подумав ещё: но это ничего, мы с тобой оба цивилизованные люди, и едва ли мне сложнее держать мои рефлексы в отношении тебя в узде, чем тебе - твои. Сарасти кивает, нажимая несколько клавиш на приборной панели. Мог бы сделать это через накладки, но тогда Каннингем будет понимать ещё меньше, хотя без контакта с большей частью своих приборов он и так слеп и глух, словно батарейка, вырванная из паза. - Меньше, чем остальные, - добавляет вампир почти задумчиво. Поворачивается к нему. - Больше, чем Исаак. Верно. Вот только Исаак Шпиндель, боявшийся тебя меньше всех на этом корабле, мёртв и уже не расскажет, чем его подход эволюционно был более оправдан. - Но меньше, чем в прошлый раз, - замечает биолог. - Глядишь, к следующему нашему свиданию смогу подойти сразу. - У нас не останется времени на следующее. Каннингем замолкает. Ещё одно движение пальцев Сарасти по панели - почти незаметное, и спектр освещения в палатке слегка меняется, делая её словно чуть теснее. Это, вероятно, тоже тактичность - Сарасти подходит к нему ближе лишь через пару секунд, за которые Каннингем успевает вдохнуть. Не говоря ни слова, вампир отводит плечо назад и смотрит над его головой. Высокий, Каннингему пришлось бы немного задрать голову, чтобы посмотреть ему сейчас в глаза - но он, разумеется, не будет делать такой глупости. Ему хватает горла, восковой кожи, под которой проступает жёсткий кадык и натянутые тетивой сухожилия. Хватает навязчивого ощущения, что его собственные руки по сравнению с этой холодной плотью - тёплые и мягкие, как тесто, даже та, что заканчивается сейчас автоматическим инжектором с мощным жалом полой иглы внутри. - Оно видит сейчас? - спрашивает Каннингем вдруг. Мощный провод, заканчивающийся металлическим контактным штырём, лежит сейчас у стены палатки, неподвижный и слепой. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы додуматься, что это не единственная возможность для вампира связаться с Капитаном - или наоборот. - Нет. И Каннингем вдруг понимает, как они сейчас похожи: он, оторванный от своей лаборатории, всех приборов, всех искусственных органов чувств, которые привык ощущать продолжением своего тела, - и Сарасти, тонкой ненадёжной пеленой отрезанный от искусственного интеллекта, управляющего всем кораблём, растущего одной частью в его мозг. Сарасти не стал рассказывать, почему не хочет, чтобы Капитан видел этот их разговор, а Каннингем не стал спрашивать. Ещё две или три минуты мира за пределами этой палатки не будет существовать. - Значит, ярёмная вена, - говорит он, на мгновение сжав губами прилипшую к ним сигарету. - Без машинки целиться придётся на ощупь, но всё равно быстрее, чем искать другие. Скорость дозатора - пять кубов примерно за две секунды, при правильном попадании обеспечит максимально... - Максимально быстрое введение всей дозы, - заканчивает Сарасти одновременно с ним. Ах, да. Вампиры, мать их. Каннингем подозревает, что эта демонстрация Сарасти особо и не нужна - быстрее бы научился колоть сам, обработав немного информации из КонСенсуса. Но предпочёл позвать его. - Напомни, - бросает Каннингем, глядя в сторону, - какого хрена нас вообще отправили вместе с тобой? - Ты знаешь, какого хрена вас отправили, - говорит Сарасти спокойно. Каннингем ни на секунду не верит, что он не распознаёт зависимость смысла вопроса от его формулировки. С какой целью и какого хрена - принципиально разные условия задачи. Снова вдохнув, он поднимает руку и касается горла Сарасти. Застывшее холодное тело, сильное, жёсткое, в любую секунду готовое перейти в боевой режим, тысячами поколений заточенное под то, чтобы убивать и пожирать таких, как он, - остаётся неподвижным. Каннингем не ощущает под рукой его дыхания. Но дело не в нём - его руки, в отличие от рук Шпинделя, сохранили остатки тактильной чувствительности даже в отсутствие приборов. Просто они похожи на ходячие трупы почти всё время, что живут. Утешительная иллюзия покоя. Он ведёт по горлу Сарасти большим пальцем, нащупывая почти незаметный провал между сухожилием и проходящей рядом сухой мышцей. На мгновение чувствует фантомный отголосок пульса, и кажется, что холодная кожа чуть теплеет. Внутри мгновенно сворачивается комок липкой тревоги. Вампир с активным периферическим кровообращением - это вампир, готовый к охоте, с вероятностью около 99 процентов. Каннингем поднимает взгляд на его лицо. Алые зрачки Сарасти держат его глаза в прицеле. Теперь никакой тактичности, смотрит прямо, гипнотизируя этим нелюдским взглядом, за которым в любую секунду последует... Что угодно, и ты даже не успеешь понять. Что за тысячи вариантов развития этого разговора он успел просчитать в своей голове за эти полминуты? Что за факторы перестанут иметь для него значение секунду спустя, если он решит, что планы изменились? Пальцы Каннингема находят участок, где должна быть его ярёмная вена, и он приставляет к восковой коже конец инжектора. Не отводя взгляда от глаз вампира, вжимает поршень. Если сейчас дёрнется рука, это будет самая тупая смерть за всю экспедицию... Губы Сарасти едва заметно приоткрываются, когда пробившая вену игла вгоняет ему один за другим все пять кубов. Каннингем видит кончики сточенных, но по-прежнему прочных клыков. И, кажется, первый раз слышит его вдох. Он ждёт ещё секунду и отводит инжектор. Делает шаг назад. И что-то внутри расслабляется против воли, разрешая ему выдохнуть. - Спасибо. Сарасти говорит без всякого выражения, рутинно, и след на его горле почти не различим. Интересно, что его инстинкты говорят ему об орудиях в людских руках, дырявящих ему шкуру со скоростью выстрела? Противоестественное, должно быть, ощущение. Впрочем, отключенный кабель Капитана у стены палатки напоминает о том, что ему не привыкать. В этом он мало чем отличается от любого из них. - Параметры тебя устраивают? - спрашивает Каннингем, прежде чем уйти. Вампир касается пальцами следа на своём горле. - Время введения нужно поменять на полсекунды. - Тебе вену не разорвёт? - Каннингем вынимает сигарету изо рта и смотрит ему в лицо, снова инстинктивно избегая глаз. - Юкка, серьёзно. Мы и так поставили максимальную концентрацию препарата, какую сейчас может дать фабрикатор. Разовую дозу уменьшать некуда. Зачем этот экстрим? Он мог бы, в принципе, ничего не объяснять, здесь нет дураков, чтобы подвергать сомнению вампирьи вычисления и выводы. Но Сарасти говорит: - Сценарий на случай, если в приоритете будет скорость, а не комфорт. Какое совпадение. Не по грани ли этой самой ситуации они ходят с самого контакта с "Роршахом", всё ближе подходя к зоне "кроме скорости, терять уже нечего". - И как ты оцениваешь вероятность этого случая? Он почти готов услышать ответ, приличествующий любому сложному устройству, вынужденному говорить по слогам с пользователем, едва освоившим ручной калькулятор. Упрощённый до уровня людского понимания ответ, кратко и лаконично сообщающий, что пора готовиться к великому вымиранию видов в пределах корабля. Что-нибудь вроде: примерно в 98, 999 процентов. Или: как максимально вероятный из возможных. Но Сарасти выбирает вариант куда более выразительный в своей понятности любому, кто хоть немного представляет себе их мышление. Глядя мимо лица Каннингема, он почти равнодушно говорит: - Без энтузиазма.