* * *
После вечерних посиделок на крыше Маринетт и Адриан пришли на уроки настолько неприлично счастливые, что это не могло укрыться от внимания друзей. Свистящий шёпот Альи и многозначительное подмигивание Нино кого угодно довели бы до ручки, но на счастье тайных влюбленных, учителя с завидным единодушием устраивали им контрольные и тесты, аргументируя это приближающимися выпускными экзаменами – так что болтать было особо некогда. В общем, день вполне устраивал Маринетт, и даже литература последней парой с Анри д'Ожероном в качестве неизбежного приложения не могли его испортить. Пока за окном не полил дождь. И дело было даже не в том, что он казался мелким, холодным и вызывал желание трансформироваться, чтобы добраться до дома. Нет, дело было в другом. – Бро, ты хоть зонтик-то взял? – наклонившись к парте, спросил Нино. И Маринетт получила удовольствие наблюдать перед собой крайне удивлённого Адриана, совершенно не в силах понять, с чего бы ему таким быть. – Зонтик... – хитро прищурившись, пробормотал он. – Зонтик-то я и забыл... Из головы Маринетт начисто вылетели подробности их вчерашнего разговора, и потому сие бормотание нисколько её не насторожило. И когда урок закончился, и Адриан развернулся, положив руки на их с Альей парту, это стало для неё интересным сюрпризом. – Девчонки, мне нужна ваша помощь! – заговорщически пробормотал он. – Списать не дам, – скептически хмыкнула Алья. – Дядя – твой, вот сочинение сам и пиши. – Да нет, – Адриан махнул рукой на странноватую логику одноклассницы. – Я про другое. Помогите мне встретиться с Ледибаг, это срочно! Маринетт, ты же иногда общаешься с ней – а ты, Алья, ты ведь столько про неё пишешь в Ледиблоге, может, хоть что-то знаешь? И Маринетт вспомнила про несчастный зонтик – и про вчерашний разговор. Зонтик ей подарил Адриан, а сказала она про это Коту Нуару! Разумеется, рано или поздно он должен был сложить одно с другим – и вот, это произошло. Поздравляю, Маринетт, ты провалилась в тот же день! И это означало, что нужно как можно скорее делать ноги. По счастью, после перемены был факультатив, а посещаемость Анри д'Ожерона не беспокоила. – Алья, я совсем забыла: обещала помочь с каталогом в библиотеке, – бессовестно соврала Маринетт, понимая, что Алья не поверила ни на грош; и сердито добавила для Адриана в тон предыдущей фразы подруги: – Леди – твоя, вот сам и ищи! И, ни на кого не глядя, вышла из класса. Она не могла видеть, ни как хихикнула ей в спину Хлоя, ни как на "Что на неё нашло?" Адриана Алья картинно закрыла лицо руками, а Нино философски заметил: – Сочувствую, друг. Но, как говорит мой папаня, у девчонок это бывает. И тем более Маринетт было бы сложно предположить, что, когда Алья потянулась треснуть парня за этот сомнительный тезис, он ответил ей слишком понимающим взглядом.* * *
По-хорошему, Маринетт следовало навестить мастера Фу ещё в понедельник, когда всё только закрутилось. Но решилась она на это лишь после звонка Альи, сообщившей, что с факультатива Анри уехал вместе с племянником – скорее всего, к тому домой. Маринетт слишком сильно беспокоилась: за Адриана, за то, что он согласится с надуманными доводами дяди и отца, а у неё не будет достаточно доводов, чтобы убедить его в неразумности использования Камней Чудес – и одновременно опасалась, что сама не знает чего-то важного, чего-то, что позволило бы найти лазейку в ткани реальности и перекроить её, не нарушив баланса. Маринетт понимала, что мастер Фу не одобрил бы её точку зрения, но откладывать разговор с Хранителем больше не могла – в первую очередь, как Ледибаг. Однако вопреки её страхам, и мастер Фу, и его квами пребывали в прекраснейшем настроении: Вайзз что-то насвистывал, выгоняя паутину из углов, а его хозяин не желал ничего слушать, пока гостьи не отведали чая с печеньем. – Итак, Маринетт, для чего ты пришла теперь? – спросил Хранитель, словно намекая, что прежде пару раз велел без острой нужды сюда не ходить; по крайней мере, слишком часто. – Не знаю, с чего начать... – пожаловалась она, за время чаепития окончательно запутавшись в себе. – С начала, моя дорогая, – мастер излучал удивительное добродушие, и это вдруг помогло. С самого начала? – Когда мы первый раз сражались с Бражником – я и Адриан, – я ещё не думала, что Бражник один из нас. Но даже позднее, сталкиваясь с ним всё чаще, когда я, казалось бы, могла это понять, даже услышав от вас про пропавшие талисманы, я всё ещё воспринимала его как врага, а следовало бы...– Маринетт видела, что от неё ждут правильного ответа, но не сразу смогла его подобрать; странно было думать в таком ракурсе о ровеснике своих родителей. – Как друга и союзника, попавшего в беду. И теперь я боюсь, что он допустит чудовищную ошибку, но не знаю, как её предотвратить. – Скажи-ка мне, Маринетт: ты действительно беспокоишься о душе Бражника – или только боишься за жизнь возлюбленного? – усмехнулся мастер Фу, не скрывая сомнений в её искренности. Отчего-то Маринетт совсем не была удивлена его осведомлённостью и чувствовала себя нерадивой ученицей, которую валит на экзамене преподаватель. Что ж, может, хоть на тройку она сдаст? – Второе, мастер, – ответила она, ощущая, как стыд окрашивает щёки. – Но и первое тоже важно. – А теперь скажи, – экзамен, похоже, продолжался, – ты действительно отдала бы талисман, который я тебе доверил, чтобы разрешить эту ситуацию? Я не говорю, что для исполнения желания нужны оба старших Камня. Я спрашиваю сейчас только тебя: Маринетт, ты оставила бы Париж без защиты? Если так, то, как Хранитель, я прошу вернуть Серьги Удачи. Камни Чудес не предназначены для использования в личных интересах. Строгость мастера Фу заставила Маринетт вздрогнуть. – Я не отдам талисман, Хранитель. Я поняла ваш урок. – И всё ещё нет, моя дорогая. Ты мнишь себя героиней, но героиней нельзя быть пару часов в день, снимая и надевая костюм по щелчку пальцев. – Вы неправильно меня понимаете, мастер, – чуть не заплакала от злости Маринетт. – Я только хочу спасти человеческую жизнь и не погубить другие! Костюм действительно не делает меня героиней, но показал, что я могу ею быть! Разве вы перестали быть героем, утратив возможность трансформироваться?! Разве момент, когда Адриан и девочки превращаются обратно, делает их другими людьми? Разве не герои полицейский Роджер, мои родители и все остальные, кто делает добрее мир вокруг себя? К счастью, в этот момент у Маринетт попросту закончился воздух, и она вынуждена была перевести дыхание – и смогла, наконец, остановиться. – Простите меня, мастер. Я не должна была повышать на вас голос, – пробормотала она, отдышавшись; такого безобразия, такой потери самообладания с ней не приключалось уже давно. Маринетт ждала, что вот сейчас Хранитель точно выгонит её, окончательно запретив появляться на своём пороге, и заберёт талисман вместе с верной умницей Тикки. Тем удивительнее было, когда вместо всего этого мастер Фу расхохотался. Он держался за живот, слёзы катились из глаз, и даже Вайзз вился вокруг и мелко хихикал. – Мастер?.. – опасливо позвала она, не зная, что добавить. – Ох, правду говорили твои подруги, – ответил он, отсмеявшись. – Вайзз, не напомнишь дословно? Я не очень хорошо запоминаю этот современный язык, на котором разговаривает молодёжь. – "До неё ничего не доходит, пока как следует не разозлишь!" – поучительно пропищал квами. – Обе повторили, слово в слово – Триккс и Поллен не дадут соврать. Подруги? Нет, насчёт Альи она не стала бы спорить, но сочетание слов "Хлоя" и "подруга" вызвало желание расстаться с завтраком. Однако сейчас было не время и не место. – Мастер, так вы не... – Не собирался забирать у тебя талисман за некоторую свойственную возрасту безответственность? Это было бы глупо, – покачал он головой, – и расточительно. Поди найди нынче героев, да ещё с приличной совместимостью. Поэтому я и захотел встретиться с девочками, прежде чем отдал им Камни насовсем. А ты как думала? – Я не подумала, мастер, – прошептала Маринетт, всё ещё пристыженная. – Но как мне поступить? Анри – вы ведь знаете про Анри и Дуусу, правда? – хочет воскресить сестру, поехал с этим к месье Агресту – и я его понимаю, правда понимаю, но... – Так нельзя, моя девочка. Вы с Котом Нуаром правильно решили: воскрешение – противоестественно, и как правило дурно заканчивается. В прошлом, впрочем, иногда приходилось к нему прибегать – но в качестве крайней меры… И если уж мы с тобой перешли к насущному, кто говорит о мертвеце? Мир Маринетт медленно, но верно перевернулся снова.* * *
– Дорогая, Маринетт там спать, что ли, совсем не собирается? – повернулся к жене Том Дюпэн, ворочаясь в кровати под шаги дочери этажом выше. – Не ворчи, Том. У девочки экзамены скоро, она волнуется, – ответила Сабина, тактично опустив, что до тех экзаменов ещё – как до её родины на вёслах. – Пойду посмотрю, не надо ли помочь, и вернусь. Сабина сходила на кухню, проверила, заперта ли входная дверь и даже поправила фартуки на сушилке для белья, прежде чем нарочито громко, выбирая самые скрипучие ступеньки, отправиться наверх. Как она и ожидала, когда лестница закончилась, свет был аккуратно погашен, дверь на балкон закрыта, а под одеялом правильной человеческой фигурой устроились плюшевый медведь и манекен. Что ж, если завтра в Ледиблоге не появится свежих новостей, значит, дочка, наконец, начала сбегать на свидания. Знала бы Сабина, что за свидание запланировано у дочери на сегодня, как пить дать – заперла бы её дома. Потому что, хоть Маринетт и в самом деле направилась в дом своего возлюбленного, её мать вряд ли бы одобрила порчу чужой охранной сигнализации, подслушивание, подглядывание и неуважение к старшим. Итак, Маринетт (разумеется, не снимая трансформации), уже полтора часа болтала ногами на карнизе над окном кабинета Габриэля Агреста. За это время он успел трижды посетить свою тайную комнату, дважды – другую, судя по звукам, открыть и закрыть сейф, сделать четыре деловых звонка – но так и не отослал Натали. Она работала в кабинете босса и уходить не собиралась. Честное слово, хоть пожарную сигнализацию включай, чтобы отвлечь: но это было бы совсем неподходящим началом для деловой беседы с Бражником. В итоге – спасибо сверчкам! – Маринетт, старательно вслушивавшаяся в мерное переплетение голосов из кабинета, в какой-то момент их отпустила и позволила себе задремать, а проснулась уже от постукивания костяшками пальцев по оконной раме. – Мадемуазель, извольте спуститься: мне не улыбается лицезреть труп под окном, если вы сверзитесь во сне. – Габриэль до пояса высунулся наружу, чтобы они могли видеть друг друга, и Маринетт рассмеялась бы нелепости позы вечно элегантного модельера, если бы ей не было столь неловко. – Благодарю, что позволили мне закончить сегодняшнюю работу. Натали уже ушла, и нас с вами не побеспокоят. – Это будет весьма кстати, месье Агрест, – Маринетт проскользнула в комнату мимо её хозяина, спросонья с трудом собираясь. – У меня к вам конфиденциальный разговор, поэтому стоит закрыть не только дверь, но и окно. Не хватало ещё, чтобы Адриан облюбовал тот же карниз. – Желание дамы – закон, – усмехнулся Габриэль с уже неприкрытой издёвкой. – Итак, зачем же ко мне пожаловала героиня Парижа? Хотите заказать новый костюм? Безусловно, могу предложить вам нечто столь же удобное, но куда более приличное. Сказано было так, что Маринетт немедленно захотелось прикрыться. Понятно теперь, почему преобладающая аудитория Ледиблога – юноши-подростки. – Меня не интересует основной вид вашей деятельности. Ох, чего только не скажешь! – Вас родители правду говорить не учили, мадемуазель? – Габриэль приблизился к ней, глядя сверху вниз. – Так или иначе, вынужден вас разочаровать: хобби не имею, как и других занятий, кроме модного бизнеса и воспитания сына. Рыбок не держу, в азартные игры не играю, авиамоделированием не увлекаюсь. Или что там ещё востребовано в нынешнем сезоне. Понятно теперь, в кого у Кота чувство юмора. Но всё же… Неужели Анри ошибся или солгал? А как же мастер Фу? – Я хотела обсудить коллекционирование бабочек, – веско ответила Маринетт, не отводя взгляда. – Не представляю, о чём вы, – хозяин дома отвернулся, холоден и зол. – Уверены? А если... – Маринетт вспомнила один козырь, который пришёл ей в голову ещё по дороге. – Если, например, опросить их жертв? Скажем, Бифану? Я знаю, она на днях приезжает в Париж – и она одна из немногих, кто сохранил некоторую память об акуманизации. Что скажете, месье Бражник? – Скажу, что у вас дурное воспитание, миледи, – ответил Габриэль, но при упоминании Бифаны всё же поморщился, будто его заставили съесть лимон. – Уж какое есть, – буркнула Маринетт, прикидывая, с какой бы стороны обойти бастионы собеседника. – Почему вы не хотите со мной разговаривать по-человечески?! – А почему вы все целый день пытаетесь со мной поговорить?! – вспылил Габриэль; в его исполнении то, что должно было оказаться воплем, стало шипением разбуженной гадюки. – Сначала этот мальчишка д'Ожерон считает, будто знает о магии квами больше меня, затем вы на ночь глядя являетесь учить меня жизни! Неужели нельзя просто оставить меня в покое?! – Так ведь с удовольствием бы! Если бы вы со своими акумами не срывали нам контрольные и давали нормально поспать!!! – взорвалась Маринетт, но быстро взяла себя в руки, поражаясь, как легко эти Агресты выводят её из себя. – Проверьте, мне не жаль было бы отдать вам талисман – если бы не риск, что магия желания заберёт вместо вашей жены Адриана... – она чуть не плакала, не зная, что ещё сказать, и понимая: разговор зашёл куда-то не туда. – И снова лжёте, мадемуазель, – на грани свиста прошипел Габриэль, наклоняясь к ней близко-близко. – Вам было бы жаль. Вы горазды только говорить красиво, но никогда не расстались бы с тёплым местечком народной героини. Вы и пришли-то, вероятно, только затем, чтобы после похвастаться, что обвели Бражника вокруг пальца. Увольте, не доставлю вам этой радости. Напротив, коль скоро вы неосмотрительно пришли ко мне домой, я заберу ваш талисман, а после и за Кольцом Неудачи дело не станет. А уж там у меня будет время придумать, как ими воспользоваться, чтобы не остаться внакладе. И не смейте грозить мне жизнью сына! Он протянул руку с растопыренными пальцами, словно хотел не забрать серьги, а задушить их владелицу. От страха у Маринетт вылетело из головы всё, о чём они говорили с мастером Фу, и она с трудом выдавила из себя фразу, с которой, по-хорошему, должна была начать: – Эмили жива.