***
Лабиринт не наполнен Изначальными Тварями. Там не горит Закатное Пламя. Там царит вечный холод. И каменные стены поглощают все тепло, если оно есть. А еще оттуда нет выхода. Сердце, кажется, готово выскочить из груди. Крик рвется с губ, но получается какое-то жалкое сипение и хрип, будто пропал голос. А руки – теплые, надежные, обнимают и гладят по голове. И это успокаивает. - Все в порядке, Эстебан. Тебе просто приснился сон. Голос тоже звучит успокаивающе. - Да, просто кошмар. Это не беда. Одинокая свеча догорает. Спать, спать… Утро унесет кошмары.***
*** - Эр Людвиг, что со мной было? Я помню друзей, таверну… Оруженосец наморщил лоб, вспоминая. - Ах, да! Я вызвал на дуэль Ричарда Окделла. Получается, я погиб на дуэли? И потом очутился в Лабиринте? - Эстебан, вряд ли я смог помочь тебе, если б ты умер. Это даже Абвениям было не под силу, не то, что простому смертному. Комендант грустно улыбнулся: - Да, я помню. Меня позвал слуга. Вы написали завещание и несколько писем накануне дуэли. И приготовили одежду и шпагу. Но утром вас нашли в беспамятстве. И вот лишь вчера вы пришли в себя, чему я очень рад. - И долго я… болел? - Достаточно долго. Сейчас месяц Летних Волн. Кажется, граф Килеан за это время постарел лет на десять, не меньше. Эсти сел на постели – даже сидеть с непривычки показалось тяжело. - Многие лекари твердили, что ты уже не жилец. Но старый кэналлиец выходил тебя. Он все это время поил тебя слабым бульоном и ухаживал за тобой. А я… я старался быть рядом. Насколько позволяли дела гарнизона. Эр Людвиг виновато глядит на маркиза. - Значит, не было дуэли? - Нет. Ричард прибыл в Ноху, Заль, Манрик и еще кто-то - тоже. Ждали вас. И... потом было много суеты. Ваши друзья написали вам… Где-то тут их записки. Эстебан мельком глянул на листочки бумаги и отодвинул в сторону. - Можно сжечь в камине. А что… герцог Алва? - Он прислал лекаря из особняка. Сам он сейчас в Варасте. Полагаю, вернется с победой и в очередной раз прославит Талиг. И тут же: - Спи, Эстебан. Время все расставит по местам.***
Тревожные сны приходят все реже и реже. Все меньше беспокоит холод от каменных стен Лабиринта. И вот уже можно съесть первый раз обычную еду – пусть даже когда-то нелюбимые овощи на пару. Потом можно сидеть у окна. А внизу все густо заросло сиренью. «Жаль, что она уже отцвела». Зато пышным цветом розовеют цветы на каких-то необычных кустарниках. - Скоро можно будет спуститься в сад. Эр Людвиг улыбался все чаще и чаще. И взгляд него уже совсем не такой грустный и виноватый. - Спасибо. В порыве благодарности Эстебан взял его руку и прижал к щеке. - Эр Людвиг, вы плачете? - Пустое. С возрастом люди становятся сентиментальными. Видимо старость. - Вот еще. Какая старость в неполные сорок лет? - Просто… я боялся потерять тебя.***
В окна особняка заглядывает луна. Эсти спит спокойно – от болезни не осталось и следа. Завтра они отправятся на юг, в поместье Эр Сабве. Комендант столицы и его оруженосец. Его Величество охотно подписал прошение об отпуске, когда узнал о готовящемся заговоре против королевской семьи. Теперь за братьями Ариго, Штефаном Гирке–ур-Приддхеном и Вальтером Приддом установлено такое наблюдение, что муха не пролетит. А вот главе заговора - графу Штанцлеру не повезло больше. Он не успел ни спрятать, ин уничтожить переписку со шпионами Дриксен. И теперь у него есть время, чтобы поразмышлять о жизни. Очень, очень много времени. В камерах Багерлее оно тянется неимоверно долго. - Знаете, эр Людвиг, - шепчет внезапно проснувшийся маркиз, - я думаю, что больше не хочу быть похожим на Алву. И даже не хочу становиться Первым маршалом. - А чего же ты хочешь? Просто жить… И помолчав, он добавляет. - Рядом с вами.