***
Когда Джейн плакала во время грозы и дождя, её родители не думали, что это как-то необычно. Грозы ведь боятся многие дети? Но вот когда Джейн было шесть лет, она увидела то, от чего зарыдала, и вот этого уже никто не ожидал. Долгая поездка на машине утомляла, но это был самый подходящий вариант добраться до родственников. Наконец-то добравшись до места, отец разбудил Джейн словами "ну, тогда я сам посмотрю на кое-что очень яркое и красивое". Это подействовало на девочку как удар тока - она вскочила и, даже не обувшись, стремительно выбежала из машины и начала разглядывать небо, которое перечеркнула семицветная полоса. Джейн не двигалась с места. Она приоткрыла рот, а её лицо приобретало горькое выражение. Отец заметил это первым. Обеспокоившись, он взял дочь за плечи и, заглядывая в глаза, спросил: "почему ты плачешь?". Но Джейн не знала. Слёзы лились сами собой, застилая глаза пеленой, из-за которой она не могла насладиться красотой радуги. Детям сложно противиться эмоциям, поэтому девочка только поддалась им и зарыдала как и полагается в её возрасте - громко и пронзительно, не пытаясь успокоиться, а выливая все чувства разом. Вспоминая это сейчас, Джейн хмыкнула - не слишком презентабельно она себя показала при первом знакомстве. Родители в недоумении пытались успокоить дочку: мама утирала её слёзы, отец не оставлял попытки добиться ответа, а неловкая атмосфера накалялось - прохожие с недовольством проходили мимо, отпуская комментарии о том, какая же выросла невоспитанная девочка, раз устраивает такие истерики на пустом месте. Лишь мать поняла, что такому порыву есть только одна причина. Причина, которую она держала в себе, боясь сказать лишнего; что ещё страшнее – а если это окажется правдой? Но теперь картина складывается - слёзы от дождя, грозы и радуги стали одной стороной Джейн. Противоположную было выявить труднее, ведь Джейн всегда была весёлой, особенно в детстве, когда она радовалась практически любому человеку, животному и событию. На самом деле, странных обстоятельств, которые вызывали смех Джейн, было предостаточно. Вот только родители списывали это на её характер, пока не заметили, что их дочь не может сдержать смеха в кромешной тьме. Это не шло ни в какие ворота - а как же монстры под кроватью, которых боятся дети? Или другие существа, придуманные детским воображением из-за страха темноты? Когда же Джейн спрашивали, она тоже не могла ответить внятно - "оно само", "не знаю", "просто хочется". И с того возраста, когда родители были уверены, что их дочь - соулмейт, они стали вести наблюдения и записывали, какие вещи вызывали у их дочки беспричинные смех и слёзы. В 10 лет, когда и её саму поставили в известность по поводу этого, она продолжила вести дневник сама. Для Джейн было очень странно - как это, она - соулмейт? Почему? Ведь её родители простые люди. Но в то время недоумение полностью перекрывалась чувством радости и восторга, ведь она - особенная, и где-то её ждёт принц, с которым она обязательно будет счастлива. Примерно до 14 лет она каждый день засыпала и просыпалась с мыслями об этом. В её скетчбуке стали появляться то высокие, темноволосые и крепко сложенные парни, то милые, с нежными чертами лица мальчики, то дерзкие мужчины, стоявшие в самоуверенных позах и вызывающе смотрящие на неё. Джейн очень хотела догадаться, какой из них будет её соулмейтом, но казалось, что она постоянно рисует что-то не то. Ей хотелось рассказать всему миру (ну, или хотя бы своим одноклассникам и друзьям) о том, что она ожидает своего соулмейта, о том, что ей так сильно повезло, но родители сказали, что об этом не может быть и речи. Она обязана держать это в тайне, а лучше и вовсе не мечтать встретить свою половинку. Когда родители замечали мечтательные рисунки, или если она ненароком проговаривалась об этом – они пресекали любое проявление интереса к этому. Причина была очень проста. - Джейн, ты же понимаешь, что если ты будешь всю жизнь ждать свою любовь, то неизвестно, встретитесь ли вы вообще. Может, он живёт в другой стране, а вдруг он и вовсе… бедный и из несостоятельной семьи? Ты подумала об этом? – последнее было главным критерием для кандидата в женихи Джейн. Она так устала от этих ответов потому, что не понимала их смысла с одной стороны – и что, если человек бедный? Он же может быть прекрасным внутри. Но ещё больше её угнетало то, что она ясно понимала, почему родители так поступают – к 16 годам она знала, из чего состоит высшее общество, какие там царят правила и какое положение она в нём занимает, пока сама не займётся бизнесом или другим прибыльным делом – положение богатенькой невесты, которая, к тому же, хорошо воспитана, имеет большие успехи в учёбе, спорте (конечно же, это был большой теннис. Среди богачей это второй по популярности спорт после гольфа. Джейн выбрала меньшее из двух зол) и показала себя как в общем эрудированная и начитанная девушка. На всех светских приёмах, куда её обязательно брали с собой родители, начиная примерно с 13 лет, она блистала на танцах и выглядела остроумной в беседах. Её внешность не сильно вписывалась в строгое понятие аристократии, где приветствовались хрупкие и тонкие черты лица для девушек. У Джейн был нос с горбинкой, густые тёмно-русые брови, того же цвета были и её вьющиеся волосы. На первый взгляд она казалась грубой, но стоило ей заговорить, как тут же она всех очаровывала. И нос с горбинкой начинали называть римским, и отмечали, что густые брови - признак здоровья, хотя при первой встрече все перешёптывались о том, какая «неудачная» дочка получилась у таких красивых родителей. Лицемерность высшего общества Джейн уже хорошо прочувствовала, хотя была молода. Она знала, что в обществе нужных людей выглядит прекрасно, потому что годы усердной учёбы в элитной частной школе, дополнительные занятия в музыкальной школе, школе танцев, иностранных языков, да и просто разностороннее развитие в разных областях – литературе, кинематографе, музыке, политике, давало ей огромные преимущества. Вот только сама она не знала ни своего любимого жанра книг, хотя могла цитировать многие классические произведения, ни своего любимого фильма, хотя просмотрела тысячи из всевозможных списков и тех, которые необходимы для поддержания беседы, ни своего стиля музыки, хотя знала биографии композиторов на удивление детально и всегда знала, какая музыка популярна сейчас. При подобных личных вопросах она недоумевала, потому что Джейн потеряла свою индивидуальность где-то между бесконечными уроками и репетиторами, между механическим анализом произведений и скрупулёзным просмотром даже самой простой комедии. Ведь это всё она делала не для удовольствия. Джейн должна была стать уважаемой и любимой в обществе. Так говорили родители. С десяти лет Джейн изо всех сил сдерживала в себе тайну, хотя иногда было сложно объяснить своё необычное поведение. Мать представляла её разным сыновьям директоров крупных фирм, или же тем парням, чьи родители были долларовыми миллионерами. Все были ей очарованы, вот только при личных встречах Джейн ясно давала понять, что не желает строить никакие романтические отношения с ними. Причины всегда были разные, но в душе она знала, что дождётся своего соулмейта. Этим «женихам» она такого сказать не могла, потому что её родители всё ещё тешились надеждами о выгодном замужестве дочери. Джейн чувствовала себя в клетке. Она не знала, кто она такая. Она огрубела и перестала злиться на родителей, как это было раньше. Теперь она просто не подпускала близко никаких людей, даже «подруг» со школы (конечно, они тоже были богатенькими и пустыми девушками, разговаривающими только о модных вещах и парнях, которых те смело меняли как перчатки). Подруг Джейн тоже подбирали родители. Каждый день она обменивалась натянутыми улыбками с ними и с поддельным интересом Джейн слушала о том, как кто и с кем спал на этих выходных и выпивал на вечеринках «золотой молодёжи». Джейн добровольно не ходила на подобные мероприятия, потому что ей был противен подобный образ жизни. Может, она и не знала своих настоящих, не навязанных увлечений, или то, чем она хочет заниматься в будущем, но вот заразиться венерическими заболеваниями и умереть от передоза в 20 ей точно не хотелось. Она начала всё меньше мечтать, а вскоре её скетчбуки были заполнены только аккуратными натюрмортами или блеклыми пейзажами, как того требовали преподаватели. Джейн всё меньше думала, что с ней может случиться что-то похожее на историю Ассоль и Грея. Казалось, что она выполняла многие действия уже на автомате, но родители этого не замечали. Иногда Джейн и вовсе забывала, что где-то в мире живёт её соулмейт, и на минуту спрашивала себя - а почему она отвергает этих бесконечных богатых и успешных парней? Но вспоминала - она должна найти только своего. Это становилось заоблачным мечтанием. Даже сны у Джейн стали пропадать, хотя до этого она там встречалась с принцами и жила долго и счастливо. Теперь же каждое утро её голову занимал только список дел на день и другие мелочи, необходимые для выживания в семье бизнесменов. Ещё сложнее ей приходилось, когда погода начинала резко меняться прямо на уроках. У Джейн вызывали слёзы пять вещей – дождь, гроза, радуга, рассвет и вид бушующего моря. Если последние два скрывать удавалось очень просто, то остальные никак не поддавались ей. Обычно, она выходила из класса и тихо плакала в туалете, или просто жаловалась на плохое самочувствие и уходила с уроков. Ей это прощалось, потому что успеваемость у Джейн была превосходная. Резкий смех же появлялся реже, потому что его вызывали луна, звёзды, вьюга, темнота и высота. Эти явления легко обходить стороной, с чем Джейн отлично справлялась.***
Оливер помнил себя с возраста пяти лет. Тогда умерла его мать. Не самое приятное первое воспоминание, но такое сложно стереть из памяти. Оливер помнит, какого бледного цвета было лицо его любимой мамы в гробу, как крепко он обнимал отца и плакал. Оливер тогда впервые увидел слёзы и на лице отца, который всегда был весёлый и даже в самые тяжёлые моменты находил повод для радости. Его родители были соулмейтами, поэтому смерть жены ужасно истощила отца Оливера. Он словно стал другим человеком – вечно молчаливым и печальным. Тем не менее, из-за этого отец стал ещё внимательнее относиться к Оливеру и старался дать ему всё самое лучшее. Потеряв жену, он надеялся хотя бы так выразить свою любовь и к ней, и к их общему ребёнку. Конечно, он любил своего сына, но призрак жены всё ещё мерещился ему по ночам, и тогда от печали и тянущей дыры в сердце он уже не мог уснуть до утра. Через несколько месяцев после этой трагедии Оливер узнал от отца о соулмейтах. Парень навсегда запомнил, что они сидели на диване у телевизора и как только Оливер услышал незнакомое слово и спросил у отца про него, тот стал серьёзным и каким-то задумчивым. Отец выключил телевизор и несколько минут они просидели в молчании. Оливер привык к таким особенностям характера - теперь отец часто задумывался без причины и иногда даже забывал отвечать на вопросы, поэтому ему приходилось повторять дважды. Но в этот раз молчание явно затянулось. Из-за возраста Оливер ещё не понимал таких тонкостей человеческой психологии, при которых трудно начать говорить о чём-то очень важном и одновременно болезненном. Эта тема была как раз такая для его отца. - Пап, соулмейты, - нетерпеливо напомнил Оливер, ставя особое ударение на этом слове. - Да-да, конечно, я просто… думаю, как начать, - отец вздохнул и рассказал всё, о чём знал. Про то, что эти люди противоположно реагируют на одинаковые явления природы, причём обычно очень ярко – слёзы и заливистый смех. Это ни с чем не спутать. - Но почему я ни разу не видел, как вы с мамой вместе плачете и смеётесь? - Да, до этого я ещё не дошёл, - у него была привычка повторять «да», если он отвлекался от беседы, - а ты очень торопишься. Иногда нужно притормозить, - но это было не про любопытного мальчика Оливера. – Так вот… если соулмейты встретятся, то их эмоции как бы уравновесят друг друга, и тогда они уже не будут отличатся ничем от других пар. Просто будут самыми счастливыми, - на последних словах его голос дрогнул. Тогда отец встал, и сказал, что этого пока достаточно. Обняв сына, он скрылся в своей комнате, где всё больше пропадал последнее время.***
Когда Оливер плакал в темноте, никому это не казалось странным. Отец считал, что для ребёнка это вполне обычно и почти каждый в детстве боится темноты. Друзья Оливера часто шутили над ним по этому поводу, потому что им казалось это очень забавным – мальчик просто так плачет в темноте. Дети бывают жестокими, но всё же, они не догадывались о настоящих причинах этих слёз. Всё изменилось одной тёмной ночью. В этот раз Оливер проснулся неожиданно. Такое случалось с ним очень редко, потому что мальчик крепко спал. Оливеру приснился кошмар, как он падает с какого-то здания, и это тянулось очень долго, что сильно пугало. Оливер побежал в спальню отца, чтобы рассказать ему об этом. Быстро включив свет в коридоре и своей комнате, он подошёл к нужной двери. Спросив, можно ли войти, он услышал утвердительное «угу». Отец опять не спал. Когда Оливер включил свет и вошёл в комнату, его взгляд приковала луна. Похоже, что было полнолуние. Он читал, что в это время оборотни перевоплощаются в волков и происходит много других мистических вещей, поэтому намеренно избегал луны. Но в этот раз не удалось. Она смотрела точно на него, и Оливер застыл на месте. Тут отец взволнованно приподнялся в кровати. Он хотел спросить, что случилось, но уже сам догадывался о причине слёз сына, потому что это было ему очень знакомо. «Беспричинные рыдания из-за темноты и луны… Всё ясно». Мужчина поднялся и быстро задёрнул шторы. Следом он развернулся и в упор смотрел на Оливера. Кажется, придётся снова начать этот разговор. Противоположные явления было найти не сложно. С того момента отец был намного внимательнее. Он старался как можно быстрее найти всё, что заставляло его сына смеяться без причины. Очень скоро выяснилось, что Оливер пугающе смеётся во время уроков, если за окном гремит гроза. Его даже несколько раз водили к школьному психологу. Отец же, услышав об этом, с радостью, обычно ему несвойственной, поблагодарил учителей и объяснил им ситуацию. Тогда все в школе узнали, что у них учится соулмейт, и все были в восторге от этого. Оливер пользовался большим интересом у многих. Его начали расспрашивать о том, какого это, каждую перемену он пытался объяснить незадачливым одноклассникам и детям из других классов, что нет причины, почему он плачет – просто его соулмейт в это время смеётся. «Ах, как это романтично!» - то и дело слышалось со стороны. К счастью Оливера, ажиотаж стих довольно скоро, и он мог так же расслабленно учиться среди почти таких же школьников. Учителя понимали его положение, поэтому в особо критичных случаях разрешали уйти с урока пораньше и пересдать позже, хотя учился Оливер довольно средне. Узнав о том, что он соулмейт, поначалу Оливер сильно обрадовался. Почему-то он рос очень романтичным, поэтому все блокноты в доме были исписаны возможными именами его единственной – Эмбер, Энн, Бритни, Роуз, Венди, Джеси, Мэри – столько имён мелькало перед глазами, и с каждым он проверял «совместимость» со своим. Но став немного старше, он начал всё больше думать о своих родителях. Оливер не совсем помнит, какой их семья была до смерти матери, но он рос с отцом, который даже после стольких лет не находил себе места. Парень понимал, что это может случиться и с ним. Он может даже и не встретить ту, с которой ему суждено быть вместе. А что, если она погибнет ещё раньше, чем они встретятся? В его окружении не было соулмейтов – в школе он был такой единственный, среди знакомых тоже. Он слышал только рассказы о том, как кто-то видел соулмейтов, но такое маленькое количество их среди семи миллиардов угнетало. Больше всего его пугала мысль, что он женится на совершенно «чужой» ему девушке, с которой ему придётся притворяться обычным человеком. Оливер всей душой надеялся никогда не попасть в такую ситуацию. - Ты что такое говоришь? Не вздумай! Это будет чистое насилие и над собой, и над ней! – отец был шокирован мыслью Оливера о женитьбе с неподходящей девушкой. – Шанс того, что вы встретитесь, намного больше обратного. Это природа, сынок. Она создала нас такими не просто так. Ещё раз повторяю, я не благословлю такой брак, понятно тебе? – отец попытался пошутить, но теперь это у него не очень получалось с такими грустными глазами и печальными нотками в голосе. Но Оливер всё равно улыбнулся. Он понимал, что стал единственной поддержкой и помощью для отца. Всю работу по дому Оливер обычно брал на себя, потому что с детства отец пропадал на работе, пытаясь их обеспечить. Они никогда не жили богато, поэтому Оливер не разбрасывался деньгами на дорогую одежду или новые гаджеты. Он не чувствовал себя неловко из-за этого – так уж получилось, что они жили в таком районе, где средний заработок и так был низким. По этой причине в школе были много разных пугающих группировок подростков, которые не стеснялись выпивать прямо на уроке, перелив алкоголь в термосы, а на замечания учителей могли отвечать и матом. В таком окружении Оливер выделялся разве что поведением. Уж сильно он был «правильный», как любили говорить его одноклассники. Оливер был умным, хотя и получал не отличные оценки. Он был ответственным и порядочным – именно он оставался после уроков помогать с уборкой в классе, к тому же, он привык убираться дома, и его лицо никогда не мелькало среди буянивших на съёмных квартирах старшеклассников, которые использовали свою юность для гулянок и старались «попробовать в жизни всё». Только вот почему-то в это «всё» у них обязательно включались вредные и опасные вещи, а что-то доброе и полезное – никогда. Из-за этого у Оливера было мало друзей, а девушки всегда знали, что он – соулмейт и пытаться закрутить с ним бесполезно, хотя раньше многие пробовали. Оливера можно было назвать симпатичным – блондин, волосы были довольно длинные для парня (но всё же повыше плеч), поэтому обычно он заправлял их за уши. У него были приятные и гармоничные черты лица, а когда Оливер улыбался, на его щеках появлялись очаровательные ямочки. Глаза светло-зелёного цвета казались задорными и будто бы вызывающими, но когда возле них появлялись морщинки из-за широкой улыбки, Оливер выглядел очень добрым и нежным. Парень, правда, не понимал всего этого, ведь его никогда не называли красивым или милым, а сам он почему-то и не задумывался над таким. Поэтому, когда в средней школе девочки ещё пытались проявлять к нему знаки внимания, он был очень удивлён – с чего это они так поступают? А увидев в седьмом классе кучу валентинок на своей парте, когда он опоздал на первый урок, Оливер так смутился, что пришлось пересесть назад и смотреть в пол, чтобы никто не обращал уже внимания на его горящие щёки. Тем не менее, в компании знакомых парней из соседних домов, с которыми он общался с детства, он чувствовал себя намного уверенней. Они принимали то, что Оливер был частенько мечтательным и периодически рассказывал им, какую замечательную книгу он прочитал, или какую трогательную песню услышал. Любимой книгой Оливера был «Грозовой перевал», потому что эта история любви поразила его сильнее других. Такая странная, жуткая и тёмная, она чем-то трогала его сердце. Он любил смотреть исторические фильмы, жаль только, никто не разделял его интереса. Единственное, что было у Оливера общего с этими парнями – баскетбол. С детства Оливер проводил огромную часть времени на улице, потому что все кружки, куда хотел мальчик, отец не мог обеспечить. Единственное, куда он дополнительно ходил – в школу иностранного языка на английский, и то только потому, что ему срочно нужно было подтягивать этот предмет в школе. Баскетбол прочно вошёл в его жизнь и жизни нескольких знакомых, как только одному из них подарили на день рождения баскетбольный мяч. Тогда Оливер стал пропадать на улице допоздна, а во время школы не стеснялся прогуливать самые бесполезные уроки (какими он считал географию и ОБЖ, да, к тому же, по последнему предмету у них был сумасшедший преподаватель). Оливер был по-настоящему хорош во время игры, потому что отдавался ей с головой. Для отца это было головной болью тогда, когда сын приходил с очередным синяком или даже переломом, каких он повидал за свою жизнь не мало. Оливер же говорил, что это ничего, пройдёт, потому что беспокоить отца ещё больше ему совсем не хотелось. Самым сложным в его жизни были косые взгляды из-за его эмоций. Часто за беспричинный смех его считали странным, а порой и жестоко подшучивали. Как только за окном пойдёт дождь, а ещё лучше - гроза, или появится радуга – он начинал смеяться так сильно, что обычно приходилось выходить из класса, чтобы не мешать другим. Оливер считал, что ему ещё повезло, что его слёзы сложно увидеть, ведь он плакал от нечастых для школьных будней явлений: луны, звёзд, вьюги, темноты, высоты. Он представлял, как тяжело каждый раз плакать, наткнувшись на дождь или грозу, поэтому сожалел своему соулмейту, даже не зная, кто она. Лёжа ночью со включенной у кровати лампой и закрытыми шторами, он представлял, как какая-нибудь милая девушка, на другом конце страны в лучшем случае, сейчас тоже лежит и смотрит прямо в окно на звёзды, при этом смеясь. Он так мечтал встретить её и обнять со всей силы, чтобы она прильнула к нему своим телом. Эти мечты придавали ему сил, поэтому каждое утро Оливер просыпался с надеждой встретиться с ней, хоть горечь от того, что этого может и не произойти, всё ещё оставалась.***
Очередной день подходил к концу. Оливер сидел на английском, куда он совсем не хотел идти. Но из-за того, что отец тратил деньги на эти дополнительные занятия, Оливер не мог позволить пропустить их хоть единожды. Голова гудела от новой конструкции, и он вяло записывал примеры предложений. Он то и дело смотрел на часы – оставалось всего шесть минут. А потом он может пойти поиграть… хотя нет, не сегодня. В этот раз ему нужно приготовить на ужин хоть что-нибудь поесть, потому что Оливеру невыносимо смотреть, как отец не делает для себя чего-то сложнее бутерброда. Но потом его мысли перетекли совсем в другое русло, и, глядя в окно, Оливер снова начал думать над тем, какая будет та девушка. Может, она будет так же сильно любить исторические фильмы и джазовые песни? И они смогут говорить о любимых книгах часами, а ещё делиться любимыми воспоминаниями из детства и вместе изучать… Наконец, преподаватель объявил об окончании занятия и все быстро встали со своих мест. Оливер хотел было поступить так же, но тут учитель его остановил: «Оливер, задержись, пожалуйста, на секунду». Парень понял, что сейчас снова придётся повторять материал, чтобы убедить преподавателя, что Оливер слушал его. На этот раз это будет не так просто. Занятия немецкого языка только что закончились. Раньше изучение языков доставляло Джейн удовольствие, ей нравилась сама возможность говорить с совершенно другими людьми, с другим менталитетом и другой культурой, из других стран. Но сейчас даже эта увлечённость как-то затуманилась. Для неё просто закончился очередной день, преподаватель уже сказала всем «Auf Wiedersehen», но Джейн она остановила. Учитель хотела похвалить девушку, потому что последнее время её успехи только росли. Преподаватель начала говорить о каких-то дополнительных курсах с носителем языка, а также о практике за границей. Джейн слушала это как-то растерянно. Она понимала, что родители будут рады, и что это была бы отличная практика. Но зачем? Что она потом будет с этим делать? Почему она вообще ходит на эти курсы? Так она пропустила половину информации мимо ушей, хотя преподаватель говорила довольно долго. Джейн показалось, что прошло всего пару минут из-за того, что её голова была занята своими мыслями, но на самом деле стрелки показывали уже двадцать минут от времени, когда она должна быть дома. Это нехорошо. Джейн нетерпеливо дождалась окончания, сказала, что обязательно передаст родителям (на самом деле вряд ли) и вышла из кабинета. Разумом Джейн понимала, что пора идти на улицу. Там её уже наверняка заждалась машина. До дома было совсем недалеко, но родители настояли на том, чтобы её забирали таким образом. Но душой она так не хотела туда возвращаться. Джейн решила оттянуть момент ещё хотя бы на пять минут, поэтому вышла через другой выход, который вёл на задний двор здания. Джейн устало села на ближайшую скамейку, вытащила ноги из неудобных каблуков и размяла пальцы. На новеньком айфоне уже наверняка было много пропущенных вызовов, но девушка не спешила отвечать. Вдруг она услышала раскат грома где-то вдалеке. Она начала считать: «один, два, три…» и появилась молния. Значит, гремит где-то близко. Джейн почувствовала слёзы, медленно стекавшие по её лицу. Неудивительно, она уже привыкла. Начал идти мелкий дождь. Сейчас ей действительно захотелось плакать. По-настоящему. Она думала о своей жизни, как всё перестаёт быть интересно для неё, как она больше не радуется вещам, что делали её раньше счастливой. Джейн думала о своём будущем, о том, что скоро уже не сможет оправдывать свои отказы парням. С кем-то ей придётся смириться, такая уж воля родителей. Она рыдала, со всхлипами и завываниями, не боясь быть услышанной. Во дворе она была одна. Да, сначала это было так. Неожиданно за спиной послышался смех. Она поняла, что смеётся какой-то парень, и резко обернулась. Джейн не знала, чем думала, потому что сейчас её лицо выглядело очень жалко – распухшие глаза, потёкшая тушь, только водостойкая помада осталась на месте; а выглядеть жалко в глазах других людей она не могла ни в коем случае. Но сейчас что-то заставило её сделать именно так. Оливер пошёл через другой выход, чтобы сократить путь до дома. Он уже хотел взять покрепче рюкзак и побежать, но увидел девушку, плачущую на скамейке. А потом он услышал грозу. Оливер засмеялся. На самом деле, ему было печально видеть страдания девушки, но тут возникла мысль – а если она его соулмейт? Такая наивная мысль очень вдохновила его, поэтому он пошёл к ней. Начался дождь. Девушка обернулась. Оливер увидел её лицо. Оно было местами красное и мокрое от слёз. Он не остановился и сел рядом. Всё ещё смеясь, хоть уже и не так громко, Оливер посмотрел в глаза Джейн. Ему показалось, что от слёз они ещё красивее, хотя он мог лишь предполагать, как они обычно выглядят. Светло-карие, они стали такими выразительными и прекрасными, а на ресницах висели капельки слёз. Оливер заметил её нос с горбинкой и вьющиеся волосы, которые она зачем-то пыталась спрятать, завязав в тугую косу. Гром начал стихать. Смех Оливера стал отрывистыми смешками, а потом совсем стих. Джейн перестала рыдать и только иногда всхлипывала носом. Она не понимала, что за парень сидит рядом с ней, но её сердце опасно застучало. «Не может быть» - пронеслось в её голове. - Послушай, - начал Оливер, - ты случайно не соулмейт? Я просто так спрашиваю, вдруг окажется, что такая прекрасная девушка моя родственная душа, хотя на это мало надежд, - он хмыкнул, уже от того, что ему показалось смешным последнее замечание. Наконец, их взгляды встретились, и по телу Джейн прошла дрожь. Оливер почувствовал то же самое. Её глаза округлились, она быстро опустила взгляд. Почему-то сейчас Джейн не знала, что делать. Зачем она тогда несколько лет потратила на изучение этикета и навыка ведения беседы? Куда это всё пропало? Родители бы огорчились, увидев её здесь с парнем, которому она не может сказать и слова. Джейн уже хотела обрадовать его, но тут страх сковал её. Она быстро вспомнила все эпизоды жизни, когда ей запрещали даже думать о встрече с соулмейтом. - Извини, думаю, ты ошибся, - она зачем-то открыла сумку, но, не вспомнив, что искала, тут же закрыла и поднялась со скамейки. Поправив волосы, она добавила – если тебе очень интересно, я плакала из-за своей никчёмной жизни, а не без причины, как, видимо, ты. Джейн не знала, зачем она отвечает так грубо. Наверное, она просто привыкла так отвечать любым парням, что старались привлечь её внимание. Но Джейн делала так только потому, что ждала своего соулмейта. А это, похоже, и правда он. Нет, так просто этого не может быть. Они что, всё это время учились в одной языковой школе? Это смешно! Да и родители будут не в восторге. Одежда Оливера не выглядела дорогой, даже наоборот, очень посредственной. Но Джейн заметила, какой же он красивый. Мокрые светлые волосы каким-то образом красиво лежали на голове, а зелёные глаза светились интересом. Теперь она почувствовала, как замерзает. Всё-таки она стояла в мокрой одежде на улице. - Я же вижу, что ты лукавишь. Зачем? – Оливер прищурил глаза. - С чего ты взял? Я говорю правду, - о нет, совсем завралась. Зачем она его отвергает? - Тогда давай проверим. Посмотри-ка на небо, уверен, ты уже не должна заплакать снова. Оливер снова засмеялся, потому что небо озарила радуга. Она проходила почти над ними, и была такой яркой, что Джейн на секунду застыла перед тем, как начала снова плакать. Прозрачные слёзы скатывались по её щекам и оставляли солёные дорожки. Джейн поняла, что теперь уже никак не отвертится. Да и зачем? Она с испугом повернулась к нему, улыбающемуся парню, у которого были ямочки на щеках. Оливер встал, подошёл к ней, осторожно положил руку на талию с немым вопросом в глазах. Джейн улыбнулась, хотя слёзы всё ещё не прекращались. Она уже была готова потянуться к его губам, но тут произошло что-то странное. - Ох, красотка, давай не будем торопить события. Я даже твоего имени не знаю, - он рассмеялся, - я понимаю, родственные души, всё такое, но для меня уж слишком быстро, - он неловко улыбнулся. – Я Оливер, а ты? - Джейн, - она говорила с искренней улыбкой. - Ну что, Джейн, давай провожу тебя до дома. Там, может, и с твоей «никчёмной жизнью» разберёмся, - добавил он с несколько серьёзным тоном. Джейн не могла поверить – словно эмоции снова вернулись к ней, спустя столько серых дней почему-то сейчас она почувствовала тепло руки Оливера, которая взяла её руку, и это для неё было так радостно, что она в порыве эмоций обняла его. Этикет такого не приемлет. А эмоции – да. Они же всё-таки связаны именно ими, так? Оливер почувствовал, как хрупкое тело крепко к нему прижимается. Он неосознанно обнял её в ответ, но через секунду прижал Джейн ещё сильнее. Теперь он не хотел её упускать из своих рук. Им лишь хотелось остаться стоять здесь, на заднем дворе, где они скрыты от глаз людей, и бесконечно обниматься.