Дни взаймы

— Бабочка. Вэй Усянь повернул голову к А-Юаню, не отрывая затылка от ледяной стены пещеры. Мальчик сидел подле него, пристраивая игрушку с разноцветными крылышками к его согнутому колену. На бабочку это нечто все меньше становилось похоже, так как из-за сырости и грязи все приходило в негодность очень быстро, что и говорить о таких хрупких и красивых вещах. Вспомнилось, как Цзян Фэнмянь делал для них с Цзян Чэном воздушных змеев, а шицзе потом раскрашивала их в очень красивые цвета. Вот что нужно А-Юаню, вот каким должно быть детство, а не сидеть в темной и сырой пещере рядом с человеком, который один перебил почти три месяца назад несколько тысяч заклинателей. Не своими руками, но была ли разница? — Сянь-гэгэ, — улыбнулся А-Юань, ловя его взгляд, всматриваясь в лицо, будто хотел увидеть ответы на все свои детские вопросы. — М? — устало переспросил Вэй Усянь, чуть приподняв уголки губ. — А-Цин и Нин-гэгэ ушли, потому что мы скоро умрем? Вэй Усянь вздрогнул, из-за чего бабочка, кое-как державшаяся на его ноге и не страхуемая А-Юанем, упала на каменный пол. Мальчик бросил быстрый взгляд на нее, но даже не пошевелился, только вновь уставился на Вэй Усяня. — С чего ты взял? — хрипло спросил Вэй Усянь, цепляя двумя пальцами его крошечную ладонь. — Слышал, как четвертый дядюшка говорил с бабушкой. Что нам недолго осталось и что мы все умрем. Это больно? Задав этот вопрос, мальчик поежился и забрался Вэй Усяню на колени, пристроил голову у груди, даже не убрав с нее пряди распущенных волос — ленту в который раз Вэй Усянь куда-то забросил, в этой пещере уже не найдешь, что и где. И не было больше Вэнь Цин, чтобы ругаться из-за этого. Вэй Усянь обнял А-Юаня обеими руками, опустил голову, уткнулся носом в его тонкие и очень мягкие волосы, выдохнул в макушку. — Нет, — соврал он. Голос прозвучал глухо, слово — почти невнятно, но А-Юань не переспрашивал, просто сопел тихо в ключицу. На самом деле Вэй Усянь понятия не имел, больно ли умирать. Он ни разу не пробовал. Зато видел тысячи смертей. И еще увидит, как минимум, почти пятьдесят — по числу оставшихся адептов клана Вэнь, которые, поверив ему, оказались в такой западне на горе Луаньцзан. Когда за ними придут — неизвестно, но то, что это произойдет, не вызывало сомнений. Как заставить их пощадить хотя бы ребенка? Кто его теперь будет слушать после резни в Безночном городе? Нужно было отдать А-Юаня Лань Чжаню, пока еще был такой шанс. Вэй Усянь помнил, как даже шутил по этому поводу и притворно обижался на мальчика за то, что тому Лань Чжань нравился больше. Неудивительно. Лань Чжань не мог не нравиться. С ним ему было бы хорошо, с ним он был бы в безопасности. Да, Ханьгуан-цзюнь строг и холоден, а в Гусу Лань три тысячи правил, но быть под защитой Лань Ванцзи — это приятно. У него был бы шанс вырасти, обучиться, стать заклинателем; они бы придумали что-нибудь. Лань Чжань бы придумал. Он не бросил бы ребенка умирать вот так. Почему Вэй Усянь не подумал об этом заранее? Почему был так уверен, что сможет защитить этих людей? — А-Юань, — сказал Вэй Усянь, отстраняясь и удерживая мальчика за плечи. — Послушай меня. Помнишь, тогда я злился, когда весь день не мог тебя найти, а ты уснул в дупле дерева и не слышал, как тебя звала вся округа? — Прости, Сянь-гэгэ, — испугавшись, что его снова будут ругать, потупил взгляд А-Юань. Вэй Усянь быстро помотал головой. Да, тогда он так перепугался, что немного перегнул палку. Вэнь Цин еще два дня после этого кидала на него злые взгляды. И не только взгляды — один раз запустила каким-то клубнем, из которых делала средство от головной боли для четвертого дядюшки. Вэй Усянь не думал долго — бросил его обратно. На это перекидывание корнями собрался весь клан, А-Юань тогда тут же забыл все обиды и весело заливался смехом, глядя на то, как растрепанная и задыхающаяся А-Цин бегает за Вэй Усянем по всему плато, грозя сломать ему что-нибудь и срастить не под тем углом. Вэй Усянь легонько ущипнул А-Юаня за щечку. — Когда начнется что-то, что тебя напугает, спрячься, как тогда, хорошо? Беги, не жди никого, не оглядывайся и не пытайся найти кого-то из нас. Просто прячься, чтобы я потом с ног сбился, пока буду тебя искать. Понял? Мальчик нахмурился. — Ты не будешь злиться? «Некому будет на тебя злиться, малыш», — подумал Вэй Усянь и поводил подушечкой указательного пальца по лицу А-Юаня, чтобы тот перестал так хмуриться. — Не буду. Мы просто поиграем. Ты же знаешь, у меня странные игры. Лицо ребенка посветлело, и он улыбнулся, кивая. Обнял за шею, сжал крепко маленькими ручками, путаясь в волосах. — Я спрячусь и буду ждать, когда ты меня найдешь! — уверенно пообещал он. Сердце окатило колючим теплом. Вэй Усянь крепко зажмурил глаза так, что под веками заплясали пятна киновари. Он будет их защищать. Будет любой ценой, может, у них все же есть хоть какой-то шанс? Он уничтожит Тигриную Печать, потому что цена ее применения непомерно высока, нельзя, чтобы она попала в чьи-то руки. Но что случится после… — Будет здорово, если придет еще богач-гэгэ. Мне показалось, я видел его тогда, когда ты… болел, — сказал А-Юань. Вэй Усяню нечего было на это ответить. Он сам не помнил, как оказался на Луаньцзан после того, что случилось в Безночном городе. События тех нескольких дней были начисто стерты из его памяти. Ему тоже казалось, что он в какой-то момент видел белые одежды Лань Ванцзи. И кровь на них. Потом же, когда очнулся, к нему подошла лишь бабушка А-Юаня. Спрашивать ее о чем-либо он не стал. — Я скучаю по нему. «Я тоже», — мелькнуло невольно в голове. Но об этом нечего и думать — у Лань Чжаня своя дорога. А их путь оказался слишком тернист и короток. — А-Юань, тебе пора спать, — послышался над ними тихий, немного дрожащий голос. Вэй Усянь поднял голову, встретился взглядом с блеклыми глазами бабушки. Она стояла, замотавшись в темно-серую ткань, и казалась гранитным изваянием. Ее седые волосы крупными прядками разметались по плечам. Перед глазами почему-то немного размывалось, и Вэй Усянь отнял одну руку от спины А-Юаня, чтобы потереть их пальцами. — Иди, — сказал он мальчику, и тот кивнул, сполз вбок и поднял с пола бабочку, прежде чем бабушка взяла его за руку и увела за собой. Едва они скрылись в ночном мраке, Вэй Усянь уронил голову на согнутое колено и сжал обеими руками свои волосы, вцепившись в них до боли. Что с ними со всеми будет? Счет уже наверняка пошел на дни. Как ему защитить их? Был ли хоть один шанс уберечь этих людей? Старики, дети, они ведь ни в чем не виноваты, ни в чем. Виноват только он один. Он не знал, сколько просидел вот так, пока чья-то ладонь очень мягко, почти невесомо не опустилась на его голову. Погладила по волосам и пальцам, которые он так и не расслабил, заставляя немного отпустить пряди. Это показалось знакомым. Вэй Усянь практически ничего не помнил из своего детства, но такое нежное, материнское прикосновение отдалось внутри глупой, отчаянной болью. Рядом послышался тихий выдох, потом прошуршали одежды. Вэй Усянь немного повернул голову, когда рука с его затылка исчезла, и увидел, как сбоку села бабушка А-Юаня. Лицо ее было серьезным и спокойным, будто им всем не грозила смерть, которая уже стояла и ждала своего часа у врат. Она молчала, и он тоже не стал ничего говорить. От ее присутствия почти ничего не поменялось, но бок и бедро грело приятное тепло, нос улавливал запах незамысловатой домашней стряпни и каких-то растений, кашицу из которых она использовала для суставов. Вэй Усяню казалось, что он то засыпал, то снова просыпался, и это продолжалось каждые несколько минут. Мысли то уплывали далеко, то клубились в голове тяжелым туманом. Бабушка все это время не отходила никуда, будто застыв подле него. Спустя долгие часы ночи, почти накануне рассвета — Вэй Усянь каким-то образом, живя на Луаньцзан, научился чувствовать наступление утра, даже не глядя на небо, — бабушка зашевелилась и поднялась на ноги, тихо охнув — похоже, ее тело активно пожаловалось на то положение, в котором она провела столько времени. — Вы хороший человек, — тихо сказала она своим немного скрипучим голосом. — Мне все равно, что вы натворили, для нас вы стали спасением. И дали нам свободу и надежду. Все мы готовы к смерти и не страшимся ее. Нам пора вернуть дни, взятые взаймы. Спасибо, молодой господин Вэй. Волос замершего и смотревшего на нее во все глаза Вэй Усяня снова мягко коснулась теплая ладонь, потом переместившаяся на щеку. Бабушка всегда опасалась его и вела себя с ним крайне осторожно, будто не зная, чего от него ждать. Сейчас же страха в ней не было совсем. Рука ее была шершавой и сухой. Она коротко опалила кожу осторожной лаской и исчезла. Бабушка тепло посмотрела на Вэй Усяня и направилась к выходу из пещеры. Спустя два дня началась осада Луаньцзан.