правило четных

— Клаус? Бен как можно тише скрипит дверью в комнату Клауса, закрывая ее за собой. В темноте взглядом выхватывается вздрогнувший силуэт в оконной раме. — Бен! — шепотом вскрикивает он. Яркие огни с улиц центра города позволяют рассмотреть сидящего на широком подоконнике Клауса с одной рукой на груди от испуга, а другой высунутой в окно. Не то чтобы это помогло — Бен еще в коридоре скривился от этого запаха. Понимая, что это всего лишь Бен, Клаус расслабляется и подносит сигарету к губам, затягиваясь скорее для очистки совести, чем имея это в виду. Он перевешивается через оконную раму, закидывая окурок в припрятанную банку из-под консервированных ананасов. — Что случилось? — Ничего такого, просто живот болит. Клаус проходится по нему острым взглядом. Он знает, что это значит. — Сколько? Уголок губ Бена приподнимается, когда он говорит: — Четыре. — Бен, — привычно скрежещет зубами Клаус. Бен залезает на подоконник лицом к Клаусу, который раздвигает ноги, чтобы он уместился между ними. Он кладет руки локтями Клаусу на колени. — Правда четыре. Они придумали это в одну из тех ночей, когда Бен еле-еле, согнувшись пополам, добрался до комнаты Клауса. Диего тоже тогда был там. Он был категорически против сигарет, но от подростковых экспериментов с травой отказываться не стал. Бен постучался в дверь как раз в тот момент, когда Клаус забивал трубку. Если точнее, то в 4:26 ночи, потому что Клаус сказал Диего приходить ровно в 4:20. (Диего понятия не имеет, почему Клаус гордится своим чувством юмора.) Клаус тогда запаниковал и затолкал Диего вместе с трубкой в шкаф. Диего хотел возмутиться, но не смог выдавить из себя ни слова. Клаус открыл дверь трясущемуся от боли Бену, который тут же прошел мимо хозяина комнаты и упал на его кровать. Они с Диего кое-как его успокоили, Клаус откопал сильные обезболивающие и заставил Бена их принять. (– Клаус, если это наркотики, я тебя пристрелю. — Господи, Диего, это не наркотики! …Наверное. — Повтори?) Тогда они решили, что это будет только их: Диего или Клаус будут спрашивать, насколько сильно болит, а Бен — отвечать от одного до семи, где семь — «пиздец, щас сдохну». Бен, прежде чем дать реальный ответ, обязательно сначала отвечает «четыре», если спрашивает Клаус, и «два», если спрашивает Диего. Правда, последнее они не решали, это Бен сам решил. (Диего понятия не имеет, почему Бен гордится своим чувством юмора.) — Я напишу Диего? — Напиши Диего. Диего приходит через рекордные сорок секунд. Первым делом он лохматит волосы Бена и спрашивает: — Сколько? Бен ожидаемо отвечает: — Два. Диего закатывает глаза. — Четыре. Диего раздраженно дергает плечом: — Бен, давай серьезно. — Серьезно четыре, — вмешивается Клаус. Они сидят скрестив ноги в кругу на его кровати: Бен обнимает руками живот, Диего хмурится и крутит кольцо на большом пальце, которое, видимо, забыл снять перед сном, а Клаус поглаживает колено Бена. — У меня кончились таблетки, — виновато подает голос он. — Есть пиво. И трава. Диего опасно стреляет взглядом в его сторону на последнем слове, и Клаус разводит руками: — Да что? Это помогает. Диего только качает головой: — Неси пиво. Клаус тут же подрывается с кровати, роется в шкафу и приносит упаковку пива, по пути щелкая замком на двери. Он падает обратно на свое место, передавая упаковку Диего, который уже сидит с ножом в руке. Хоть иногда эта его ужасная привычка повсюду ходить хотя бы с одним ножом пригождается. Диего вскрывает упаковку и передает Бену с Клаусом по банке. Они открывают пиво, и в ночной тишине его шипение кажется оглушительным. — Я никогда не накуривался, — говорит Бен, все еще держась за живот одной рукой. Диего с Клаусом смотрят на него. Диего медленно говорит: — Мы знаем. Вроде как. Бен качает головой: — Нет, вы не поняли- — А! — понимает Клаус и делает глоток пива. Диего переводит на него вопросительный взгляд: — А? Клаус смотрит на него как на дурака, указывает между Беном и своей банкой и полувопросительно говорит: — «Я никогда не…»? Диего грузится несколько секунд, а потом тоже понимает: — А-а! — А-а! — подтверждает Клаус. — Нам что, пятнадцать? — усмехается Диего. — Нет, Ди, если бы нам было пятнадцать, мы бы играли в бутылочку, — кривляется Клаус и показывает ему язык. — А нам восемнадцать и поэтому мы играем в «Я никогда не», — заканчивает Бен, тоже высовывая язык, несмотря на явно считываемый по его лицу дискомфорт. Клаус гордо поддакивает, а потом подталкивает руку Диего к его лицу: — Пей, кстати. Диего вспоминает, что именно сказал Бен, показывает им обоим средний палец, но все равно отпивает. Он переводит взгляд с одного на другого, и Клаус замечает в его глазах игривый огонек. Диего говорит: — Я никогда не называл тентакли Бена бентаклями. Клаус тут же прыскает и делает большой гордый глоток. — Эй! — оскорбляется Бен. — Это смешно! Надо же, чтобы от этих штук хоть что-то хорошее было, — он коротким движением поглаживает свой живот, — а не только бесконечное ощущение того, что меня сейчас разорвет на части. Клаус сочувственно поджимает губы, а Диего грустно усмехается: — Справедливо. Но все равно пей. Бен слушается. Клаус не теряет времени: — Я никогда не целовался с девушкой. Диего и Бен пьют. Клаус наигранно хватается за сердце: — Кто? Когда? Для них это и правда было необычно, потому что Реджинальд был категорически против их активного взаимодействия вне академии. Не то чтобы их это останавливало. Бен отвечает: — Помнишь Лили из библиотеки? — Клаус кивает. — Она как-то затащила меня за дальние стеллажи и поцеловала. Где-то через полчаса нас застукали и выгнали. Клаус мягко стукает Бена в плечо: — Полчаса?! И ты не рассказал? — К слову не пришлось, — пожимает плечами Бен. Клаус скалит зубы и переводит внимание на Диего. Тот вздыхает и спрашивает: — Помните, я постоянно выбирался тусить с теми скейтерами в прошлом году? — Клаус и Бен синхронно кивают. — Больше всего времени я проводил там с близнецами: с Дженной и Липом, — Диего опускает взгляд на банку пива и свободной рукой прокручивает свое кольцо. — Мы с Дженной встречались. Недолго. Вот. — Так вот чего ты туда перестал таскаться, — задумчиво тянет Бен. — А чего расстались-то? Клаус демонстративно ставит локоть на колено, а подбородок на ладонь, готовый слушать. Диего мнется: — Н-ну, там была ситуация… — Очень конкретно, — тут же саркастично перебивает Бен. Диего его игнорирует: — В общем, мне пришлось выбирать между ней и Липом, и я не смог выбрать. Довольны? — Нет! — радостно объявляет Клаус. — Твоя очередь, Бен. Бена заметно отпускает. Клаус не уверен: то ли пиво помогло, то ли просто перетерпели. Бена отпускает, и это хорошо. Он дает себе время подумать, а потом говорит: — Я никогда не целовался с парнем. Клаус закатывает глаза и пьет: — Очень оригинально, Бен, очень оригинально. — Я тебя умоляю, твой вариант изначально был избитым! — парирует тот. — Но ты и так знаешь все мои истории об этом. — Ага, все три, — Бен смеется. Бен смеется, и это хорошо. — Ладно, твоя очередь, Ди, — оборачивается на Диего Клаус. Только вот Диего сидит подозрительно затихший. Бен с Клаусом хмурятся. Прежде чем кто-то из них может что-то сказать, Диего прочищает горло и подносит банку к губам, щедро отпивая. Клаус аж приоткрывает рот от шока. Бен довольно хмыкает: — А ты говоришь… Вот кто у нас темная лошадка. Они с Клаусом синхронно делают глоток пива просто так. Диего на них не смотрит. Бен спрашивает: — Кто? Диего мычит что-то короткое себе под нос. Клаус дразнит: — Мы тебя не слышим, Ди? Диего поднимает на них смущенный взгляд и говорит четко: — Лип. Клаус допивает свое пиво и тянется за новым, доставая сразу по одной и Диего с Беном. Бен присвистывает. — И как оно? — осторожно спрашивает Клаус, но его любопытство буквально пропитывает каждое слово. — Тебе понравилось? Диего принимает банку, тоже допивая первую парой глотков, и говорит: — Мы пили. И танцевали. И он танцевал все ближе и ближе, а потом его руки оказались на моих бедрах и его бедра оказались на моих бедрах, и это было… — Диего чувствует, как накатывает заикание, и с трудом его подавляет, — приятно. А потом мы целовались. Дженна видела, — Диего пропускает волосы сквозь пальцы, погружаясь в воспоминание. — Все видели. Она меня бросила, и я слишком испугался того, что произошло между мной и Липом, так что… Просто перестал появляться там. — Пиздец, — резюмирует Бен. Клаус все пытается заглянуть Диего в глаза. — Ты же понимаешь, что это еще не значит, что ты гей, Ди? Диего качает головой и наконец-то смотрит ему прямо в глаза: — Тогда почему мне понравилось? Клаус фыркает: — Потому что необязательно быть геем, чтобы тебе нравилось целоваться с парнями, — он неопределенно проводит в воздухе рукой. — Из тебя бы вышел очень даже ничего бисексуал, — Диего хмурится. — Ну смотри, тебе же все еще нравятся девушки? — он кивает. — Но с Липом тебе тоже понравилось, так? — снова кивает. — Ну вот и все. Может, это вообще единичный случай. Клаус пожимает плечами и опрокидывает в себя сразу полбанки пива. Диего следует его примеру. Бен допивает первую. — И как мне это проверить? Клаус отпускает снисходительный смешок, вздыхает, а потом вдруг меняет позу, пододвигается ближе к Диего и целует его. Прямо в губы. Прямо вот так вот просто. Краем уха Клаус слышит, как давится Бен. Пару секунд Диего обрабатывает происходящее, а потом неуверенно отвечает. Клаус позволяет уголкам губ довольно приподняться на секунду, а потом кладет руки на шею Диего и проходится языком по его губам. Диего пахнет ножами и напряжением, а на вкус как зубная паста и темное пиво. Он смелеет, кладет руку Клаусу на затылок и направляет сам. Они целуются несколько минут, мягко, с минимумом языка и минимумом задних мыслей, прежде чем Клаус сбавляет обороты поцелуя и аккуратно отстраняется. Он утирает губы большим и указательным пальцами и откидывается на спинку кровати. Диего судорожно ищет взглядом что-то на его лице, пока Бен, судя по всему, пытается осознать происходящее. — Ты псих, — слегка хрипло выдает Диего. Клаус даже не утруждается спросить, понравилось ли ему. Вдруг подает голос Бен: — А можно мне… меня… ну… пожалуйста? тоже? Иногда Клаус забывает, что у алкоголя есть голос, потому что в Бене явно говорит алкоголь. Да и в них с Диего тоже, раз уж на то пошло. Но это нормально. По сравнению с остальным, что творится в этом доме, с поцелуями еще, наверное, можно смириться. Клаус вообще не из тех людей, которые любят о чем-то жалеть. Он подозрительно щурится на Бена: — Тебя тоже? Поцеловать? — Бен кивает. — Зачем? Бен тушуется: — Мне интересно? Приехали, они уже разговаривают вопросами. Клаус не дает себе подумать дважды и просто тянется к Бену, мягко сталкиваясь с его губами своими. Ему-то не жалко. А там уже пусть сами со своими предпочтениями разбираются. Как и с Диего, Клаусу приходится ждать, пока Бен переборет какой-то свой внутренний барьер. У Бена губы такие же покусанные, только руки, оказывается, чуть помягче. Они целуются чуть дольше, чем с Диего, и отстраняется первым в этот раз тоже Клаус. Он прочищает горло и оглядывает Бена с Диего. Оба сидят задумчивые и очень смущенные. Клаус решает их пожалеть и снисходительно смеется: — Думаю, на сегодня урок окончен, детки. Пора по кроваткам. Диего словно только этого и ждал: — Да, мне надо подумать, — поддакивает он, скомкано желает им спокойной ночи, щелкает замком двери, и они остаются вдвоем. Клаус собирает пустые, полупустые и неоткрытые банки и убирает все в шкаф, обещая себе разобраться с этим завтра. Как и со всем остальным. Все произошло так быстро, что можно притвориться, словно не произошло вовсе. Бен не двигается с места. Клаус вопросительно на него смотрит. — Можно я, — Клаус чуть ли не физически чувствует его сомнение, — останусь у тебя сегодня? Он пожимает плечами, уже залезая под одеяло: — Если хочешь. Но правила обычные: уходишь в девять, пока мама не пришла нас будить, хорошо? Они еще какое-то время болтают ни о чем, пока не начинают отрубаться. Бен его опережает совсем на чуть-чуть и уже равномерно сопит под боком. Равномерно — значит спокойно, думает Клаус. Бену спокойно, и это хорошо.